(no subject)
Недавно на Лотмановскую конференцию приезжал студенческий друг. Вытащил меня на поэтический вечер Сергей Гандлевский. Я редко выхожу из дому уже несколько лет. Последний раз выходила в люди, по-моему, на премьеру говорухинского фильма. А поэтическими вечерами отравилась в молодости на всю оставшуюся жизнь. В нынешние времена разве что изредка попадаю к своим друзьям-поэтам. Да и их почти не осталось.
Когда-то давно, в Хмелите, в каком-то толстом журнале с большим интересом прочла повесть «Трепанацию черепа». Она была созвучна моему состоянию. Я же ехала в заповедник можно сказать умирать на исторической родине. В последствии с удивлением узнала, что Гандлевский поэт.
Кроме встречи со старыми знакомыми ничего от вечера не ожидала. Но неожиданно стихи меня увлекли. Особенно удивили реминисценции в классическую прозу. От Толстого до Фолкнера. В русском стихе вдруг Йокнапатофа прозвучала как-то органично. И такой возник общий, не подберу слова какой, настрой, что захотелось с этим человеком немедленно выпить и поговорить о литературе.
Миша Лотман попытался поговорить о протестных настроениях поэта. Но был не услышан. Что правильно. Ведь поэтический вечер же.
Не обошлось и без моей неловкой нетактичности. В перерыве, в разговоре поинтересовалась - не пьющий ли наш поэт. Приятель скорчил рожу. Я обернулась. За спиной стоял Гандлевский. Стушевалась. Вздохнула. И пошла за кофе. Кофе в термосе осталось всего на половину бумажного стакана. Поэт тоже пришел за кофе. Поделилась. Для себя решила, что это я так извинилась за свою бесцеремонность.
Когда-то давно, в Хмелите, в каком-то толстом журнале с большим интересом прочла повесть «Трепанацию черепа». Она была созвучна моему состоянию. Я же ехала в заповедник можно сказать умирать на исторической родине. В последствии с удивлением узнала, что Гандлевский поэт.
Кроме встречи со старыми знакомыми ничего от вечера не ожидала. Но неожиданно стихи меня увлекли. Особенно удивили реминисценции в классическую прозу. От Толстого до Фолкнера. В русском стихе вдруг Йокнапатофа прозвучала как-то органично. И такой возник общий, не подберу слова какой, настрой, что захотелось с этим человеком немедленно выпить и поговорить о литературе.
Миша Лотман попытался поговорить о протестных настроениях поэта. Но был не услышан. Что правильно. Ведь поэтический вечер же.
Не обошлось и без моей неловкой нетактичности. В перерыве, в разговоре поинтересовалась - не пьющий ли наш поэт. Приятель скорчил рожу. Я обернулась. За спиной стоял Гандлевский. Стушевалась. Вздохнула. И пошла за кофе. Кофе в термосе осталось всего на половину бумажного стакана. Поэт тоже пришел за кофе. Поделилась. Для себя решила, что это я так извинилась за свою бесцеремонность.