Время нас подождет. Глава 39.
В плену.
Первым парнем был Гвоздь. Вторым - Рудик.
- Постой, куда ты торопишься? - вежливо поинтересовался Гвоздь. - Поговорить надо, Пешкин.
Он умел так, прикидываться вежливым, скрывая за спокойным взглядом ледяное равнодушие. Сам он дрался очень редко, но умел схватить так крепко, что не шевельнёшься. Он тесно общался с Перцем и с другими такими же, как он. Он не детдомовский, может быть оттуда, может быть - нет, этого никто не знал. У нас поговаривали, что он сиделв колонии. И что у него были связи с бандитами. Если в какой-то среде упоминалось его имя - все затихали, спор выигрывала та сторона, на чьей был Гвоздь. Сам он был высокого роста, худой, с короткой темной стрижкой, острым, гладко выбритым подбородком, шрамом на левой щеке. Взгляд его пронзительных черных глаз напоминал взгляд коршуна. Он мог долго смотреть не мигая, завораживая взглядом добычу. Не курил. Надевал пиджак и рубашку, носил лакированные остроносые туфли и перстень на левой руке, на безымянном пальце.
- Слушай, Гвоздь, у меня уроки сейчас, давай потом поговорим! - я попробовал было договориться по-хорошему.
- Потом уже давно прошло. Да чего ты боишься? - он медленно вёл меня за ворота школы. - Поговорим и разойдёмся по-хорошему. Долг-то принёс?
Меня вдруг осенило.
- Ага, то есть не совсем. Я не успел вчера… Слушай, у тебя есть свободные пятнадцать минут?
- Всегда пожалуйста, - нараспев ответил он. - Особенно для должников… Только ты не смоешься, чувак, ты конкретно попался.
- Да я и не собираюсь. Заедем к отцу на работу, там я и спрошу.
Уж раз так попался… То пусть они хоть немного повозятся… Погибать - так с музыкой.
Он даже остановился.
- Ты чего мне уши мылишь, Пешкин? Да твой предок чует, что ты на уроках должен быть, хрен он тебе даст деньги.
- Даст! - убежденно заявил я и посмотрел на него. - Он за меня горой… Скажу, что на буфет понадобились, с уроков отпустили. А вы подождете немного…
- Да он на нас его натравить хочет, - подал голос Рудик.
- Не умничай, Рудольф, - велел Гвоздь. - Он знает, что не сбежит… А натравит… так его папочке не поздоровится.
- Да не натравлю я… Ну что, едем? - я покосился на остановку.
- Куды ехать-то?
- Да к Гаражам, там не доезжая остановку выйдем, пройдем малость - он рядом работает…
О чем думал я, когда плел всю эту чепуху? Что хоть немного оттяну время? Что сумею сбежать и скрыться в Гаражах? Что лучше перенести эти разборки подальше от дома? Там запутанные дорожки, не найдёшь… Или о том, что рано или поздно они расправятся со мной… я ведь решил не нести им деньги…
Обреченно смотрел в окно маршрутки на мелькающие дома, деревья… Ветер разорвал облака, и через них несмело пробивались солнечные лучи. Улицы оживали. Мимо музея шла толпа школьников, наверное, на экскурсию - через открытые окна были слышны их веселые голоса…
- Нам - на следующей, - предупредил Рудик.
Когда маршрутка затормозила, мы выпрыгнули на остановку.
Гвоздь шёл с одной стороны, Рудик - с другой. Шли долго. Я плутал по дворам, в конце концом запутался сам, потерял направление и, повернув за угол девятиэтажки, вывел их к пустырю, за которым начинался микрорайон Гаражей.
- Стоп,- вдруг сказал Гвоздь. - Пришли.
- Ещё не пришли, - попробовал возразить я и получил слабый подзатыльник.
- Пришли, - повторил Гвоздь. - Думал перехитрить нас, а? Не выйдет! - Он резко вывернул мне руку, а другой зажал рот. Приказал Рудику, - Тащи его в бункер!
Я не успел крикнуть. Резкая боль пронзила мне плечо, и я упал на землю. Замычал, закусил губу, попробовал вырваться… Бесполезно. Они тащили меня оба, куда-то через пустырь. Потом была дверь, лестница вниз, темнота… меня толкнули в эту темноту, потом очень громко хлопнула дверь, послышался лязг засова. Щёлкнула зажигалка, неяркий огонёк стал разгораться в большой, и я увидел толстую свечу на столе, а рядом с ней - Рудика. Гвоздь стоял возле двери, посматривая на меня. Потом крикнул Рудику:
- Веревку дай!
Я вскочил. Сжал кулаки.
- Только попробуй тронь! Гад!
- Я и не трону… - он ухмыльнулся, подходя ко мне, - ну, давай, ударь!
Он встал, скрестив руки и ухмыляясь. Я врезал ему между черных брюк и тут же получил такую оплеуху, что присел от неожиданности, а он успел выкрутить мне руку, подтащил куда-то к стене и со всего маху уронил на стул… В глазах всё завертелось, я успел только почувствовать, как меня привязывают и - потерял сознание.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я очнулся - напротив я увидел не Гвоздя, а Перца. Сначала я подумал, что мне показалось, поморгал, но голос был точно его - грубый, насмешливый, хриплый:
- Ну что, Пешкин? Будешь бабки отдавать?
Я помотал головой. Откашлялся.
- У меня их нет.
- А если бы были, а? - Перец вплотную приблизился ко мне. - Отдал бы?
- Нет.
Он дал мне пощёчину. Я закусил губу и не проронил не звука. Перец подошёл к столу, вынул из кармана сигарету и прикурил. За это время я успел оглядеться.
Это была комната, скорее всего подвальная, потому что окошко - узкое, размером с форточку, - находилось в углу, очень высоко, не достанешь. На полу в комнате лежал какой-то разноцветный тусклый ковер. У стены стоял диван, продавленный в середине и, вероятно, очень древний. На нём сидели Лис и Рудик. Рядом с диваном стоял письменный стол, напротив него - три старых кресла, и все разные. В углу возле двери валялись велосипедные покрышки и несколько пустых банок. В другом углу стоял небольшой шкаф. Дверь была закрыта на железный засов. Мой стул стоял возле стены, и к нему я был крепко привязан.
- Не выберешься, - ухмыльнулся Перец. - А если выберешься - не удерешь. Мы тебя по очереди будем охранять.
- Ты идиот, - сказал я. - Мои родители начнут меня искать и найдут ваш притон! Тебе не поздоровится!
- Начнут, начнут… - хрипло подтвердил Перец. - Денек-другой помечутся, а потом подадут в розыск… Без полиции никак. И без опеки - они бдят, они любят, когда кого-то усыновляют, проверять любят… - Он сделал затяжку. - А тут - вот пожалуйста, мальчик пропал… Как же, родители недоследили. И вернёшься ты к нам в детдом, а там мы с тобой будем до-олго разговаривать…
- Сволочи… - тихо сказал я и почувствовал, как предательски намокли ресницы. - Зачем?
- Это ты сволочь, - протянул Перец и подошёл ко мне почти вплотную, заглядывая на меня сверху вниз. - Предков нашёл, самый умный, да? - Он наклонился и ткнул мне в руку дымящейся сигаретой.
- Ай! - вскрикнул я и попытался убрать руку, но боль не прошла. Тогда я замолчал и закрыл глаза.
- А твои предки не захотят в полицию обращаться… - продолжал Перец, не обращая внимания на мои действия. - Они будут рады, если им найдет мальчика кто-нибудь другой…
Он наконец убрал сигарету. Но рука все равно болела.
- А найдём его… мы! - резко закончил он и оглянулся на Рудика с Лисом. - Хорошо я придумал, а?
Они согласно загоготали.
- И с твоей помощью, Пешкин! И денег добудем с твоей помощью, твои родители нас захотят отблагодарить.
- Да никто вас не захочет благодарить, морды бандитские! Сразу ведь видно, а я…
- А ты… ты ничего не расскажешь, Пешкин. Мы ведь узнаем твой адрес, и в случае чего… - он чиркнул у горла пальцем.
- Я вам ничего не скажу!
- Не скажешь, правильно. Ты умный мальчик, ты будешь молчать… Ты напишешь. Письмо. Мол, не хочу жить с вами. А мы это письмо найдем и принесем.
- Я не буду ничего писать!
Снова посыпались искры из глаз от оплеухи. Я подождал, когда они пройдут и повторил:
- Я не буду ничего писать. А за синяки вы ответите!
Перец отошёл к столу. Прищурившись, посмотрел на меня.
- Отвечать будешь ты. А писать…
- Да на фиг писать, у него мобила наверняка есть! - крикнул Лис. - С мобилы и напишешь!
Перец оглянулся на него, сказал одобрительно:
- Точняк. Все просто. Рудик, вытащи у него телефон.
Я дернулся. Веревки держали крепко. Рудик спокойно подошёл ко мне сбоку, сунул руку в один карман, потом в другой, вынул мой старенький телефон. Его экранчик светился желтым светом - так бывает, когда есть непринятые вызовы. Он кинул его Перцу…
Перец, поймав мобильник, пощёлкал кнопками.
- Тут всего три номера. Так… Юра, Наташа и какой-то Колька. Колька нам пока не нужен…
Потом бросил его на стол.
- Все. Завтра его кто-нибудь отнесет к тебе домой. Не из нас, не бойся. А через пару дней мы приведем тебя… Надеюсь, твои родственнички нас не обидят.
Что было дальше - трудно описывать. Во мне все ухнуло вниз, в висках застучала тревога за Наташу… Ведь первая эту смс-ку прочитает она… А ей нельзя волноваться, все ведь знают, что тем, кто ждем малыша - беспокоиться нельзя… А тут - такое.
Внутри я заплакал. А снаружи - не отводя глаз, смотрел на Перца. Он человек или робот? Почему он стал таким? Он ведь тоже когда-то был маленьким… Нет, не верю.
- Что смотришь, Пешкин? - угрюмо спросил Перец. - Я ведь тебя предупреждал… - Он подбросил мой телефон и обратился к Рудику с Лисом. - Айда, ребята, а то на обед опоздаем, останемся ещё из-за него голодными. А ты, - он бросил на меня короткий взгляд, - посидишь в темноте. Будешь знать, как спорить со старшими.
Он дунул на свечу, и, светя экранчиком моего телефона, открыл засов и скрылся за дверью вместе с парнями.
Вокруг была темнота. Слабый свет пробивался из окошка и освещал угол противоположной стены. Там висела большая серая паутина.
Понемногу я стал привыкать к темноте и смог разглядеть силуэты предметов, свечу на столе, дверь. Попробовал пошевелить руками - привязали крепко, ничего не скажешь… Пошевелился сам. И только теперь по-настоящему заплакал.
Почему, за что? Почему именно меня поймали эти подонки? Хотя, если бы оказался кто-нибудь другой на моем месте - разве было бы лучше? Откуда они берутся на свете?! Они ведь не рождаются такими…
«Не рождаются» - ответило внутри меня эхо. Тогда как? Они забывают добро? Или забивают на него? Или просто падают в болото, как тогда зимой сказал Юрка:
«Сделал зло - свалился в болото…» А потом - привыкают барахтаться там? Вернее, там жить.
Но ведь и я… также… свалился в болото. Я предал Володьку, не вступился за него, когда видел, как бьет его Перец, а теперь вот сам попался ему. И этот груз вины тянет душу до сих пор, оттого, что я трус. Тогда я удивлялся, как Денис не боится потерять дом, испытывая самолёты, как Юрка не боится рисковать, заступаясь за незнакомого человека? Я уже почти потерял дом и семью, хотя ничего не делал.
И не спасла меня моя трусость.
Значит, я стану таким же?
Как Перец? Холодным, жестоким… трусливым - она ведь не никуда не денется эта трусость…Как он - буду унижать других?!
Нет!!!
Так, но ведь было же что-то за этим, за теми словами зимой, в машине… Я напрягся, вспоминая - мысли крутились, трудно было их собрать в кучу…
«Бог протягивает человеку руку… Всегда… Остается только…»
Я не мог вспомнить, что «остается только»… Что?!
Тогда я слушал Юрины слова и воспринимал их, как сами собой разумеющиеся, а теперь словно стоял перед высокой стеной.
Бог…
Он создал этот мир, меня… Так Он ведь может спасти меня, вытащить отсюда… Только как? Это уже неважно, лишь бы как-нибудь, вытащил же он Юрку с того света, а я пока здесь… Важно то, что я обидел Бога и жил так, с этим… Простит ли Он? Но кто ещё поможет мне? Кто?
Мамочка, как же ты далеко, почему тебя нет рядом со мной? Кажется мне, что ничего бы не случилось, будь ты рядом, почему ты так рано ушла? Не придумали ещё лекарство от рака…И папа, хоть бы он остался, но нет… Бог распорядился так, наверное, решил, что так лучше… Но что делать мне?
И надо же, только что был в белом спокойном храме, а оттуда - в грязный вонючий подвал. А я ведь сам ушёл оттуда - никто меня не торопил, останься и расскажи я всё священнику, глядишь - не было бы такого…
Я вспомнил доброго батюшку, золотые подсвечники, скамейку с находками, мои глупые сбивчивые слова:
- Я тороплюсь… я потом…
Куда ты торопился, дурень? Сюда?!
И кто-то стоял над нами, и слышал это, глядя на меня внимательно и грустно, я поднял голову и спросил…
Точно! Архангел Михаил! Мама писала, что он - мой небесный покровитель, а ещё - что при крещении Бог посылает человеку Ангела-Хранителя, и он с ним всю жизнь! Значит он здесь, рядом? Или где-то поблизости, готовый прийти на помощь и защитить меня, стоит только его позвать… Конечно, я ведь ни разу в жизни не звал его!
Я закрыл глаза. Прошептал:
- Ангел-Хранитель, пожалуйста, помоги! Я не знаю, где ты, но мама писала, что ты есть! Прости меня, что я никогда тебя не звал… Пожалуйста, не оставляй меня здесь… одного… Ты ведь видишь, как, - горло сжалось в слезах. - Никого нет рядом, совсем… Пожалуйста, помоги мне!
Так неумело я молился и шептал разные слова, и мне становилось легче. Потом я решил обратиться к более сильному, как мне казалось, заступнику:
- Архангел Михаил! Ты ведь первый начал сражаться со злом! Ты победил, ты защищал Бога! Пожалуйста, защити и меня! Победи это зло… Я не ради себя прошу. Я знаю, что заслужил. Я вел себя как предатель, обижал Наташу, хотя она не делала мне ничего плохого, грубил бабушке, врал им… Я обидел Юру… Сам просил отвести меня в детский дом и врал ему… Я заслужил, но ведь Наташка, она будет волноваться, и так будет ещё хуже… И бабушка старенькая. Я ради них прошу, пожалуйста, помоги… Помоги Наташе пережить это. Помоги мне вытерпеть и не сломаться, и выбраться из этой пропасти…
«Бог, Мишка, протягивает человеку руку всегда! Остается только схватиться за Неё крепко… А для этого нужно осознать, что был не прав и - раскаяться…»
Я вспомнил наш разговор в машине! Весь, целиком!
«Всего-то?»
«Да, но как это бывает нелегко сделать! Гордость мешает… Ты сам-то можешь признаться, что ты был неправ?»
Могу… Сейчас это легко - то, что казалось мне тогда невозможным!
- Архангел Михаил! И ещё, ты, пожалуйста, попроси у Бога, чтобы Он простил меня! Я сильно обидел Его! Пожалуйста…
Я понял, что хотел сказать мне Юра. Риск погибнуть есть каждый день. Каждый день ты выбираешь - стать подлецом или поступить по совести. Поддаться своему страху и злости или, стиснув зубы, сделать добро, вопреки чувствам, которые тебя мучают. Для того, чтобы делать героические поступки не обязательно участвовать в войне. Достаточно просто оставаться собой…
Я долго ещё шептал что-то, кажется, тоже самое, только другими словами, до тех пор, пока силы мои не иссякли, и меня не накрыл густой и зыбкий, как темнота, сон.
Первым парнем был Гвоздь. Вторым - Рудик.
- Постой, куда ты торопишься? - вежливо поинтересовался Гвоздь. - Поговорить надо, Пешкин.
Он умел так, прикидываться вежливым, скрывая за спокойным взглядом ледяное равнодушие. Сам он дрался очень редко, но умел схватить так крепко, что не шевельнёшься. Он тесно общался с Перцем и с другими такими же, как он. Он не детдомовский, может быть оттуда, может быть - нет, этого никто не знал. У нас поговаривали, что он сиделв колонии. И что у него были связи с бандитами. Если в какой-то среде упоминалось его имя - все затихали, спор выигрывала та сторона, на чьей был Гвоздь. Сам он был высокого роста, худой, с короткой темной стрижкой, острым, гладко выбритым подбородком, шрамом на левой щеке. Взгляд его пронзительных черных глаз напоминал взгляд коршуна. Он мог долго смотреть не мигая, завораживая взглядом добычу. Не курил. Надевал пиджак и рубашку, носил лакированные остроносые туфли и перстень на левой руке, на безымянном пальце.
- Слушай, Гвоздь, у меня уроки сейчас, давай потом поговорим! - я попробовал было договориться по-хорошему.
- Потом уже давно прошло. Да чего ты боишься? - он медленно вёл меня за ворота школы. - Поговорим и разойдёмся по-хорошему. Долг-то принёс?
Меня вдруг осенило.
- Ага, то есть не совсем. Я не успел вчера… Слушай, у тебя есть свободные пятнадцать минут?
- Всегда пожалуйста, - нараспев ответил он. - Особенно для должников… Только ты не смоешься, чувак, ты конкретно попался.
- Да я и не собираюсь. Заедем к отцу на работу, там я и спрошу.
Уж раз так попался… То пусть они хоть немного повозятся… Погибать - так с музыкой.
Он даже остановился.
- Ты чего мне уши мылишь, Пешкин? Да твой предок чует, что ты на уроках должен быть, хрен он тебе даст деньги.
- Даст! - убежденно заявил я и посмотрел на него. - Он за меня горой… Скажу, что на буфет понадобились, с уроков отпустили. А вы подождете немного…
- Да он на нас его натравить хочет, - подал голос Рудик.
- Не умничай, Рудольф, - велел Гвоздь. - Он знает, что не сбежит… А натравит… так его папочке не поздоровится.
- Да не натравлю я… Ну что, едем? - я покосился на остановку.
- Куды ехать-то?
- Да к Гаражам, там не доезжая остановку выйдем, пройдем малость - он рядом работает…
О чем думал я, когда плел всю эту чепуху? Что хоть немного оттяну время? Что сумею сбежать и скрыться в Гаражах? Что лучше перенести эти разборки подальше от дома? Там запутанные дорожки, не найдёшь… Или о том, что рано или поздно они расправятся со мной… я ведь решил не нести им деньги…
Обреченно смотрел в окно маршрутки на мелькающие дома, деревья… Ветер разорвал облака, и через них несмело пробивались солнечные лучи. Улицы оживали. Мимо музея шла толпа школьников, наверное, на экскурсию - через открытые окна были слышны их веселые голоса…
- Нам - на следующей, - предупредил Рудик.
Когда маршрутка затормозила, мы выпрыгнули на остановку.
Гвоздь шёл с одной стороны, Рудик - с другой. Шли долго. Я плутал по дворам, в конце концом запутался сам, потерял направление и, повернув за угол девятиэтажки, вывел их к пустырю, за которым начинался микрорайон Гаражей.
- Стоп,- вдруг сказал Гвоздь. - Пришли.
- Ещё не пришли, - попробовал возразить я и получил слабый подзатыльник.
- Пришли, - повторил Гвоздь. - Думал перехитрить нас, а? Не выйдет! - Он резко вывернул мне руку, а другой зажал рот. Приказал Рудику, - Тащи его в бункер!
Я не успел крикнуть. Резкая боль пронзила мне плечо, и я упал на землю. Замычал, закусил губу, попробовал вырваться… Бесполезно. Они тащили меня оба, куда-то через пустырь. Потом была дверь, лестница вниз, темнота… меня толкнули в эту темноту, потом очень громко хлопнула дверь, послышался лязг засова. Щёлкнула зажигалка, неяркий огонёк стал разгораться в большой, и я увидел толстую свечу на столе, а рядом с ней - Рудика. Гвоздь стоял возле двери, посматривая на меня. Потом крикнул Рудику:
- Веревку дай!
Я вскочил. Сжал кулаки.
- Только попробуй тронь! Гад!
- Я и не трону… - он ухмыльнулся, подходя ко мне, - ну, давай, ударь!
Он встал, скрестив руки и ухмыляясь. Я врезал ему между черных брюк и тут же получил такую оплеуху, что присел от неожиданности, а он успел выкрутить мне руку, подтащил куда-то к стене и со всего маху уронил на стул… В глазах всё завертелось, я успел только почувствовать, как меня привязывают и - потерял сознание.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я очнулся - напротив я увидел не Гвоздя, а Перца. Сначала я подумал, что мне показалось, поморгал, но голос был точно его - грубый, насмешливый, хриплый:
- Ну что, Пешкин? Будешь бабки отдавать?
Я помотал головой. Откашлялся.
- У меня их нет.
- А если бы были, а? - Перец вплотную приблизился ко мне. - Отдал бы?
- Нет.
Он дал мне пощёчину. Я закусил губу и не проронил не звука. Перец подошёл к столу, вынул из кармана сигарету и прикурил. За это время я успел оглядеться.
Это была комната, скорее всего подвальная, потому что окошко - узкое, размером с форточку, - находилось в углу, очень высоко, не достанешь. На полу в комнате лежал какой-то разноцветный тусклый ковер. У стены стоял диван, продавленный в середине и, вероятно, очень древний. На нём сидели Лис и Рудик. Рядом с диваном стоял письменный стол, напротив него - три старых кресла, и все разные. В углу возле двери валялись велосипедные покрышки и несколько пустых банок. В другом углу стоял небольшой шкаф. Дверь была закрыта на железный засов. Мой стул стоял возле стены, и к нему я был крепко привязан.
- Не выберешься, - ухмыльнулся Перец. - А если выберешься - не удерешь. Мы тебя по очереди будем охранять.
- Ты идиот, - сказал я. - Мои родители начнут меня искать и найдут ваш притон! Тебе не поздоровится!
- Начнут, начнут… - хрипло подтвердил Перец. - Денек-другой помечутся, а потом подадут в розыск… Без полиции никак. И без опеки - они бдят, они любят, когда кого-то усыновляют, проверять любят… - Он сделал затяжку. - А тут - вот пожалуйста, мальчик пропал… Как же, родители недоследили. И вернёшься ты к нам в детдом, а там мы с тобой будем до-олго разговаривать…
- Сволочи… - тихо сказал я и почувствовал, как предательски намокли ресницы. - Зачем?
- Это ты сволочь, - протянул Перец и подошёл ко мне почти вплотную, заглядывая на меня сверху вниз. - Предков нашёл, самый умный, да? - Он наклонился и ткнул мне в руку дымящейся сигаретой.
- Ай! - вскрикнул я и попытался убрать руку, но боль не прошла. Тогда я замолчал и закрыл глаза.
- А твои предки не захотят в полицию обращаться… - продолжал Перец, не обращая внимания на мои действия. - Они будут рады, если им найдет мальчика кто-нибудь другой…
Он наконец убрал сигарету. Но рука все равно болела.
- А найдём его… мы! - резко закончил он и оглянулся на Рудика с Лисом. - Хорошо я придумал, а?
Они согласно загоготали.
- И с твоей помощью, Пешкин! И денег добудем с твоей помощью, твои родители нас захотят отблагодарить.
- Да никто вас не захочет благодарить, морды бандитские! Сразу ведь видно, а я…
- А ты… ты ничего не расскажешь, Пешкин. Мы ведь узнаем твой адрес, и в случае чего… - он чиркнул у горла пальцем.
- Я вам ничего не скажу!
- Не скажешь, правильно. Ты умный мальчик, ты будешь молчать… Ты напишешь. Письмо. Мол, не хочу жить с вами. А мы это письмо найдем и принесем.
- Я не буду ничего писать!
Снова посыпались искры из глаз от оплеухи. Я подождал, когда они пройдут и повторил:
- Я не буду ничего писать. А за синяки вы ответите!
Перец отошёл к столу. Прищурившись, посмотрел на меня.
- Отвечать будешь ты. А писать…
- Да на фиг писать, у него мобила наверняка есть! - крикнул Лис. - С мобилы и напишешь!
Перец оглянулся на него, сказал одобрительно:
- Точняк. Все просто. Рудик, вытащи у него телефон.
Я дернулся. Веревки держали крепко. Рудик спокойно подошёл ко мне сбоку, сунул руку в один карман, потом в другой, вынул мой старенький телефон. Его экранчик светился желтым светом - так бывает, когда есть непринятые вызовы. Он кинул его Перцу…
Перец, поймав мобильник, пощёлкал кнопками.
- Тут всего три номера. Так… Юра, Наташа и какой-то Колька. Колька нам пока не нужен…
Потом бросил его на стол.
- Все. Завтра его кто-нибудь отнесет к тебе домой. Не из нас, не бойся. А через пару дней мы приведем тебя… Надеюсь, твои родственнички нас не обидят.
Что было дальше - трудно описывать. Во мне все ухнуло вниз, в висках застучала тревога за Наташу… Ведь первая эту смс-ку прочитает она… А ей нельзя волноваться, все ведь знают, что тем, кто ждем малыша - беспокоиться нельзя… А тут - такое.
Внутри я заплакал. А снаружи - не отводя глаз, смотрел на Перца. Он человек или робот? Почему он стал таким? Он ведь тоже когда-то был маленьким… Нет, не верю.
- Что смотришь, Пешкин? - угрюмо спросил Перец. - Я ведь тебя предупреждал… - Он подбросил мой телефон и обратился к Рудику с Лисом. - Айда, ребята, а то на обед опоздаем, останемся ещё из-за него голодными. А ты, - он бросил на меня короткий взгляд, - посидишь в темноте. Будешь знать, как спорить со старшими.
Он дунул на свечу, и, светя экранчиком моего телефона, открыл засов и скрылся за дверью вместе с парнями.
Вокруг была темнота. Слабый свет пробивался из окошка и освещал угол противоположной стены. Там висела большая серая паутина.
Понемногу я стал привыкать к темноте и смог разглядеть силуэты предметов, свечу на столе, дверь. Попробовал пошевелить руками - привязали крепко, ничего не скажешь… Пошевелился сам. И только теперь по-настоящему заплакал.
Почему, за что? Почему именно меня поймали эти подонки? Хотя, если бы оказался кто-нибудь другой на моем месте - разве было бы лучше? Откуда они берутся на свете?! Они ведь не рождаются такими…
«Не рождаются» - ответило внутри меня эхо. Тогда как? Они забывают добро? Или забивают на него? Или просто падают в болото, как тогда зимой сказал Юрка:
«Сделал зло - свалился в болото…» А потом - привыкают барахтаться там? Вернее, там жить.
Но ведь и я… также… свалился в болото. Я предал Володьку, не вступился за него, когда видел, как бьет его Перец, а теперь вот сам попался ему. И этот груз вины тянет душу до сих пор, оттого, что я трус. Тогда я удивлялся, как Денис не боится потерять дом, испытывая самолёты, как Юрка не боится рисковать, заступаясь за незнакомого человека? Я уже почти потерял дом и семью, хотя ничего не делал.
И не спасла меня моя трусость.
Значит, я стану таким же?
Как Перец? Холодным, жестоким… трусливым - она ведь не никуда не денется эта трусость…Как он - буду унижать других?!
Нет!!!
Так, но ведь было же что-то за этим, за теми словами зимой, в машине… Я напрягся, вспоминая - мысли крутились, трудно было их собрать в кучу…
«Бог протягивает человеку руку… Всегда… Остается только…»
Я не мог вспомнить, что «остается только»… Что?!
Тогда я слушал Юрины слова и воспринимал их, как сами собой разумеющиеся, а теперь словно стоял перед высокой стеной.
Бог…
Он создал этот мир, меня… Так Он ведь может спасти меня, вытащить отсюда… Только как? Это уже неважно, лишь бы как-нибудь, вытащил же он Юрку с того света, а я пока здесь… Важно то, что я обидел Бога и жил так, с этим… Простит ли Он? Но кто ещё поможет мне? Кто?
Мамочка, как же ты далеко, почему тебя нет рядом со мной? Кажется мне, что ничего бы не случилось, будь ты рядом, почему ты так рано ушла? Не придумали ещё лекарство от рака…И папа, хоть бы он остался, но нет… Бог распорядился так, наверное, решил, что так лучше… Но что делать мне?
И надо же, только что был в белом спокойном храме, а оттуда - в грязный вонючий подвал. А я ведь сам ушёл оттуда - никто меня не торопил, останься и расскажи я всё священнику, глядишь - не было бы такого…
Я вспомнил доброго батюшку, золотые подсвечники, скамейку с находками, мои глупые сбивчивые слова:
- Я тороплюсь… я потом…
Куда ты торопился, дурень? Сюда?!
И кто-то стоял над нами, и слышал это, глядя на меня внимательно и грустно, я поднял голову и спросил…
Точно! Архангел Михаил! Мама писала, что он - мой небесный покровитель, а ещё - что при крещении Бог посылает человеку Ангела-Хранителя, и он с ним всю жизнь! Значит он здесь, рядом? Или где-то поблизости, готовый прийти на помощь и защитить меня, стоит только его позвать… Конечно, я ведь ни разу в жизни не звал его!
Я закрыл глаза. Прошептал:
- Ангел-Хранитель, пожалуйста, помоги! Я не знаю, где ты, но мама писала, что ты есть! Прости меня, что я никогда тебя не звал… Пожалуйста, не оставляй меня здесь… одного… Ты ведь видишь, как, - горло сжалось в слезах. - Никого нет рядом, совсем… Пожалуйста, помоги мне!
Так неумело я молился и шептал разные слова, и мне становилось легче. Потом я решил обратиться к более сильному, как мне казалось, заступнику:
- Архангел Михаил! Ты ведь первый начал сражаться со злом! Ты победил, ты защищал Бога! Пожалуйста, защити и меня! Победи это зло… Я не ради себя прошу. Я знаю, что заслужил. Я вел себя как предатель, обижал Наташу, хотя она не делала мне ничего плохого, грубил бабушке, врал им… Я обидел Юру… Сам просил отвести меня в детский дом и врал ему… Я заслужил, но ведь Наташка, она будет волноваться, и так будет ещё хуже… И бабушка старенькая. Я ради них прошу, пожалуйста, помоги… Помоги Наташе пережить это. Помоги мне вытерпеть и не сломаться, и выбраться из этой пропасти…
«Бог, Мишка, протягивает человеку руку всегда! Остается только схватиться за Неё крепко… А для этого нужно осознать, что был не прав и - раскаяться…»
Я вспомнил наш разговор в машине! Весь, целиком!
«Всего-то?»
«Да, но как это бывает нелегко сделать! Гордость мешает… Ты сам-то можешь признаться, что ты был неправ?»
Могу… Сейчас это легко - то, что казалось мне тогда невозможным!
- Архангел Михаил! И ещё, ты, пожалуйста, попроси у Бога, чтобы Он простил меня! Я сильно обидел Его! Пожалуйста…
Я понял, что хотел сказать мне Юра. Риск погибнуть есть каждый день. Каждый день ты выбираешь - стать подлецом или поступить по совести. Поддаться своему страху и злости или, стиснув зубы, сделать добро, вопреки чувствам, которые тебя мучают. Для того, чтобы делать героические поступки не обязательно участвовать в войне. Достаточно просто оставаться собой…
Я долго ещё шептал что-то, кажется, тоже самое, только другими словами, до тех пор, пока силы мои не иссякли, и меня не накрыл густой и зыбкий, как темнота, сон.