Архиепископ Лука, профессор и хирург Войно-Ясенецкий (3)
«Чистые идеи коммунизма и социализма, близкие к Евангельскому учению, мне были всегда родственными и дорогими; но методов революционного действия я, как христианин, никогда не разделял, а революция ужаснула меня жестокостью этих методов. Однако я давно примирился с нею, и мне весьма дороги её колоссальные достижения». Из допроса 1939 года.
В первых двух частях этого рассказа мы познакомились с историей прихода Войно-Ясенецкого в медицину, а также к принятию священнического сана. Случилось это в 1920 году, во время Гражданской войны. Масштабных гонений на РПЦ еще не было, но проблемы во взаимоотношениях со властью уже начались. Об этом мы читали в « Истории РПЦ в ХХ веке». Поступок решительный и смелый, впрочем, как и все в судьбе этого выдающегося человека.
Затем последовали монашеский постриг и принятие епископской кафедры. А вместе с ними и преследование со стороны властей. Мы остановились на первом аресте епископа Луки и отправки его в Москву. В столице он встречается с Патриархом Тихоном и посещает допросы на Лубянке.
В октябре 1923 года его ссылают под Томск. Из Таганской пересыльной тюрьмы он отправляется в свою первую ссылку в Ейск и продолжает путь своего исповедничества веры и служения Отечеству. В его судьбе оба этих служения сошлись насколько прочно, что стали практически неотделимы.
По дороге он оперирует больных (дела уникальные операции в самых жутких условиях) и знакомится с другими ссыльными священниками. В Ейске активно занимается врачебной практикой и совершает богослужения, правда, на дому, категорически отвергая общение с обновленцами, которые захватили все церкви в этом городе. Мы видим - каков был масштаб угрозы для Церкви, с которой боролись и Патриарх Тихон и его наследники, митрополиты Петр и Сергий.
Как епископ и как врач Лука пользовался таким авторитетом и популярностью, что ГПУ удаляет его из города в деревню Хая. Затем его переводят в Турханск. Пишут, что местные жители встречали его как святого, с коленопреклоненными молитвами.
Епископ Лука не оставляет хирургической практики, при этом отказывается от предложений снять с себя священнический сан, ради сокращения сроков ссылки. Власть давила на епископа. Ему были запрещены богослужения и проповедь. От него требовали прекратить давать благословения больным. В ответ он написал заявление об уходе из больницы, где оперировал. Власть немного ослабила давление и перевела врача-епископа в новое место ссылки, уже за полярный круг.
Местные жители радушно встретили его и взяли под свою опеку. Епископ Лука проповедовал слово Господне и там. В результате ГПУ возвращает его в Туруханск. Кстати, этому сильно способствовал бунт крестьян, требовавших возвращения «врача-монаха», который творит чудеса в операционной.
Научный авторитет Войно-Ясенецкого рос, благодаря распространению его идей в СССР и заграницей. Он получил в ответ на свою поздравительную к юбилею телеграмму от самого академика Павлова:
«Ваше преосвященство и дорогой товарищ! Глубоко тронут Вашим теплым приветствием и приношу за него сердечную благодарность. В тяжёлое время, полное неотступной скорби для думающих и чувствующих по-человечески, остаётся одна опора - исполнение по мере сил принятого на себя долга. Всей душой сочувствую Вам в Вашем мученичестве. Искренне преданный Вам Иван Павлов».
В 1925 году его освобождают от ссылки, и он долгим путем, встречаясь по дороге с врачами и делая сложнейшие показательные операции, добирается до Ташкента. Там произошел конфликт с примкнувшим к обновленцам старинным другом протоиереем Михаилом Андреевым. Епископа Луку пытались перевести из Ташкента в другие епархии, но, в конце концов, он написал прошение об уходе на покой.
Профессор Войно-Ясенецкий не был восстановлен на работу ни в городскую больницу, ни в университет. Он занялся частной практикой. По воскресным и праздничным дням служил в церкви, а дома принимал больных, число которых достигало четырёхсот в месяц. В этой время он закончил и отдал в печать «Очерки гнойной хирургии».
В 1929 году началась вторая попытка приструнить профессора-попа. Его арестовали по совершенно надуманному обвинению, чуть ли не в убийстве. Из-под ареста он просил его выслать или в сельскую местность для несения служения (как врачебного, так и священнического), или, вообще, заграницу. Ему надо во что бы то ни стало закончить важнейший труд «Очерков гнойной хирургии», к которому он снова вернулся уже в тюрьме.
В 1931 году он оказался снова на севере. Затем на правах ссыльного открыл врачебный прием в Архангельске. В 1932 году ему снова было предложено снять с себя священнический сан и возглавить хирургическую кафедру. На что он ответил, что даже в условиях невозможности исполнения служения священника, от сана он никогда не откажется.
В 1933 году он был освобожден и в Москве встречался с митрополитом Сергием. Тот предложил ему вернуться на архиерейскую кафедру, но епископ Лука ответил отказом. В тот момент его жизни важнейшей задачей было окончание и публикация научного труда.
Ожидая выхода ее из печати, он поселился в Феодосии. Но в том же году сперва посетил Архангельск, затем спустя 2 месяца Андижан и вернулся в Ташкент. Там он тяжело заболевает и слепнет на левый глаз.
В 1934 году вышедшая монография «Очерки гнойной хирургии» приносит ему мировую известность. Профессора Войно-Ясенецкий приглашают возглавить главную операционную в Институте неотложной помощи Ташкента. За успешную операцию видного большевика, в прошлом секретаря Ленина, епископу Луке предлагают возглавить институт . Он ставит условием - восстановление городского храма. Ему было отказано и назначение не произошло.
Войно-Ясенецкого начинают активно приглашать на консультации. В печать начинают пропускать его научные статьи. Но в 1937 году его арестовывают в третий раз, за «создание «контрреволюционной церковно-монашеской организации», пропаганде, работе на немецкую разведку и т.д. но, главное, в убийстве пациентов на операционном столе.
Многие фигуранты нового дела признавали вину, но епископ Лука отвергал все обвинения. Он объявил голодовку и продержал ее 18 дней. На допросах он заявляет себя как сторонник кадетской партии и открыто говорит, что придерживается антисоветских убеждений, в силу, в том числе, и гонений на Церковь со стороны Советской власти. В 1938 году его переводят в центральную тюрьму, а его дело оказывается выделено в отдельное.
На очередном допросе он снова заявляет о своих взглядах:
«Я всегда был прогрессистом, очень далёким не только от черносотенства и монархизма, но и от консерватизма; к фашизму отношусь особенно отрицательно. Чистые идеи коммунизма и социализма, близкие к Евангельскому учению, мне были всегда родственными и дорогими; но методов революционного действия я, как христианин, никогда не разделял, а революция ужаснула меня жестокостью этих методов. Однако я давно примирился с нею, и мне весьма дороги её колоссальные достижения; особенно это относится к огромному подъёму науки и здравоохранения, к мирной внешней политике Советской власти и к мощи Красной Армии, охранительницы мира. Из всех систем государственного устройства Советский строй я считаю, без всякого сомнения, совершеннейшим и справедливым. Формы государственного строя США, Франции, Англии, Швейцарии я считаю наиболее удовлетворительными из буржуазных систем. Признать себя контрреволюционером я могу лишь в той мере, в какой это вытекает из факта заповеди Евангелия, активным же контрреволюционером я никогда не был…».
В 1940 году Особое совещание НКВД СССР приговаривает его к 5 года ссылке в Красноярский край.
Предыдущая статья.
Добавить в друзья в: ЖЖ | ВК | твиттер | фейсбук | одноклассники