Еврейское наше счастье, часть 2
Пороховых дел мастером оказался Мишин отец. Дело в том, что когда я, в прошлом, объясняла почему мы опять откладываем свадьбу, ссылаясь то на то что трудно подобрать дату когда смогут приехать родители, то на то что брат в этом семестре не сможет присутствовать, я позволяла себе некоторые неточности. Родители и брат уже в принципе были готовы ехать по первому зову. Не готов был Мишин отец. Все это случилось не сразу, но как-то вдруг. По началу он был рад нашему союзу, и даже покровительствовал при моем переезде, помогая не в мелочах. Но наши с ним отношения как-то быстро канули в лету.
Из телефонной трубки сыпались обидные оскорбления и проклятия на мою и Мишину голову. Отец Мишин бурно переживал какой-то невысказанный кризис, и в кризисе этом оцепенело страдала вся расколотая скандалом и сплетнями семья. Нам ничего не оставалась лучшего, как отойти в сторону и обрезать болезненные контакты. И только металась в телефонных звонках между двумя огнями мать, несчастная женщина, тщетно пытающаяся воссоединить сына и мужа, поддерживая и того и другого.
Но Миша поставил свою точку - говорить с отцом было не о чем, тем более что тот и не желал говорить. Ехать к родителям он не мог. Так прошел год и не уступая характером своему сыну, отец тоже поставил точку. Или небольшое троеточие, послужившее заминкой в наших свадебных планах. Пришло время подтвердить мое и Мишино еврейство в раввинатском суде. У меня все прошло на ура, и под мое нытье и приглашения пошевеливаться, раввины посоветовались и буквально за пару часов решили что я самая что ни на есть жидовка чистых кровей. Помойму некоторые из них даже с облегчением вздохнули когда я покинула помещение. Все не так обстояло в Мишином случае. такое случилось совпадение, что запер Мишин отец все нужные документы у себя в личном сейфе как раз перед походом Мишиным к раввинам. А сейф он этот сторожит, никого к нему не подпускает, да и к тому же комбинация сейфа известна только ему. По еврейской традиции, определяется еврейство по материнской линии, и языком канцелярии обозначается эта линия метрикой персоны под вопросом, т.е. жениха моего, да еще метрикой его матери и бабушки. все эти документы и оказались под замком у дальновидного отца.
Вот приходит долгожданный день. Дождался Миша своей очереди, и в середине февраля поехал в раввинатский суд в Тверии. Прописан он еще был у родителей, на другом конце страны, и вот показать какой он еврей ему теперь надо было туда на другой конец и ехать. Как думал он тогда, один раз. Привез он в тот день и мать. На свой риск и страх бедной женщине пришлось обманывать мужа и говорить что она едет к врачу в другой город. Благородный раввин, смотрящий все немного поверх материальных очертаний представших перед ним лиц, очень любезно покалякал с обоими, а с матерью даже с удовольствием перешел на литовский. Это был тот самый представительный раввин который в Тель Авивском отделении говорил со мной, и с дядей моим, Левитиным. Дядя тогда очень убедительно кивнул ему на идиш, сторговались мы быстро, и мы с Мишей были рады что будем иметь дело с этим же раввином, не ожидая никаких подвохов.
"Вот что друг," сказал Мише раввин, "вижу я что ты еврей," (при этом он смотрел сквозь потолок куда-то на одному ему видимые созведия,) "но нужны доказательства." Он медленно вошел в положение и заверил Мишу что нет повода тревожиться, так как документы они запросят, и через месяц все будет у нас на руках. А мы же пока спокойно и счастливо можем готовиться к свадебному дню. На счет последнего он немного преувеличил, так как существует некий нерушимый порядок у нас евреев. За месяца так три до предпологаемой даты необходимо зарегистрироваться в раббануте, и там пройти: саму регистрацию, подготовительные курсы, и подтверждение даты. Дата желаемая может не совпадать, например, с какими-то законами высшего паралельного мира, или с менструальным циклом невесты. Другими словами даты, той самой даты, которая необходима для счастливого планирования свадевного дня - дабы можно было заказать заранее зал, пригласить раввина, музыкантов, договориться на счет еды, и т.д. - не видать нам было до обращения в раббанут. За три месяца до свадьбы. А вот обратиться в раббанут можно было только подтвердив еврейство. И вот с этой-то точки зрения приглашения на свадьбу в начале ноября были конечно манифестацией очень сильной веры в хорошее. Но тем не менее я не переставала приглашать родных и друзей на престранную дату "в начале ноября."
Прошло между тем пол года с начала Мишкинова дела. Жених мой начал хворать спиной и шеей, и одуревать от постоянных звонков и поездок на север, в раввинатксий суд в Тверии. В первой такой поездке оказалось что сменился литовский наш раввин с убедительной седой бородой на другого, находящегося совершенно не в курсе дел. Единственное что он смог тогда ему сообщить, это что кое какие документы они с большими усилиями нашли, но где они находятся в точности сказать не могут. Оттуда все у нас поехало как по маслу. Мишка регурярно звонил и наведывался, и каждый раз кто-то другой ему говорил совершенно новый вариант событий. Так было пока эта намазанная система не столкнулась с новым размеживающим звеном - появился новый раввин в деле, новое лицо. Два месяца ждал Миша встречи, а потом четыре часа уже в самом зале ожиданий. И вот новый раввин уставился на него как Тель Авивская модница на обладательницу платья прошлого сезона, и говорит:
- Паренек, а ты чего тут вообще делаешь? У тебя же документов никаких нет.
Тут-то мы и заподозрили что может и не стоило целиком и полностью пологаться на наших раввинатских друзей, но находились после полугодовой этой деятельности в немалом замешательстве и растерянности. Между тем Израильские родственники мои, не разделяющие моего уважения к раввинам, продолжали уговаривать нас "не дурить себе голову" и расписаться на Кипре. (окончание следует)