Костромские зарисовки. Городские детали
Костромские зарисовки
Городские детали
Есть у Костромы свое особенное звучание, это перекрестие -оро-, -омо-, и все подчинено этому звучанию, в архитектурной обволоке, в самой своей архитектонике это ор, это ом, костры-хоромы, взвивающиеся ор и расходящиеся по Волге омо.
Приехали уже в ночи, пристали к гостинице в бывшем здании причала.
Уютно пахло лакированной древесиной, волны стукались локтями в балкон, незримые сомы рябили где-то в сумраке.
В ресторане кому-то готовили праздник, зловеще ластились причальные коты.
В городе настал интернет, каковой в предыдущих деревнях являлся исключительно редко.
На завтрак забегала и лизала мне ногу непонятная собака.
Многие в городе куда-то без особого плана бежали, впрочем в целом оказалось довольно пустынно и прохладно.
Люди выгуливали черных пуделей, сидели на влажных лавочках...
...вывешивали в центре города сушиться белье или гуляли по снегурочным аллеям.
В средоточии костромского кремля задорный вождь пролетариата приветствовал народ с постамента бывшего памятника императорскому дому, отчего выглядел как Дворец советов. На улицах торговали медом и фотоаппаратами...
...разъезжали на паровозах.
Глумливо гуляли по "распущенному вееру" главной площади голуби, которые не успели уместиться в барельефах фронтона центральной каланчи.
И витал где-то в заасфальтированных мостовых и переулках, дух-призрак той "великой опрятности", что была некогда подмечена здесь любознательно-прогуливающимся Сумароковым. Впрочем, что-то от нее все же осталось.
Соседствовали с витиеватыми усадьбами плакатно-коммунистические кубы, с подоконниками - коты, с хоромами - заводы, и ничего, кажется, не наваливалось друга на друга, но было соединено в общем ритме оро-ольного настроения.
Окрестности центра стремились к монументальности...
...иные же части, как это в исторических городах принято, имели вид сущей деревни, и тут они как-то разделялись умышленной планировкой.
Стремилась и кружилась куда-то типичная школота.
Старое и новое сменялось синусоидально, островками-остовками, окновыми сгромождениями, лоточными переправами, одно старилось...
...иное тяготело к обновлению.
Потом, перед самым Ипатьевским монастырем, на противоположном берегу реки, раскинулся бывший, видимо, промышленный квартал.
Развалился он по всему берегу, оброс заброшенными кирпичными замками да металлическими коробками и загонами...
И носились вдоль него по мосту безучастные рыбаки да почтальоны на велосипедах, и молчали дымные трубы, все почти уклеено плакатами о сдачи в аренду, а то и вовсе бесхозно.
А тем временем возрос над рекой Костромой знаменитый Ипатьевский монастырь, обитель рода Годуновых и изначальных Романовых.
По нескольким основным версиям основан он то ли беглым из Орды татарином, узревшим откровение и исцелившимся от некоего недуга, то ли братом Александра Невского, то ли вообще неким князем по прозвищу Квашня, легендарно снявшим с дерева икону.
Крепость, говорят, выкрашена только с парадной стороны, а сзади потрескавшаяся и угрюмая.
Внутренне все благолепно и благовидно, истекает святым духом, полнится летом европейскими туристами, а осенью пребывает в молчании и сновидении. Впрочем, забредают и в пасмурном сентябре порою златокольцовые автобусы,
Продают шали и свитера, выдувают мелодии из хвостов свистульных русалок замерзлые женщины, стреляют из пистолетов и гремят антикварными колоколами мужчины.
Но мы уже возвращаемся в Москву.
Костромские зарисовки. О пролесях и зарослях (начало)