«Пиковая дама» Я. Протазанова, 1916
Я «Пиковую даму» знаю хорошо. Читал не единожды, смотрел, слушал. Фильм Протазанова - это отличная экранизация повести Пушкина. Она не требует никаких скидок и снисходительных оговорок, в разговоре о художественности произведения, с учетом того что это «немое» кино 1916 года.
Трудно до конца отвлечься от всего стереотипного ряда, которым обременено восприятия человека XXI века. Мы ругаем детей за клиповое сознание, но сами уже во много подвержены именно такому формату поглощения информации. Темп, наполненность, количество воспринимаемых уровней и т.п. характеристики информации уже тяготеют и над людьми, выросшими в советское время. Хочется всего поскорей и попроще.
Это делает затруднительным для понимания язык форм обращения к своему зрителю художниками начала прошлого века. Все время сравниваешь с привычным и упрощенным языком сегодняшнего дня. Где динамика? Где буквальность образов? Где законченность каждого эпизода и реплик?
Но я был несколько предуготовлен просмотром ранних работ С. Эйзенштейна («Стачка» и «Броненосец «Потемкин»). И потому смотрел картину Портозанова, уже располагая некоторым опытом сдерживания себя от чрезмерной поспешности и стремления к упрощению.
Когда пишешь о сложности фильмов начала эры кинематографа, то речь идет не о технических сторонах. Помню, когда изучал основы искусства светописи (фотографии) с некоторым восхищением и одновременно с улыбкой встречал фразы о том, что мастер сможет снять шедевр самой примитивной техникой. С одной стороны - это так. Но с другой стороны есть в искусстве грани, напрямую зависящие от инструментальной базы, то есть технической оснащенности.
И вот я смотрю уже несколько раз подряд немое кино, снимаемое одной камерой, без возможности добавления спецэффектов и прочего, что уже привычно ищет зрительский взгляд. Наверное, именно увлечение фотоделом помогает увидеть те способы, при помощи которых оператор и режиссер обходят сложности своей работы теми средствами, что были в их распоряжении. Хотя, может это только для меня это трудности, а для творчества того времени - это была данность?
То есть некий опты помогает увидеть, но, главное, отделить от остального. От чего остального? Кино - это ведь не просто ожившая фотография, как ее первоначально позиционировало общество и сами кинотворцы. И даже не зафиксированное на кинопленку театральное действо, к чему тяготел тот же Протазанов. Уже в этих ранних работах того же Протазанова и Эйзенштейна, с которыми я только начал знакомиться, видна претензия на большее. На разговор со зрителем уже своим киноязыком.
Если в основе ранних работ Эйзенштейна лежит хроникализм, то есть сквозное повествование, разделенные на части достаточно условно и в качестве подсказки зрителю места и главного сюжета фрагмента, то у Протазанова заметно проступает тяготение к воспроизводству театральной оформленности сцен. У него почти нет возвращения в рамках одного эпизода к предыдущим мезансценам и декорациям. Все происходит в рамках заявленного сюжета конкретной сцены.
Это сказывается и на ритме повествования. Каждой мезансцене отведено какое-то время и внутри этого времени режиссер довольно монотонно раскрывает вкладываемое им содержание. Иногда, даже слишком затянуто, как бы заполняя отведенное время растягиванием сюжета. Зато фильм приобретает ровный и равный для всей своей цельности ритм. У Эйзенштейна такого нет. Там есть взрывы и паузы, вытекающие из скорости развития событий в кадре.
В «Пиковой даме» заметны попытки начать бороться за объем в кадре. Нет условной плоскости, которой придерживаются актеры, отыгрывая сцену. Есть разные планы, которые в кадре живут своей жизнью. Хотя действующие в этот момент главные персонажи сцены все же работают в этом плоском масштабе. Находов (не то что камеры) актеров (то есть перемещения их вглубь или из глубины) - не много. Но они есть.
Очень впечатлила работа со светом. Много сцен в помещениях, но при этом света хватает, а следов его искусственности практически не видно. Все очень естественно выглядит.
И последнее, касающееся не игровой а «технической» стороны. Немота фильма, заставляет актуилизировать иные каналы получения информации. И режиссер, как мне показалось, это использует. В том числе и символизм. На стене Германа висит его портрет в форме теневого силуэта. Вначале я просто обратил на это внимание. В XVIII векt это было популярно в России. Ну, висит и висит, на живописный у Германа денег нет. Но в сцене, когда Герман решается на первую игру, мы видим его переживания, отражающиеся и в движениях тени на стене. А затем тень вдруг начинает нарастать, независимо от движения Германа. По крайней мере на мгновение происходит такая иллюзия. Потом ты понимаешь, что это тень идущего к нему слуги. Но эффект некого символизма (я тут не стану раскрывать, что я увидел за ним) мной был прочувствован. Может режиссер к этому и не стремился, хотя силуэт многократно присутствует в кадре на протяжении фильма в разных сценах.
Теперь о, игре актеров. Описывая «Стачку» я уже высказался относительно перебора с мимикой лица, которой актеры пытаются компенсировать нехватку звука в кадре. Протазанов и исполнители ролей первого плана меня в этом отношении удивили и обрадовали. Во-первых, они говорят в кадре. Мы не слышим что, но видим что говорят. Это гораздо естественней? чем попытка «говорить мимикой» с закрытым ртом.
Во-вторых, мимическая игра, выразительность жестов, практически всегда соответствует требуемой мере. Я увидел эту сильную сторону Мозжухина, который не переигрывает. Исключением были ну совсем несколько эпизодов. Хотя, может, это было и нормальным в общении во время создания фильма.
Не совсем понял, для чего всем актерам наложили такие тени вокруг глаз. Может потому, что «крупных планов», где глаза могут жить самостоятельно не так много, а в панорамном кадре эти тени делают глаза более заметными и стало быть выразительными. Не знаю. Но опять же глазами зрителя ХХI века, такая густота теней выглядела странной и скорее мешала, чем помогала.
Отдельно скажу о языке жестов. В условиях отсутствия звука вторым (а может и первым, пока нет крупных планов) после мимики средством разговора со зрителем является язык тела. Протазанов, как я прочитал, экспериментировал с балетом в кино. Я не знаю, было это до «Пиковой дамы» или после, но желание максимально естественно использовать язык тела - заметен в фильме. И тут очень важно сказать, что не перейдена грань естественности. Жесты и движения актеров в кадре рассказывают сюжет, но не более того. Нет (ну, ли почти нет) позерства и «заламывания рук». Не много, но и не мало, - то есть в самый раз.
В целом фильм очень понравился. Когда я учился в школе, муж нашей классной руководительницы часто снимал на любительскую кинокамеру наши походы и мероприятия. Он увлекался такими съемками. И мы часто смотрели потом эти фильмы о нас. Мы не играли в кадре, а что-то делали. И там тоже не было звука. Это мы компенсировали своим знанием очевидцев, того что происходит на экране. То есть нам не мешало видеть в немом фильме историю, рассказ. В фильме 1916 года «Пиковая дама» Протозанова я так же, как и в тех школьных фильмах, не испытал ни малейшего неудобства от отсутствия звука. Более того, тому, что я видел на экране, звук просто бы мешал. Он бы вносил еще один ритм в повествование. Это значит, что режиссеру удалось донести свой рассказ до зрителя. Захватить этим рассказом его. Поговорить с ним.
Я «Пиковую даму» знаю хорошо. Читал не единожды, смотрел, слушал. Фильм Протазанова - это отличная экранизация повести Пушкина. Она не требует никаких скидок и снисходительных оговорок, в разговоре о художественности произведения, с учетом того что это «немое» кино 1916 года.
Click to viewДобавить в друзья в: ЖЖ | ВК | твиттер | фейсбук | одноклассники