В этот день 31 год назад
Не напомнили бы в ФБ, и не вспомнила бы, что сегодня за день. За эти тридцать один год прожила не одну жизнь даже я, семидесятилетняя старуха! А кто-то всё твердит: совки, совки...
18 августа 1991 года мы с дочерью вернулись из Москвы домой. В златоглавой было тепло, но сыро. Я обещала дочери обед в любимой «Праге». Но ресторан был почему-то закрыт. Обедали в «Арбатском». Белоснежная скатерть на столе была просто мокрой. Официант очень извинялся.
С продуктами была неважно. Но каждое утро в магазин рядом с нами привозили полный набор. Очередь собиралась за час за открытия. Раз в четыре дня я занимала очередь. Дочь подходила к открытию. Т.е. колбасой, молоком, сметаной и маслом мы были обеспечены. В день отъезда во всех магазинах и киосках появился любимый советский чай «Три слона». В руки, правда, давали только две пачки. Мы с Сашей успели им запастись как минимум на год.
По дороге домой в поезде я простудилась. В воскресенье к вечеру у меня была температура под сорок.
Девятнадцатого, неожиданно рано утром позвонила мать:
- Тамара, в Москве путч!!!
- Какой путч? Ты что с ума сошла?
-Дура(и еще пару смачных выражений в мой адрес)! Включай телевизор!
И швырнула трубку. Включила телевизор. Но ничего не поняла. Измерила температуру - 38,5. Приняла аспирин. И включила прославленную СД свою «Симфонию». Быстро нашла «Свободу». Радиостанция вещала из Москвы. Автоматическая подстройка частоты вполне держало волну. Вызвала врача. Позвонила на работу, что заболела. И стала слушать. Но слово путч никто не произносил. Из услышанного решила, что Горбачева арестовали. Часов в десять приехала мать. Села в кресло и рассмеялась. Рассказала, что в троллейбусе было много народу. Сесть негде. И очень душно. Зашел контролер. Мать показала своё удостоверение инвалида войны. На что ей было сказано:
- Насе правительство отменило вам таким все льготы! Платите страф!
Мать не растерялась:
- А наше правительство сейчас введет наши войска. И восстановит нам льготы!
Контролер от нее отошел. Ей немедленно уступили место. А кое-то даже отсел. Так что доехала с комфортом.
Мать сходила в аптеку и уехала к себе. Дочери надо было на какую-то трудовую практику в школу.
Доктор пришел эстонский. В испуге на работающий радиоприёмник:
- Вы не боитесь?
- А кого бояться? Трансляция же из Москвы. И не глушат.
Полный обед и ужин принес приятель, муж ближайшей подруги.
Весь день у меня температура поднималась до сорока, потом многократно аспирином сбивалась. Радиола работала на одной волне. Слово путч никто не произносил. Мне все звонили - выясняли обстановку. Люди же на работе. После действия аспирина я отвечала вполне адекватно. А вот перед у меня, судя по всему, бывали глюки. Рассказывала про какие-то невероятный события. Потом меня упрекали даже. Сейчас помню только один. И то не уверена, что это глюк. Рассказывала, что дозвонилась в Москву до вполне конкретного приятеля-диссидента. И он мне сказал - все будет хорошо. Но вы отделитесь! Когда через пару лет мы встретились, он уже не помнил - звонила я ему или нет. Но вроде его весь день не было дома. Забегал только переодеться.
Двадцатого меня опять же разбудил ранний звонок. Подруга, приславшая мне накануне обед:
- Зибунова, немедленно к нам! Мы вечером уезжает!
- Что, куда?
- Я сказала - немедленно!
И тоже бросила трубку. Я собралась с трудом. Наелась лекарств. И отправилась. Доехала до центра. Там мне надо было пересесть на другой трамвай. Но транспорт в центре стоял. На площади, в те годы Победы, ныне Свободы, а когда-то Петровской, был митинг. Только что Верховный Совет ЭССР объявил о независимости Эстонии. Продираясь через толпу на площади, кому-то наступила на ногу. Извинилась по-русски. Тут же меня обступили со всех сторон. Стали обнимать и целовать, крича:
- Русские с нами!
Еле вырвалась. Добралась до места. Подруга нервно складывает в сумку кастрюли. Одну больше другой.
- Зачем столько кастрюль?
- У меня же трое детей! И все жрать хотят!
А случилось вот что. Толстый(домашнее прозвище приятеля) должен был в сентябре от своего института уехать на три года на работу в США. У них уже была американская виза. Жена не собиралась ехать туда с мужем. Но надеялась с детьми, а их трое, съездить все же в гости. Накануне, покинув меня больную и проходя мимо шведского консульства, взял да и зашел туда. Поинтересовался - вот, мол, у моей семьи есть американская виза. Не могли бы и вы дать мне свою. Чтобы мы с семьей немедленно отсюда слиняли. Через Швецию в Америку. И им дали шведскую визу аж на целый месяц. В Стокгольме у них работал однокурсник. Было куда поначалу приткнуться. Получив визу, немедленно купил билет на всю семью на двадцатое августа на паром в Стокгольм. Паром отходил в семнадцать часов. Надо было срочно собираться. Мне приказано было собирать шмутки на мое же усмотрение взрослым. Суета и нервотрепка были ужасные.
Паром убывал в семнадцать. В пятнадцать мы были в порту. Сначала нервно ждали погранично-таможенного досмотра. Опасались, что могут вообще не выпустить. Досмотр прошли. Не пропустили только два красных диплома МГУ. Далее провожающие переместились на площадку, с который был вид на трап. Нервозность не пропадала. Я нервно курила. Ко мне подошла теща приятеля и приказным тоном велела угостить мужа сигаретой. Дело в том, что тесть как бы бросил курить. Но бросил только для жены. Я достала пачку, подошла к Б.М. И предложила закурить.
- Зибунова, Вы что? Сейчас знаешь что будет?
- Ничего не будет. Мне приказала угостить Вас сигаретой Ваше же жена :-).
Паром благополучно убыл с нашими. Утром позвонили. Сообщили о благополучном прибытии в Стокгольм.
В то же утро в Таллин вошла Псковская десантная дивизия. Руководство города встретило грозных псковичей у аэропорта чуть ли не с цветами. По радио и телевиденью в течении двух часов каждый пятнадцать минут обращались к нам - мол, не приставайте к военным, у них нет никакого приказа, солдаты устали, дивизия разбивается на две части и, минуя центр, расквартировывается в двух воинских частях - в Тонди и Копли - отдыхать. Танки прошли буквально в ста метрах от моего дома. Прямо под окнами, кстати, Шаблинского.
Утром десантники, выспавшись, отправились в обратный путь.
В четверг, 22 августа, приятельница позвонила:
- Слушай, мне так стыдно, что мы в такой панике бежали.
- Не стыдись. Благодари мужа за решительность. Люди годы тратили на то, чтобы собраться и отвалить. А вы раз, и за сутки отъехали.
В тот же день Толстый убыл в Америку. Семья прибыла к нему через месяц.