Прощаясь с Лермонтовым
Борьба за наследие Лермонтова свидетельствует о его величине и значимости для русской культуры. И не только как творца, но и как личности. Что-то в нем манит и зовет вот уже два столетия.
Две недели читаю только Лермонтова и о нем. Самому странно. Пытаясь понять, отчего так происходит, все время вспоминаю слова Баратынского:
Болящий дух врачуют песнопения
Видимо, встреча с великим поэтом что-то всколыхнула во мне и не дает теперь покоя. Отчего Лермонтов, спросите вы?
Насколько я помню, в школьные годы я прошел практически мимо темы Лермонтова. Он мне нравился несколько больше Пушкина. Оттого ли, что он писал короче, и программа освоения его наследия была заметно меньше. А может и потому, что между Онегиным и Печориным я всегда выбирал последнего. Его поведение, мне казалось, более соответствовал понятию «герой». С каким же сожалением я теперь думаю о пропусках в чтении статей Белинского, которыми теперь просто зачитываюсь. Нам столько давалось в советской школе, и мы по своей глупости от всего отмахивались.
Видимо в поисках славы оригиналов мы с братом тогда отчего-то выбрали себе в любимцы Дениса Давыдова:
Бурцов, ёра, забияка,
Собутыльник дорогой!
Ради бога и... арака
Посети домишко мой!
Особенно нам нравилось это ради Бога и арака. Хотя мы не знали, что речь шла о водке, но это казалось очень загадочным и внушительным. Да еще этот фильм о Давыдове («Эскадрон гусар летучих»). Одним словом, было не до Лермонтова с Пушкиным.
По той же причине поиска славы оригинала и протеста против «узости», как казалось мне, школьной программы я считал, что мой поэт - это Байрон. И вот теперь читая Лермонтова и о Лермонтове, видишь, что гусарская тема Давыдова, мятежность и чувственность Байрона сходятся в нем как ни в ком другом.
Я, конечно, не литературный критик. Я не прочитал вслед за Андрониковым и остальными лермонтоведами всех его произведений и исторических документов, связанных с его жизнью. Я на сегодня даже не закончил читать взятую за основу книгу о Лермонтове. Видите, я сразу обезоруживаю себя перед возможными критиками моих размышлений. Тем не менее, я не могу не поделиться своими впечатлениями от этого погружения в эту тему. Видимо, я могу в каком-то смысле отнести к себе слова Лермонтова:
Я их от сердца отрываю,
Чтоб муки с ними оторвать!
Что зацепило и не отпускает. И может быть мне поможет рецепт самого поэта, жизнью и творчеством которого я сейчас буквально одержим, выйти из этого странного состояния. Проститься с этим состоянием и отчасти с самим Лермонтовым. Отчего же спустя столько лет я вновь вернулся к плохо пройденным урокам?
Началось все с простого спортивного азарта. Нашему Литературно-историческому клубу СВАО было предложено библиотекой, где мы собираемся, совместно провести встречу, посвященную творчеству Лермонтова. По наивности мы решили, что за три недели сумеем «разобраться с вопросом» и как-то выступить. Начав знакомиться с текстами о поэте, я увидел к своему удивлению, что за его творческое и мировоззренческое наследие шла настоящая борьба.
Д. Мережковский спорил с В. Соловьевым о знаках демоничности натуры и творчества Лермонтова. Первый представлял все с гностических позиций. Второй, воюя с этим подходом Мережковксого, ударял и по самому Лермонтову. В то же время Лосев утверждал, что ни в ком из русских поэтов он не находил столько отзвуков православия, как в творчестве все того же Лермонтова. Прп. Варсонофий Оптинский, писатель и священник Сергей Дурилин находили у Лермонтова глубинные отзвуки христианского искания Царствия Божия. Блок и Салтыков-Щедрин сетовали, что искать Лермонтова (информацию о нем, как о творце) дело сложное и «темное». Толстой выделял Лермонтова в ряду всех известных русских поэтов. Более того, ставил его заметно выше их и, с присущей ему скромностью, в один ряд с собой, пишущих как «власть имущие».
Даже не пытаясь спорить или соглашаться с этими оценками, можно утверждать, что одна эта борьба за Лермонтова свидетельствует о его величине и значимости для русской культуры. И не только как творца, но и как личности. Что-то в нем манит и зовет. Видимо, это коснулось и меня.
Берясь за тему Лермонтова, я понимал, что говорить только о его творчестве бесперспективно. Предполагая, что на встрече будет попытка организовать некий дискурс, оставаться только на поле лирики, драматургии и прозы Лермонтова - означает занимать заранее проигрышную позицию. У меня за плечами будет три недели подготовки, а у филолога вся его профессиональная жизнь. Хотя главным было другое. Когда Кургинян в своих статьях о наследии Маркса поставил вопрос о необходимости видеть за творчеством и личность творца, признаюсь, для меня это было откровением. Творчество же Лермонтова лучшее подтверждение единственности и правильности этого подхода. Оно до предела исповедально и автобиографично. Но это я понял гораздо позже, уже окунувшись в его мир.
А мир этот оказался предельно метафизичен.
Добавить в друзья в: ЖЖ | ВК | твиттер | фейсбук | одноклассники