ЗИМА С ЕЕ МЕДОМ
По правде сказать, я уже так себе хожу на работу, зато я с утра хожу нюхаю рождественские имбирные пряники на Елисейских полях, нюхаю каштаны на площади Навона в Риме, я жую колбаски на Венской ярмарке - разумеется, пока не проснусь ровно в 11. Потому что просыпаться надо, как говорит бабуля, с первым лучом. Москве бы стать католической столицей хипстеров, отличающих запахи европейских фестивалей, скупающих сыр и домашнее, разбирающихся в регионах и урожаях. Но Москва решительно соблюдает православный рождественский пост - вплоть до 7 января, пьет безалкогольное пиво и стоит в унылых пробках, проклиная власть, у которой деньги закончились не только на амортизацию снегоуборочной техники, но и на праздничную иллюминацию.
Так я жаловалась таксисту, который любезно поинтересовался - что с моим лицом. Мы обменялись опытом «лужковской» зимы с ее медом и веселыми пошловатыми елками, обсудили новый креатив столичных властей «сгонять народ в парки», также выяснили, что ни он, ни я ни разу в жизни не стояли на коньках, да и вряд ли - зачем? Пусть хипстеры катаются задом. «Мне в такие дни, -- говорю я, - вообще кажется, что никакого чуда со мной произойти не может, мне кажется, что я не заслуживаю - ни рождества, ни елок, ни мандаринов».
Таксист лет сорока - небритый, несимпатичный, в куртке, пахнущей плохим автомобилем и плохим одеколоном, сказал следующее: «А я в таких случаях представляю себя инопланетянином: думаю, вот это люди придумали, надо же - машину, руль - крепко держись за руль, смотри, что придумали! Эти люди придумали эти дороги, эти правила: почему одностороннее? Кто придумал? - люди! Потом думаю, у этих людских женщин глаза: кто придумал их красить (смотрит на меня), кто вообще придумал так, что женские глаза отличаются от мужских, это же чудо! И так думаешь обо всем, что тебя окружает - чудо на чуде, вообще непонятно кем и зачем придумано, и от этого настроение взлетает! Думаю о своих друзьях, чудо - что они со мной, бывает даже всплакну. Потом думаю - вот я как баба! Сентиментальный дурак. Потом думаю - да нет, нормальный я, просто это действительно чудесно, что у меня такие друзья».
Надо ли говорить, что я ревела: отвез меня к бабушке, шла обратно - ревела, думала, как круто, как чудесно, вот это да! Ну ты сентиментальная дура! Ну чудеса!
Отвез меня к бабушке.
*
Бабуля связала из моих старых свитеров лоскутное покрывало. Позвала смотреть. Достала из пакетика аккуратные стопочки разноцветных квадратных фрагментов, насчитали 99 - больше года подслеповатой работы. Я разложила тут же на ковре все фрагменты, чтобы цвета сочетались, жалуюсь: - Бабуля, зелененьких бы еще лоскутков.
Она весело отвечает: - Нет зеленых свитерков, нет зеленых лоскутков!
Хвастается, что Собянин подарил ей с дедом на годовщину свадьбы 7000 рублей по случаю юбилея - 55 лет вместе, мол, «написал САМ по почте, что ждет с нетерпением нашей следующей памятной даты». На мой вопрос, как у них это получилось, оба ответа не знают, но я думаю так:
ходит бабуля по квартире, причитает «Где мой носовой платок, ну где же мой платок, из носа капает, Юра, ты брал мой носовой платок?!»
Юрий Васильевич из коридора: «Зачем он мне нужен! Рядом с носом ты смотрела?»
И последнее: «Люди одинокие только лишь потому, что они не стараются полюбить, надо стараться, Ксюшенька».
*
Шум города.
«Настоящая зима! - говорит таксист-грузин, подняв в первый день декабря вездесущий палец. - Через два дня будет настоящее лето!»
И правда все растаяло.
В метро нас таких человек пять у турникета - очкариков, протирающих запотевшее.
В первый день декабря я надела новые «Угги», девочки знают - эта австралийская фирма выпускает не только валенки со скошенной пяткой, но и вполне приличный каблук 10 см. Стою в норковой шубе и на каблуках - пытаюсь поймать такси до метро. Слышу отчетливо за спиной разговор двух бабулек: «Прав был Митрофанов, убрать с наших дорог валютных проституток и заторов не будет».
«Чудеса! - думаю, - придумали люди бабулек!»
Ленка в гости пришла, носки промокли - нашла чистые, нашла пижаму - легла на кухонном диване, сняла с него покрывало - укуталась, опять легла. - Я решила начать с нового года новую жизнь! - говорит. - В спорт-зал? - спрашиваю. - Нет, я в это не верю!
Потом ехала с молчаливым таксистом мимо Алексеевской на утреннюю встречу в чужой офис. Думаю, а чего он молчит всю дорогу, может придумать что-то, чтобы ему веселее. И вдруг после 20-ти минутного молчания он говорит: «Грустно все это, девушка, вот на этом углу магазинчик с женским нижним бельем обанкротился, теперь будет банк».
«Чудо, - думаю, - как у него эта грусть устроена?»
Потом села на Сапсан до Питера, а за окном совершенно белоснежный лес проплывает - бесконечная простыня - чистая, деревенская, с каплями чернил еще дедовой молодости. Идем по Невскому с Марианной, видим: мужик с филином на рукаве, выгуливает птицу, или птица его гуляет. С их лицами не разберешь. Не фотографируются с прохожими и денег не просят. Женщина с ними рядом - на шпильках и в масштабной треуголке, как у Джона Сильвера, одноногого пирата. «А это не редкость, - говорит Марианна, - здесь утром часто кто-то возвращается домой в реквизите».
«А-А-А-А!!!» - думаю я.
Попался мне на глаза чудесный факт из ЖЗЛ: когда на Тургенева нападала хандра, он надевал высоченный колпак и ставил себя в угол. И стоял там, пока она не проходила.
Вчера подошла ко мне в метро крошечная бабулька с большими удивленными глазами, говорит: «Зайка моя, как тебе эта губнушка идет!»
Совсем фантастика: села в автобус, узбек лет 25-ти разговаривает с бабулями: - Хорошо ведь в Союзе было? - спрашивает учтиво молодой узбек. - Кому как, - отвечает хмуро первая бабуля. - Да ладно! Хорошо очень было! - не унимается молодой узбек. - Хорошо было, когда все инженеры были русские, - говорит вторая бабуля.
Чудо же: город хипстеров и бабулек. Хорошо, чиновников совсем не видно!
«Хочу жить в Израиле, выйти замуж за еврея и чтобы меня окружали одни евреи», - сказала мне вчера одна принцесса, которая работает со мной в «Снобе». И тут меня пронзила стрела отчаянной зависти, это же чудо - так ясно чего-то хотеть! Я никогда не умела захотеть чего-то Такого, большого и важного. Я хочу то поспать, то поесть, то к маме, и всегда - в самолет.
И последнее чудо: только что в 23-20 мне продали бутылку вина.
Сказали буквально следующее: «Ладно, пробиваем утренним чеком! Только алкашам на улице не говорите, они просились, но вы видно женщина интеллигентная, вам наверное очень надо».
Так я жаловалась таксисту, который любезно поинтересовался - что с моим лицом. Мы обменялись опытом «лужковской» зимы с ее медом и веселыми пошловатыми елками, обсудили новый креатив столичных властей «сгонять народ в парки», также выяснили, что ни он, ни я ни разу в жизни не стояли на коньках, да и вряд ли - зачем? Пусть хипстеры катаются задом. «Мне в такие дни, -- говорю я, - вообще кажется, что никакого чуда со мной произойти не может, мне кажется, что я не заслуживаю - ни рождества, ни елок, ни мандаринов».
Таксист лет сорока - небритый, несимпатичный, в куртке, пахнущей плохим автомобилем и плохим одеколоном, сказал следующее: «А я в таких случаях представляю себя инопланетянином: думаю, вот это люди придумали, надо же - машину, руль - крепко держись за руль, смотри, что придумали! Эти люди придумали эти дороги, эти правила: почему одностороннее? Кто придумал? - люди! Потом думаю, у этих людских женщин глаза: кто придумал их красить (смотрит на меня), кто вообще придумал так, что женские глаза отличаются от мужских, это же чудо! И так думаешь обо всем, что тебя окружает - чудо на чуде, вообще непонятно кем и зачем придумано, и от этого настроение взлетает! Думаю о своих друзьях, чудо - что они со мной, бывает даже всплакну. Потом думаю - вот я как баба! Сентиментальный дурак. Потом думаю - да нет, нормальный я, просто это действительно чудесно, что у меня такие друзья».
Надо ли говорить, что я ревела: отвез меня к бабушке, шла обратно - ревела, думала, как круто, как чудесно, вот это да! Ну ты сентиментальная дура! Ну чудеса!
Отвез меня к бабушке.
*
Бабуля связала из моих старых свитеров лоскутное покрывало. Позвала смотреть. Достала из пакетика аккуратные стопочки разноцветных квадратных фрагментов, насчитали 99 - больше года подслеповатой работы. Я разложила тут же на ковре все фрагменты, чтобы цвета сочетались, жалуюсь: - Бабуля, зелененьких бы еще лоскутков.
Она весело отвечает: - Нет зеленых свитерков, нет зеленых лоскутков!
Хвастается, что Собянин подарил ей с дедом на годовщину свадьбы 7000 рублей по случаю юбилея - 55 лет вместе, мол, «написал САМ по почте, что ждет с нетерпением нашей следующей памятной даты». На мой вопрос, как у них это получилось, оба ответа не знают, но я думаю так:
ходит бабуля по квартире, причитает «Где мой носовой платок, ну где же мой платок, из носа капает, Юра, ты брал мой носовой платок?!»
Юрий Васильевич из коридора: «Зачем он мне нужен! Рядом с носом ты смотрела?»
И последнее: «Люди одинокие только лишь потому, что они не стараются полюбить, надо стараться, Ксюшенька».
*
Шум города.
«Настоящая зима! - говорит таксист-грузин, подняв в первый день декабря вездесущий палец. - Через два дня будет настоящее лето!»
И правда все растаяло.
В метро нас таких человек пять у турникета - очкариков, протирающих запотевшее.
В первый день декабря я надела новые «Угги», девочки знают - эта австралийская фирма выпускает не только валенки со скошенной пяткой, но и вполне приличный каблук 10 см. Стою в норковой шубе и на каблуках - пытаюсь поймать такси до метро. Слышу отчетливо за спиной разговор двух бабулек: «Прав был Митрофанов, убрать с наших дорог валютных проституток и заторов не будет».
«Чудеса! - думаю, - придумали люди бабулек!»
Ленка в гости пришла, носки промокли - нашла чистые, нашла пижаму - легла на кухонном диване, сняла с него покрывало - укуталась, опять легла. - Я решила начать с нового года новую жизнь! - говорит. - В спорт-зал? - спрашиваю. - Нет, я в это не верю!
Потом ехала с молчаливым таксистом мимо Алексеевской на утреннюю встречу в чужой офис. Думаю, а чего он молчит всю дорогу, может придумать что-то, чтобы ему веселее. И вдруг после 20-ти минутного молчания он говорит: «Грустно все это, девушка, вот на этом углу магазинчик с женским нижним бельем обанкротился, теперь будет банк».
«Чудо, - думаю, - как у него эта грусть устроена?»
Потом села на Сапсан до Питера, а за окном совершенно белоснежный лес проплывает - бесконечная простыня - чистая, деревенская, с каплями чернил еще дедовой молодости. Идем по Невскому с Марианной, видим: мужик с филином на рукаве, выгуливает птицу, или птица его гуляет. С их лицами не разберешь. Не фотографируются с прохожими и денег не просят. Женщина с ними рядом - на шпильках и в масштабной треуголке, как у Джона Сильвера, одноногого пирата. «А это не редкость, - говорит Марианна, - здесь утром часто кто-то возвращается домой в реквизите».
«А-А-А-А!!!» - думаю я.
Попался мне на глаза чудесный факт из ЖЗЛ: когда на Тургенева нападала хандра, он надевал высоченный колпак и ставил себя в угол. И стоял там, пока она не проходила.
Вчера подошла ко мне в метро крошечная бабулька с большими удивленными глазами, говорит: «Зайка моя, как тебе эта губнушка идет!»
Совсем фантастика: села в автобус, узбек лет 25-ти разговаривает с бабулями: - Хорошо ведь в Союзе было? - спрашивает учтиво молодой узбек. - Кому как, - отвечает хмуро первая бабуля. - Да ладно! Хорошо очень было! - не унимается молодой узбек. - Хорошо было, когда все инженеры были русские, - говорит вторая бабуля.
Чудо же: город хипстеров и бабулек. Хорошо, чиновников совсем не видно!
«Хочу жить в Израиле, выйти замуж за еврея и чтобы меня окружали одни евреи», - сказала мне вчера одна принцесса, которая работает со мной в «Снобе». И тут меня пронзила стрела отчаянной зависти, это же чудо - так ясно чего-то хотеть! Я никогда не умела захотеть чего-то Такого, большого и важного. Я хочу то поспать, то поесть, то к маме, и всегда - в самолет.
И последнее чудо: только что в 23-20 мне продали бутылку вина.
Сказали буквально следующее: «Ладно, пробиваем утренним чеком! Только алкашам на улице не говорите, они просились, но вы видно женщина интеллигентная, вам наверное очень надо».