эйфорическое.
Рваный, беспорядочный ритм и беспорядочно-рваные дни. Такие как сегодняшний.
Ни колючие снежинки за окном, ни ледяное солнце, при свете которого они похожи на второпях рассыпаные блёстки - всё это никак не вяжется с тем безумием которое творится в офисе. Мы боги бизнеса? Хуйтам. Мы его рабы.
Второпях прожитый день, второпях съеденый завтрак, даже шутишь и смеёшься нервно-торопливо, сбивая себя с ритма и ровного дыхания; два часа роликов, во время которых ты закрываешь мобильный телефон в шкаф - восхитительное расслабление, вдох; восемь пропущеных - поехали дальше.
Варёная рыба и чай, восемнадцать входящих и один отчёт: просмотреть, разобрать. В какой-то момент остаточным восприятием видишь себя вратарём: оно валит со всех сторон, а пропустить нельзя.
Ты трёшь покрасневшие и помимо воли мутнеющие глаза руками, ловя взглядом тускнеющий экран мобильника. Три процента зарядки. У тебя осталось чуть больше: тебя хватает на короткий смешок. Иронично.
Ты уже готов упасть куда-то, когда уставший и такой же сонный мобильник издаёт короткую трель. Нервным движением, едва не смахнув со стола давно остывшую кружку с чаем, ты тянешься к остопиздевшему устройству, проклиная того кому ты понадобился в столь поздний час.
"Привет. Как ты, Тоша?"
Нет, сон не сняло "как рукой". Сон просто сделал шаг назад. На время. Ты подключаешь истощённый мобильник к сети, набираешь номер и, то ли мягко, то ли насмешливо произносишь: "Ну привет. Как Цюрих?"
...
Когда у неё что-то не ладится, или она о чём-то напряжённо размышляет, она рисует. Котов, реже собак, чаек и стрекоз, лошадей и лесных эльфов. Последних - в те моменты, когда ей очень тяжело. Я украдкой наблюдаю за ней, и по тому что она рисует уже могу догадываться о направлении её мыслей. "Принеси пожалуйста чаю". "Обними меня пожалуйста сильно-сильно". "Мне скучно, давай сходим в оперу". Она никогда ничего не просит вслух. Только рисует.
А я читаю.
Ей почти никогда не нравятся её рисунки и она, несмотря на все мои просьбы, неизбежно комкает и выбрасывает их в мусорное ведро. А я... не говори ей, но я тайком вынимаю их оттуда, разравниваю и складываю в специальный альбом, который прячу под кроватью. А потом пересматриваю, как летопись её эмоций.
И знаешь. Эльфов не было уже несколько недель.
Она часто засыпает на маленьком диване в большой комнате и каждый раз это пронзительно до боли: она дышит настолько тихо что мне становится страшно и я подолгу сижу рядом, вглядываясь в то как чуть заметно колышется её грудь. Потом я укрываю её пледом, приношу из соседней комнаты несколько одеял и ложусь на полу у дивана: я не могу оставить её одну, а диван мал и для одного человека. Утром она неизбежно стыдится проявленной слабости, но тем не менее, раздевается и забирается ко мне под одеяло. И в этот момент счастливее меня нет никого на земле. Секс перед рассветом настолько воздушен и тонок, что проснувшись поздно утром мы не можем вспомнить был ли он в действительности.
Мне не нужно от неё слов. Я вижу как она свежеет и распускается. Лукаво прищуривается и всё чаще хохочет не сдерживаясь и не переживая о том как выглядит в этот момент со сороны.
А я стараюсь не шевелиться чтобы не спугнуть мгновение гармонии.
...
Сделал всё что мог и в четверг к обеду будет оглашён окончательный результат, который определит развитие бизнеса на ближайшие пол года. Стараюсь не психовать ибо психовать поздно, но психую всё равно.
Независимо от результата на следующей неделе летим на моря-острова. Во-первых февраль, а во-вторых за зиму надо летать в теплые страны минимум два-три раза. А пока был всего раз.
Вот так.