Ещё о Гоголе: Национализм или новаторство?
Ввязался в спор с украинскими националистами о том, на каком основании Гоголь стал классиком русской литературы. Естественно, сослался на язык (уважаемая Марко Вовчок - бесспорно русский человек по национальности, но писала на украинском и стала классиком украинской литературы). В ответ получил ссылку на мнение Пушкина: «В заметках 1830-1831 годов Пушкин записывает: «Вот уже 16 лет, как я печатаю. И критики заметили в моих стихах пять грамматических ошибок (и справедливо); всегда был им искренно благодарен и всегда поправлял замеченное место. Прозой я пишу гораздо неправильнее, а говорю еще хуже, и почти так, как пишет Гоголь». По мнению моего оппонента, Пушкин написал так, потому что Гоголь писал не на русском языке, а на суржике (смешанный русско-украинский язык - лексика в суржике взята как из украинского, так и из русского языка, а большая часть грамматики - из украинского). Что здесь правда?
Гоголь, действительно, активно использовал украинскую (или, как он сам говорил, малороссийскую) лексику, тем паче, в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», да и в «Миргороде». Но Пушкин всё-таки имел в виду другое. Ключевые слова: «говорю еще хуже, и почти так, как пишет Гоголь». Пушкин точно не имел в виду, что общается с друзьями на украинском.
Общее место, что литературный язык «резко отличается от языка разговорного. Не только орфография, пунктуация, но и сам синтаксис, употребление определенных наклонений, падежей, времен порядка слов - вся освященная система слова писаного отличает его от слова произносимого, потому что у последнего нет времени на исправление неточностей и ошибок. Какая огромная разница между фразой в разговоре и отрывком из диалога пусть даже самого реалистического романа!» (Ян Парандовский) И создатель нашего литературного языка Пушкин, охотно использовавший простонародную речь, например, Загоскину пенял: «охотиться вместо: ездить на охоту; пользовать вместо лечить. Эти два последние выражения не простонародные, как, видно, полагает автор, но просто принадлежат языку дурного общества.» Гоголь же пошёл дальше, он решительно ввёл разговорный язык в литературную речь.
Историк русского литературного языка профессор А. И. Ефимов: «Гоголь смело расширил рамки литературного словаря, употребляя многие слова и выражения, относимые словарём 1847 г. к «просторечным», не имевшим права литературности (например, в «Мертвых душах»): «Герой наш трухнул, однако ж, порядком»; «А уж там в стороне четыре пары откалывали мазурку». «пришла... блажь вдруг заржать»; «выставить свою физиономию под публичную оплеуху»; «Да,- подумал Чичиков, - у этого губа не дура» и т. п. Новизна гоголевского языка и слога заключалась также в широком использовании всех изобразительных средств общенародного языка. Известно, что последний обладает синонимическими возможностями и что многие из его синонимов отличаются образностью и выразительностью. Им отдает предпочтение Гоголь, когда вместо нейтрально-литературного слова (танцевали мазурку) употребляет образный просторечный синоним (откалывали мазурку); вместо испугался - трухнул, напьётся -•нарежется, били - тузили, сказал - брякнул и т. п. Использование подобного рода образных слов и выражений и вообще синонимических средств общенародного языка придавало слогу Гоголя особый колорит».
Академик Виноградов: «Гоголь шире и глубже, чем все его предшественники, использовал неистощимый родник народно-разговорной речи, как источник литературно-художественного творчества. Он еще острее, чем Пушкин, сочетал в строе авторского повествования далекие, почти противоположные стилистические элементы русского языка. “Язык дурных обществ”, осужденный Пушкиным и не использованный им в качестве материала для построения национальной литературно-языковой нормы, делается предметом острых наблюдений и художественных экспериментов Гоголя. Эти пошлые претенциозные жаргоны вкусивших цивилизации слоев поместья и города - мелкого чиновничества, армейского офицерства, низов “большого света”, помещиков средней и мелкой руки, дворян - становятся не только арсеналом средств изображения отрицательных характеров, но и острым орудием социальной сатиры в стиле Гоголя и последующих писателей - Некрасова, Тургенева, Писемского, Салтыкова-Щедрина и др. Гоголь свято выполнял завет Пушкина, обращенный к идущему на смену поколению молодых писателей: “Вслушивайтесь в простонародное наречие, молодые писатели - вы в нем можете научиться многому, чего не найдете в наших журналах”. Этот способ обновления и освежения литературного языка живой водой народной речи открывал широкую дорогу в литературу и тем областным словам и выражениям, которые могли затем влиться в словарь общелитературного языка».
То есть, использование украинских (малороссийских) слов - это частный случай главного нововведения Гоголя: сближения литературной и живой речи. И если наши писатели вслед за Гоголем стали употреблять такие слова, как «пекло», «жинка», «хлопец», «домовина», то это не значит, что все они писали на суржике. Нет, просто эти украинские слова вошли в русский литературный язык.
ПС. Как и всякого новатора языка, Гоголя часто упрекали за нарушение правил. Сенковский написал издевательскую заметку о «Мёртвых душах», где, в частности, прошёлся по использованию Гоголем родительного падежа в выражениях: «вылезшие из носу два волоска», «Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума», «придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра», «стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма». Возмущённый Сенковский прокомментировал: «Во всех славянских языках, какие я знаю, нос имеет в родительном падеже носа, а шум, ветер и дым имеют шуму, ветру, дыму: у него это наоборот!.. он говорит носу, ветра, шума, дыма!..»
Сенковский был поляком. Доктор филологических наук И. Б. Серебряная пришла к выводу: «При этом характерной особенностью отдельных славянских языков (в частности, именно польского) является отсутствие флективного - у в словах-наименованиях части тела, в отличие от других лексико-семантических групп (вещественных, отвлечённых, собирательных существительных), которые принимают -у [Мацюсович, 1975, с. 67 ; Балалыкина, 1978, с.6-28]. Таким образом, противопоставляя существительное нос абстрактным именам шум, ветер и дым, Сенковский, скорее всего, имел в виду правила родного польского языка. Показательно, что в своей собственной литературной практике он, следуя нормам польского языка, употреблял, по нашим наблюдениям, исключительно форму родительного носа, но - только ветру; существительные же шум и дым у него имели, в соответствии с русским употреблением, вариантные флексии родительного единственного: - а и - у [Серебряная И.Б., 1994, с. 63]».
А что же с украинским языком? Родительный падеж: "носа", "шуму", "вітру", "диму". Пример того, что претензии к Гоголю возникали вовсе не из-за будто бы украинской грамматики, а из-за... Как ответил Белинский - Сенковскому: «Я не знаю, да и знать не хочу, как в польском или другом славянском языке склоняются в родительном падеже слова нос, шум, ветер и дым; но, как природный русский, знаю достоверно, что слова эти в русском языке принимают в родительном падеже окончание равно и а и у, а когда которое именно, на это нет постоянного правила, но это слышит ухо природного русского». «Слышит ухо», то есть, опять-таки Белинский сослался на разговорную речь.
В общем, в очередной раз вспомнил, за что я не люблю националистов. Картина мира националиста слишком примитивна. Мир намного богаче и интереснее.