Нил Гейман. Холодные краски
За годы я попробовал себя в самых разных жанрах. Иногда меня спрашивают, откуда я знаю, к какому жанру относится идея. По большей части мои идеи выливаются в комиксы или сценарии, в стихотворения или прозу, романы, рассказы или еще во что-нибудь. Что пишешь, знаешь заранее.
А вот это просто была идея. Мне хотелось сказать что-нибудь про адские машины, компьютеры и черную магию, а еще что-нибудь про Лондон, который я видел в конце восьмидесятых - период финансового изобилия и морального дефицита. Идея как будто не подходила ни для рассказа, ни для романа, поэтому я попробовал написать стихотворение, и белый стих как раз подошел.
Для «Книги коротких рассказов про Лондон» я переписал стихотворение в прозе, чем озадачил многих читателей.
I
В девять утра меня разбудил… почтальон?
Нет. Уличный продавец голубей.
Он кричал:
«Жирные голуби, настоящие голуби,
Голуби белые и серые, как свинец,
Живые голуби, они еще дышат -
Не из искусственного дерьма.
Голубятина, сэр!»
У меня - до фига голубей.
Так прямо и говорю.
А он в ответ - мол, недавно торгует птицей,
Раньше работал в довольно успешной фирме
По финансовой безопасности
И анализу ценных бумаг.
Но - вышибли. И теперь здесь -
Компьютер RS232 вместо хрустального шара.
«Но я не ропщу: ведь откроется дверь одна -
Ветром захлопнет другую.
Со временем в ногу надо идти, да, сэр,
Со временем в ногу».
Сует мне голубя за счет фирмы
(«Привлекаем новых клиентов, сэр,
Вы попробуйте нашего голубя -
И не взглянете на других!»)
И вниз бредет по ступенькам,
Под нос напевая:
«Живые голуби, голуби - все живые…»
Десять. Уже помылся я и побрился,
(И натерся уже эликсиром юности вечной
И мазью - неотразимости полной для женщин
Из пластмассовых банок.)
Голубя я несу к себе в кабинет,
Черчу по новой круг меловой
Вокруг старого «Dell 310»,
По всем углам монитора вешаю амулеты.
Делаю с голубем то, что надобно сделать.
Включаю компьютер: он тарахтит и жужжит,
Внутри вентиляторы воют, точно ветра штормовые
Над древней гладью морей -
Ветра, что кораблик купца потопить готовы.
По завершении autoexec он визжит:
«Сделано, сделано, сделано…»
II
Два пополудни. Иду по привычному Лондону
Или
По Лондону, что был привычным,
Пока курсор не делитнул контакты,
Смотрю на мужчину в галстуке и костюме,
Кормящего грудью
«Псион-органайзер», скрытый в кармане.
(А интерфейс серийный, как металлический рот,
Шарит по телу в поисках пропитанья.)
Знакомое чувство…
Паром дыханье мое в воздух уходит.
В Лондоне нынче холодно, как в аду,
И не скажешь, что только ноябрь…
Глухо грохочут внизу поезда подземки.
Странно: подземка нынче - почти легенда.
Надо быть девственным или чистым душою,
Чтоб поезд остановился перед тобою.
(Первая остановка - на острове Авалон.
Потом Лионесс, потом - Острова Блаженных).
Возможно, получишь открытку…
Возможно - нет.
Ладно - ты смотришь в пропасть и понимаешь:
Под Лондоном нет и не может быть поездов.
Грею руки над люком.
К ладоням взмывает пламя.
Где-то внизу меня замечает
Демон с мягкой улыбкой.
Он машет, он шевелит беззвучно губами -
Так говорят с глухим,
С иностранцем,
С тем, кто стоит далеко.
Безупречный талант! Одной только мимикой он
Изображает Dwarrow Clone,
Изображает софт, о котором и не мечтать:
Альберт Великий, заархивированный
На трех сидюках,
«Ключи Соломона» для четырех
Типов монитора.
И - мимика,
Мимика,
Мимика!
Туристы перегибаются через перила,
В адские бездны глядят,
На страдания осужденных.
(Вот она, худшая, верно, часть вечных мук:
Бесконечную боль еще можно снести
В благородной тиши,
Одиноко -
Но при людях, жующих пончики,
Чипсы, орешки!
При людях, которым не очень и интересно!!!
Они же, наверно, -
Как звери в клетках зверинца,
Бедные грешники…)
По Аду носятся голуби.
Пляшут в воздушных потоках.
Голубиная память, возможно, им шепчет:
Где-то
Рядом - четыре льва,
Вода не замерзшая, каменный истукан.
Туристы сбиваются в группы.
Один уже продал демону душу
В обмен
На тридцать чистых дискет,
Другой углядел среди грешников
Дядюшку
И орет:
«Эй-эй, дядя Джозеф! Нерисса, ты погляди:
Твой двоюродный дедушка Джо!
Он умер, когда тебя не было и в проекте!
Сидит в Трясине,
До носа - в кипящей тине,
В глаза и из глаз белые лезут черви -
Да, детка, такой душевный был человек…
На поминках мы все обрыдались!..
Помаши дедуле, Нерисса!
Ну, помаши!»
Продавец голубей рассыпает
Натертые известью ветки
По каменным площадным плитам,
Меж ними - хлебные крошки…
Ждет.
Приподнимает кепку навстречу мне:
«Ну, сэр, как утрешний голубь?
Вы, полагаю, довольны?»
Я нахожу, что весьма,
Золотой ему шиллинг бросаю.
(Он его суеверно подносит к стальному браслету -
Не от фейри ли золото? -
После кладет в карман.)
«Каждый вторник, - ему говорю. -
Приходите ко мне каждый вторник».
III
Избушки на курьих ножках забили улицы Лондона.
Шагают через такси.
Углями гадят на шлемы велосипедистов.
Хвостами выстраиваются вслед за каждым автобусом.
Щебечут «цып-цып-цып-цып»…
Старухи с зубами железными глянут из окон -
А после снова займутся
Хозяйственными делами,
Магическими зеркалами -
Вновь поплывут сквозь туманный и грязный воздух.
IV
Четыре часа пополудни, и Старый Сохо
Стал заповедником
Ныне утраченных технологий.
Храповник заклинаний
(его завели серебряные ключи
От часов со звоном)
Выбивает из каждой лавчонки по переулкам:
«Часовщик»,
«Абортмахер»,
«Табак»,
«Приворотные зелья»…
Дождит.
Компьютерные детишки
Катаются на сутенерских автомобилях,
В безвкусных шляпах -
Модемные сводники,
Юные короли сигнального шума
В плащах под пояс.
Тусовка в пестрой «неонке»,
При первой щетине
Флиртует, хохочет под уличными фонарями.
Суккубы, инкубы, -
Секс за хорошие деньги,
Глаза - кредитные карты:
Все для вас - если есть свой личный номер,
Если знаете дату выплаты по кредиту.
Вот так.
Один из инкубов моргает мне
(ясно «да - нет», «да - нет», «нет - нет - да»).
Уличный шум глотает шепот,
Зовущий к минету.
Я скрещиваю два пальца. Извечный охранный знак
От сглаза, он действует точно, как сверхпроводник,
Или по крайней мере как старое суеверье.
Два полтергейста едят из коробки
Китайского ресторана… меня нервирует Сохо.
Брюэр-стрит. Шипение в переулке.
Мефистофель,
Распахнув пальто,
Мне мельком дает поглядеть на подкладку.
(Вшитые в базу данных
Заклинания, призраки неудачливых магов -
С диаграммами).
Черт чертыхается - и частит:
«Недруга ослепить?
Сгубить посевы?
Сделать бесплодной супругу?
Растлить деву?
А вечеринку испортить?
Что пожелаете, сэр? Ах, ничего?
Прошу, подумайте снова.
Капните кровью своей
На эту вот распечатку -
И станете
Счастливым обладателем нового
Синтезатора голоса. Нет, вы послушайте…»
Он ставит свой портативный «Зенит»
На столик, сымпровизированный
Из чемоданчика, -
Надежда привлечь хоть немного зевак.
Подключает синтезатор.
Набивает c>promt: GO
И ясным и чистым голосом раздается:
«Orientis princeps Belzebub, inferni irredentista
menarch et demigorgon propitiamus vous…»[37]
Я удираю - и вновь по улице вниз.
А бумажные привиденья, старые распечатки
Так и вьются у ног,
Я слышу - бубнит черт-коммивояжер:
«Не в двадцать,
Не в восемнадцать
И не в пятнадцать -
Мне, помоги Сатана, обошлось в двенадцать.
Но, милая леди, вам?
У вас такое милое личико,
Так хочется вам угодить…
Пятерка. Да, точно. Пятерка!»
Дама с красивыми глазками -
ПОКУПАЕТ.
V
Архиепископ любуется сизым налетом
На темных карнизах собора Святого Павла -
Маленький, словно птичка,
До прозрачности тощий,
Напевает «I/O, I/O»…
Почти что шесть вечера - это же просто час пик
В торговле чужими снами
И расширенной памятью.
Ярмарка - прямо на паперти, прямо внизу.
Я протянул кувшин.
Он взял его осторожно - и ринулся вспять,
В привычную тень собора.
Вернулся - и мой кувшин уже полон вновь.
Я стебаюсь: «Святая? А где гарантия?»
Он в подмерзшей грязи выводит
Одно только слово: «Визвиг».
И - нет ответной улыбки.
(Визг века. Виски и миг.)
Он кашляет и сереет, мокрота молочного цвета
Летит на ступеньку.
А что ж там в кувшине? На взгляд -
Свято вполне, но точно не распознаешь,
Разве что ты - локатор, а может, призрак,
Возникающий из телефонной трубки
На долгий гудок,
На заклинанье «Неверно набранный номер».
Только тогда разберешь - святая иль нет.
Я десятки раз окунал телефоны в святую воду -
Видел, как обретают форму странные твари,
Бормочут, шипят, пузыри пускают,
Окропиши мя и очищуся,
Омыеши мя - паче снега!..
Последнее Соборование.
Помню, однажды -
Целая очередь, а телефонная трубка
Амфоры ручке подобна.
Они попали в ловушку на ленту.
Я скопировал их на дискету.
Дискета - в архиве.
Хотите?
Да пожалуйста, я продам!
Священник давно небрит.
Его колотит.
Облачение в винных пятнах совсем не греет.
Сую ему деньги.
(Не много. В конце концов -
Это просто вода, а многие твари - тупицы.
Расползутся в ужастиковую лужу,
Хоть ты их смочи минералкой,
Господи Боже, да будут еще стонать:
«О, как прекрасно зло свершенно»…)
Старый священник сует монеты в карман.
Мне отдает, как бонус,
Крошек мешок, и садится вновь на ступень,
Руками себя охвативши.
Надо, наверно, хоть что-то ему сказать напоследок.
«Слушайте, - говорю, -
Ни в чем вы не виноваты,
Просто - многопользовательская система.
Не надо вам это знать.
Вот если сконнектить молитвы в единую сеть,
Вот если бы софт святой пахал как надо,
Если бы ваша доктрина работала,
Как оппозиция…»
«Что видишь, - он шепчет тихо, -
Что видишь, то и ПОЛУЧИШЬ».
Крошит облатку,
Бросает ее голубям,
Не тянет руки даже к самой ленивой птице.
Холодные войны -
Эпоха больших неудач.
Домой.
VI
«Десятичасовые новости. С вами - Авель Барыга».
VII
Краем глаза ловлю - движется кто-то,
Поспешно, бескровно… мышь?
Скорее, какое-то из периферийных устройств.
VIII
Время ложиться. Кормлю голубей. Раздеваюсь.
Думаю - может, сгрузить с сайта суккуба,
Может быть, просто парня или девчонку?
(Просто - из паблик-домена, быстрая скачка,
Свободный доступ, реальные цены,
Копируется и распространяется все -
Даже то, что защищено,
У каждого - собственная цена,
Даже у нас с вами).
Хард, софт, сперма и возбуждение,
Ночные кошмары,
Страх, страх…
Близ телефона модем
Лукаво мигает красным.
На хрен, пускай -
Теперь нельзя доверять никому.
Сгружаешь - и, блин, не знаешь,
Что и откуда,
Кто последний это имел?
А вы-то? Вы-то вот - вирусов не боитесь?
Защищенные файлы ломают,
А сверхзащищенные - ломают по абсолюту.
А голуби в кухне ссорятся и воркуют,
Им снятся ножи, зажатые в левой руке,
Зеркала и черная сталь.
В голубиной крови - весь пол моего кабинета.
Сплю - одинокий. И вижу сны одиноко.
IX
Я, верно проснулся ночью. Почуял что-то.
Тянусь - и на старом счете пишу кое-как
Свое Откровение, новое Осознанье, -
А утром оно сползет до обычной прозы,
А магия ночью творится,
А помню ведь, было,
Откровенье нисходит к штампам, но, слушай, ведь было -
Как все было просто, пока не случились компьютеры!
Очнувшись ото сна, я слышу въявь:
Бурлит, как шабаш, ветер, пленка бредит
«Метал» - из музыкальных автоматов,
На «мыльницах» к луне взмывают ведьмы,
Потом слетают вниз - их плоть блистает,
Участье в этом шабаше - бесплатно,
А взносы все уплачены заране.
К младенческим костям еще льнет жир,
Заказ не отменяется, а прибыль -
О, да! Я вижу - думаю, что вижу:
Знакомое лицо. Его колдуньи
Старательно теперь целуют в зад:
«Ура, имейте Дьявола, подружки,
А семя - холодно!» И в темноте
Он напряженно смотрит мне в глаза:
«Откроется дверь одна -
Ветром захлопнет другую.
Вы, полагаю, довольны?
Выживаем как можем -
Имеем, сэр, право
На честный пенни!
Да мы ж все банкроты, сэр,
Неплатежеспособны!
Делаем, сэр, из дерьма конфетку,
Свистим под грохот,
Это же честный бизнес, не воровство какое.
Так утром во вторник, сэр, - прийти с голубями?»
Я кивну.
Я задерну шторы.
Повсюду - буклеты-рекламки.
Они нас достанут - не важно, так или этак.
Однажды
Я встречу в подземке свой поезд
С бесплатной поездкой,
Ведь надо только сказать:
«Это Ад, я здесь не могу!» -
И снова все станет просто.
Этот поезд драконом
За мной приползет по тоннелю.
ЗЫ. И не обращайте внимание на дату.
А вот это просто была идея. Мне хотелось сказать что-нибудь про адские машины, компьютеры и черную магию, а еще что-нибудь про Лондон, который я видел в конце восьмидесятых - период финансового изобилия и морального дефицита. Идея как будто не подходила ни для рассказа, ни для романа, поэтому я попробовал написать стихотворение, и белый стих как раз подошел.
Для «Книги коротких рассказов про Лондон» я переписал стихотворение в прозе, чем озадачил многих читателей.
I
В девять утра меня разбудил… почтальон?
Нет. Уличный продавец голубей.
Он кричал:
«Жирные голуби, настоящие голуби,
Голуби белые и серые, как свинец,
Живые голуби, они еще дышат -
Не из искусственного дерьма.
Голубятина, сэр!»
У меня - до фига голубей.
Так прямо и говорю.
А он в ответ - мол, недавно торгует птицей,
Раньше работал в довольно успешной фирме
По финансовой безопасности
И анализу ценных бумаг.
Но - вышибли. И теперь здесь -
Компьютер RS232 вместо хрустального шара.
«Но я не ропщу: ведь откроется дверь одна -
Ветром захлопнет другую.
Со временем в ногу надо идти, да, сэр,
Со временем в ногу».
Сует мне голубя за счет фирмы
(«Привлекаем новых клиентов, сэр,
Вы попробуйте нашего голубя -
И не взглянете на других!»)
И вниз бредет по ступенькам,
Под нос напевая:
«Живые голуби, голуби - все живые…»
Десять. Уже помылся я и побрился,
(И натерся уже эликсиром юности вечной
И мазью - неотразимости полной для женщин
Из пластмассовых банок.)
Голубя я несу к себе в кабинет,
Черчу по новой круг меловой
Вокруг старого «Dell 310»,
По всем углам монитора вешаю амулеты.
Делаю с голубем то, что надобно сделать.
Включаю компьютер: он тарахтит и жужжит,
Внутри вентиляторы воют, точно ветра штормовые
Над древней гладью морей -
Ветра, что кораблик купца потопить готовы.
По завершении autoexec он визжит:
«Сделано, сделано, сделано…»
II
Два пополудни. Иду по привычному Лондону
Или
По Лондону, что был привычным,
Пока курсор не делитнул контакты,
Смотрю на мужчину в галстуке и костюме,
Кормящего грудью
«Псион-органайзер», скрытый в кармане.
(А интерфейс серийный, как металлический рот,
Шарит по телу в поисках пропитанья.)
Знакомое чувство…
Паром дыханье мое в воздух уходит.
В Лондоне нынче холодно, как в аду,
И не скажешь, что только ноябрь…
Глухо грохочут внизу поезда подземки.
Странно: подземка нынче - почти легенда.
Надо быть девственным или чистым душою,
Чтоб поезд остановился перед тобою.
(Первая остановка - на острове Авалон.
Потом Лионесс, потом - Острова Блаженных).
Возможно, получишь открытку…
Возможно - нет.
Ладно - ты смотришь в пропасть и понимаешь:
Под Лондоном нет и не может быть поездов.
Грею руки над люком.
К ладоням взмывает пламя.
Где-то внизу меня замечает
Демон с мягкой улыбкой.
Он машет, он шевелит беззвучно губами -
Так говорят с глухим,
С иностранцем,
С тем, кто стоит далеко.
Безупречный талант! Одной только мимикой он
Изображает Dwarrow Clone,
Изображает софт, о котором и не мечтать:
Альберт Великий, заархивированный
На трех сидюках,
«Ключи Соломона» для четырех
Типов монитора.
И - мимика,
Мимика,
Мимика!
Туристы перегибаются через перила,
В адские бездны глядят,
На страдания осужденных.
(Вот она, худшая, верно, часть вечных мук:
Бесконечную боль еще можно снести
В благородной тиши,
Одиноко -
Но при людях, жующих пончики,
Чипсы, орешки!
При людях, которым не очень и интересно!!!
Они же, наверно, -
Как звери в клетках зверинца,
Бедные грешники…)
По Аду носятся голуби.
Пляшут в воздушных потоках.
Голубиная память, возможно, им шепчет:
Где-то
Рядом - четыре льва,
Вода не замерзшая, каменный истукан.
Туристы сбиваются в группы.
Один уже продал демону душу
В обмен
На тридцать чистых дискет,
Другой углядел среди грешников
Дядюшку
И орет:
«Эй-эй, дядя Джозеф! Нерисса, ты погляди:
Твой двоюродный дедушка Джо!
Он умер, когда тебя не было и в проекте!
Сидит в Трясине,
До носа - в кипящей тине,
В глаза и из глаз белые лезут черви -
Да, детка, такой душевный был человек…
На поминках мы все обрыдались!..
Помаши дедуле, Нерисса!
Ну, помаши!»
Продавец голубей рассыпает
Натертые известью ветки
По каменным площадным плитам,
Меж ними - хлебные крошки…
Ждет.
Приподнимает кепку навстречу мне:
«Ну, сэр, как утрешний голубь?
Вы, полагаю, довольны?»
Я нахожу, что весьма,
Золотой ему шиллинг бросаю.
(Он его суеверно подносит к стальному браслету -
Не от фейри ли золото? -
После кладет в карман.)
«Каждый вторник, - ему говорю. -
Приходите ко мне каждый вторник».
III
Избушки на курьих ножках забили улицы Лондона.
Шагают через такси.
Углями гадят на шлемы велосипедистов.
Хвостами выстраиваются вслед за каждым автобусом.
Щебечут «цып-цып-цып-цып»…
Старухи с зубами железными глянут из окон -
А после снова займутся
Хозяйственными делами,
Магическими зеркалами -
Вновь поплывут сквозь туманный и грязный воздух.
IV
Четыре часа пополудни, и Старый Сохо
Стал заповедником
Ныне утраченных технологий.
Храповник заклинаний
(его завели серебряные ключи
От часов со звоном)
Выбивает из каждой лавчонки по переулкам:
«Часовщик»,
«Абортмахер»,
«Табак»,
«Приворотные зелья»…
Дождит.
Компьютерные детишки
Катаются на сутенерских автомобилях,
В безвкусных шляпах -
Модемные сводники,
Юные короли сигнального шума
В плащах под пояс.
Тусовка в пестрой «неонке»,
При первой щетине
Флиртует, хохочет под уличными фонарями.
Суккубы, инкубы, -
Секс за хорошие деньги,
Глаза - кредитные карты:
Все для вас - если есть свой личный номер,
Если знаете дату выплаты по кредиту.
Вот так.
Один из инкубов моргает мне
(ясно «да - нет», «да - нет», «нет - нет - да»).
Уличный шум глотает шепот,
Зовущий к минету.
Я скрещиваю два пальца. Извечный охранный знак
От сглаза, он действует точно, как сверхпроводник,
Или по крайней мере как старое суеверье.
Два полтергейста едят из коробки
Китайского ресторана… меня нервирует Сохо.
Брюэр-стрит. Шипение в переулке.
Мефистофель,
Распахнув пальто,
Мне мельком дает поглядеть на подкладку.
(Вшитые в базу данных
Заклинания, призраки неудачливых магов -
С диаграммами).
Черт чертыхается - и частит:
«Недруга ослепить?
Сгубить посевы?
Сделать бесплодной супругу?
Растлить деву?
А вечеринку испортить?
Что пожелаете, сэр? Ах, ничего?
Прошу, подумайте снова.
Капните кровью своей
На эту вот распечатку -
И станете
Счастливым обладателем нового
Синтезатора голоса. Нет, вы послушайте…»
Он ставит свой портативный «Зенит»
На столик, сымпровизированный
Из чемоданчика, -
Надежда привлечь хоть немного зевак.
Подключает синтезатор.
Набивает c>promt: GO
И ясным и чистым голосом раздается:
«Orientis princeps Belzebub, inferni irredentista
menarch et demigorgon propitiamus vous…»[37]
Я удираю - и вновь по улице вниз.
А бумажные привиденья, старые распечатки
Так и вьются у ног,
Я слышу - бубнит черт-коммивояжер:
«Не в двадцать,
Не в восемнадцать
И не в пятнадцать -
Мне, помоги Сатана, обошлось в двенадцать.
Но, милая леди, вам?
У вас такое милое личико,
Так хочется вам угодить…
Пятерка. Да, точно. Пятерка!»
Дама с красивыми глазками -
ПОКУПАЕТ.
V
Архиепископ любуется сизым налетом
На темных карнизах собора Святого Павла -
Маленький, словно птичка,
До прозрачности тощий,
Напевает «I/O, I/O»…
Почти что шесть вечера - это же просто час пик
В торговле чужими снами
И расширенной памятью.
Ярмарка - прямо на паперти, прямо внизу.
Я протянул кувшин.
Он взял его осторожно - и ринулся вспять,
В привычную тень собора.
Вернулся - и мой кувшин уже полон вновь.
Я стебаюсь: «Святая? А где гарантия?»
Он в подмерзшей грязи выводит
Одно только слово: «Визвиг».
И - нет ответной улыбки.
(Визг века. Виски и миг.)
Он кашляет и сереет, мокрота молочного цвета
Летит на ступеньку.
А что ж там в кувшине? На взгляд -
Свято вполне, но точно не распознаешь,
Разве что ты - локатор, а может, призрак,
Возникающий из телефонной трубки
На долгий гудок,
На заклинанье «Неверно набранный номер».
Только тогда разберешь - святая иль нет.
Я десятки раз окунал телефоны в святую воду -
Видел, как обретают форму странные твари,
Бормочут, шипят, пузыри пускают,
Окропиши мя и очищуся,
Омыеши мя - паче снега!..
Последнее Соборование.
Помню, однажды -
Целая очередь, а телефонная трубка
Амфоры ручке подобна.
Они попали в ловушку на ленту.
Я скопировал их на дискету.
Дискета - в архиве.
Хотите?
Да пожалуйста, я продам!
Священник давно небрит.
Его колотит.
Облачение в винных пятнах совсем не греет.
Сую ему деньги.
(Не много. В конце концов -
Это просто вода, а многие твари - тупицы.
Расползутся в ужастиковую лужу,
Хоть ты их смочи минералкой,
Господи Боже, да будут еще стонать:
«О, как прекрасно зло свершенно»…)
Старый священник сует монеты в карман.
Мне отдает, как бонус,
Крошек мешок, и садится вновь на ступень,
Руками себя охвативши.
Надо, наверно, хоть что-то ему сказать напоследок.
«Слушайте, - говорю, -
Ни в чем вы не виноваты,
Просто - многопользовательская система.
Не надо вам это знать.
Вот если сконнектить молитвы в единую сеть,
Вот если бы софт святой пахал как надо,
Если бы ваша доктрина работала,
Как оппозиция…»
«Что видишь, - он шепчет тихо, -
Что видишь, то и ПОЛУЧИШЬ».
Крошит облатку,
Бросает ее голубям,
Не тянет руки даже к самой ленивой птице.
Холодные войны -
Эпоха больших неудач.
Домой.
VI
«Десятичасовые новости. С вами - Авель Барыга».
VII
Краем глаза ловлю - движется кто-то,
Поспешно, бескровно… мышь?
Скорее, какое-то из периферийных устройств.
VIII
Время ложиться. Кормлю голубей. Раздеваюсь.
Думаю - может, сгрузить с сайта суккуба,
Может быть, просто парня или девчонку?
(Просто - из паблик-домена, быстрая скачка,
Свободный доступ, реальные цены,
Копируется и распространяется все -
Даже то, что защищено,
У каждого - собственная цена,
Даже у нас с вами).
Хард, софт, сперма и возбуждение,
Ночные кошмары,
Страх, страх…
Близ телефона модем
Лукаво мигает красным.
На хрен, пускай -
Теперь нельзя доверять никому.
Сгружаешь - и, блин, не знаешь,
Что и откуда,
Кто последний это имел?
А вы-то? Вы-то вот - вирусов не боитесь?
Защищенные файлы ломают,
А сверхзащищенные - ломают по абсолюту.
А голуби в кухне ссорятся и воркуют,
Им снятся ножи, зажатые в левой руке,
Зеркала и черная сталь.
В голубиной крови - весь пол моего кабинета.
Сплю - одинокий. И вижу сны одиноко.
IX
Я, верно проснулся ночью. Почуял что-то.
Тянусь - и на старом счете пишу кое-как
Свое Откровение, новое Осознанье, -
А утром оно сползет до обычной прозы,
А магия ночью творится,
А помню ведь, было,
Откровенье нисходит к штампам, но, слушай, ведь было -
Как все было просто, пока не случились компьютеры!
Очнувшись ото сна, я слышу въявь:
Бурлит, как шабаш, ветер, пленка бредит
«Метал» - из музыкальных автоматов,
На «мыльницах» к луне взмывают ведьмы,
Потом слетают вниз - их плоть блистает,
Участье в этом шабаше - бесплатно,
А взносы все уплачены заране.
К младенческим костям еще льнет жир,
Заказ не отменяется, а прибыль -
О, да! Я вижу - думаю, что вижу:
Знакомое лицо. Его колдуньи
Старательно теперь целуют в зад:
«Ура, имейте Дьявола, подружки,
А семя - холодно!» И в темноте
Он напряженно смотрит мне в глаза:
«Откроется дверь одна -
Ветром захлопнет другую.
Вы, полагаю, довольны?
Выживаем как можем -
Имеем, сэр, право
На честный пенни!
Да мы ж все банкроты, сэр,
Неплатежеспособны!
Делаем, сэр, из дерьма конфетку,
Свистим под грохот,
Это же честный бизнес, не воровство какое.
Так утром во вторник, сэр, - прийти с голубями?»
Я кивну.
Я задерну шторы.
Повсюду - буклеты-рекламки.
Они нас достанут - не важно, так или этак.
Однажды
Я встречу в подземке свой поезд
С бесплатной поездкой,
Ведь надо только сказать:
«Это Ад, я здесь не могу!» -
И снова все станет просто.
Этот поезд драконом
За мной приползет по тоннелю.
ЗЫ. И не обращайте внимание на дату.