Нерукотворная память
Есть в мировой литературе такой жанр: стихотворение-памятник. Когда поэт, задаваясь вопросом, для чего жил, отвечает на него со всей возможной прямотой. Классический пример - пушкинское «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…».
Конечно, зануды начнут рассказывать о том, что в античной древности Гораций, а в ещё более ветхой древности китайские поэты и египетские стихоплёты, застолбили сей сюжет, и ничего принципиально нового с тех пор не произошло.
Но это будет чистой воды лукавством. Ибо если в стихотворения-памятники записывать только то, что содержит в явной или скрытой форме фразу exegi monumentum, никакого развития формы и содержания действительно не будет.
Но ведь даже схожие стихотворения-памятники отличаются друг от друга глубиной и размахом. Что уж говорить о тех текстах, которые формально не укладываются в схему, но по существу отвечают всем критериям памятника.
Возьмем, к примеру, некрасовскую «Элегию»:
К народу возбуждать вниманье сильных мира -
Чему достойнее служить могла бы лира?...
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил - и сердцем я спокоен... Пускай наносит вред врагу не каждый воин,
Но каждый в бой иди! А бой решит судьба...
Я видел красный день: в России нет раба!
И слезы сладкие я пролил в умиленье...
"Довольно ликовать в наивном увлеченье,-
Шепнула Муза мне.- Пора идти вперед:
Народ освобожден, но счастлив ли народ?..
Слова памятник нет. Но ведь объяснение, чему должен посвятить жизнь поэт, есть. И очевиднейшим образом перекликается с пушкинским «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что в свой жестокий век восславил я свободу…».
Другой пример. Пьер де Ронсар. Его «К музе» совершенно очевидно восходит к Горацию, однако монумента поэт себе формально не воздвигает, хотя именно это и подразумевается:
В тот день, когда всего живого враг В последний раз сомкнет мои ресницы, Ронсар не весь уйдет в могильный мрак, Часть лучшая для жизни сохранится. Всегда, всегда, отвергнув прах гробницы, Летать живым над миром я готов И славить дол, где жизнь моя продлится, Где лавр венчал мой жребий для веков За то, что слил я песни двух певцов В мелодиях элефантинной лиры И их привел в Вандом как земляков.
Наконец, Владимир Маяковский. Который требовал сбросить с парохода современности всех, начиная с Пушкина, Достоевского и Толстого. И ведь - не без помощи Владимира Владимировича- сбросили. Чтобы в конце жизни певец революции написал поэму «Во весь голос». Которая, как её ни перекручивай, является расширенным и любопытнейшим, с литературной и философской точки зрения, вариантом «Памятника». Ну ведь действительно:
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
Или вот это признание:
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою -
ведь мы свои же люди,-
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Социализм не построили, но ведь тексты Маяковского остались. Шершавый язык его плаката востребован, идиоматика - более чем актуальна. И жить хорошо, и жизнь хороша. И это весомо, грубо, зримо. Твори, выдумывай, пробуй!
Любовная лодка разбилась о быт.
Жизнь прекрасна и удивительна…
Ваше слово, товарищ маузер.
… все мы немножко лошади.
Одному - бублик,
Другому - дырка от бублика…
Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить
Наше знание - сила и оружие…
Землю попашет,
Попишет стихи.
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
Моя милиция меня бережёт.
Ваш сын прекрасно болен…
Вырастет из сына свин, если сын свиненок…
Как живёте, как животик?
Все работы хороши, выбирай на вкус
… я вам открою словами, простыми как мычание, наши новые души.
Стоит нерукотворный памятник. Стоит!
Конечно, зануды начнут рассказывать о том, что в античной древности Гораций, а в ещё более ветхой древности китайские поэты и египетские стихоплёты, застолбили сей сюжет, и ничего принципиально нового с тех пор не произошло.
Но это будет чистой воды лукавством. Ибо если в стихотворения-памятники записывать только то, что содержит в явной или скрытой форме фразу exegi monumentum, никакого развития формы и содержания действительно не будет.
Но ведь даже схожие стихотворения-памятники отличаются друг от друга глубиной и размахом. Что уж говорить о тех текстах, которые формально не укладываются в схему, но по существу отвечают всем критериям памятника.
Возьмем, к примеру, некрасовскую «Элегию»:
К народу возбуждать вниманье сильных мира -
Чему достойнее служить могла бы лира?...
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил - и сердцем я спокоен... Пускай наносит вред врагу не каждый воин,
Но каждый в бой иди! А бой решит судьба...
Я видел красный день: в России нет раба!
И слезы сладкие я пролил в умиленье...
"Довольно ликовать в наивном увлеченье,-
Шепнула Муза мне.- Пора идти вперед:
Народ освобожден, но счастлив ли народ?..
Слова памятник нет. Но ведь объяснение, чему должен посвятить жизнь поэт, есть. И очевиднейшим образом перекликается с пушкинским «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что в свой жестокий век восславил я свободу…».
Другой пример. Пьер де Ронсар. Его «К музе» совершенно очевидно восходит к Горацию, однако монумента поэт себе формально не воздвигает, хотя именно это и подразумевается:
В тот день, когда всего живого враг В последний раз сомкнет мои ресницы, Ронсар не весь уйдет в могильный мрак, Часть лучшая для жизни сохранится. Всегда, всегда, отвергнув прах гробницы, Летать живым над миром я готов И славить дол, где жизнь моя продлится, Где лавр венчал мой жребий для веков За то, что слил я песни двух певцов В мелодиях элефантинной лиры И их привел в Вандом как земляков.
Наконец, Владимир Маяковский. Который требовал сбросить с парохода современности всех, начиная с Пушкина, Достоевского и Толстого. И ведь - не без помощи Владимира Владимировича- сбросили. Чтобы в конце жизни певец революции написал поэму «Во весь голос». Которая, как её ни перекручивай, является расширенным и любопытнейшим, с литературной и философской точки зрения, вариантом «Памятника». Ну ведь действительно:
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
Или вот это признание:
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою -
ведь мы свои же люди,-
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Социализм не построили, но ведь тексты Маяковского остались. Шершавый язык его плаката востребован, идиоматика - более чем актуальна. И жить хорошо, и жизнь хороша. И это весомо, грубо, зримо. Твори, выдумывай, пробуй!
Любовная лодка разбилась о быт.
Жизнь прекрасна и удивительна…
Ваше слово, товарищ маузер.
… все мы немножко лошади.
Одному - бублик,
Другому - дырка от бублика…
Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить
Наше знание - сила и оружие…
Землю попашет,
Попишет стихи.
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
Моя милиция меня бережёт.
Ваш сын прекрасно болен…
Вырастет из сына свин, если сын свиненок…
Как живёте, как животик?
Все работы хороши, выбирай на вкус
… я вам открою словами, простыми как мычание, наши новые души.
Стоит нерукотворный памятник. Стоит!