Сбор первого (1806-1807 годов) ополчения на Алтае
В декабре 1806 года в России был объявлен сбор ополчения (милиции). Надо отметить, что война в это время велась на территории Пруссии, которая являлась союзником России в борьбе с Наполеоном и тоже выставляла войска. Казалось бы, зачем еще и ополчение? Но, похоже, царь Александр предполагал, что союзников не хватит надолго, а может, думал, что война из Пруссии может придти и в Россию. По какой-то из этих причин зимой 1806 года ополчение было объявлено по всем губерниям центральной России, а затем, весной 1807 года, еще и в Сибири.
1.
Дело №319 (ф. 1, оп. 2), озаглавленное «Копии Указа Правительствующего Сената Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства о выборе ратников для организации милиции по селениям, о сборе денег с приписных крестьян на содержание и обмундирование ратников; рапорта волостных правлений и земских управителей в Канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства о выполнении Указа», рассказывает, как это было на Алтае.
Царский Указ гласил: «Манифестом нашим в 30 день ноября учредили мы губернское земское войско или милицию. Сие чрезвычайное ополчение, подъемлемое на защиту православной нашей церкви, на оборону Отечества, требует усилий и содействия от всех состояний, государство составляющих» (л.6). И далее: «Неистовый враг мира Наполеон Бонапарт, самовластно принявший царственный венец Франции, силою оружия, а более коварством, распространяет власть свою на многие соседствующие с ним государства, и опустошивши их огнем и пламенем, дерзает в исступлении злобы своей угрожать свыше покровительствуемой России вторжением в ее пределы» (л. 8).
Сражение при Прейсиш-Эйлау, видимо, обнадежило царя - непобедимый Наполеон не победил. Александр понял, что шанс задавить Наполеона есть. Человеческая масса была главным оружием той эпохи, в больше степени, чем пушки и ружья. (Как доказали потом 1813 и 1814 год, против массы гений Наполеона был бессилен. При наращивании массы почти неважно было и то, насколько обучены такие войска - Наполеон просто не успевал всех перебить, его армия тонула в войсках неприятеля как в трясине). Если первоначально ополчение объявлялось лишь в губерниях Центральной России, то в указом от 19 марта 1807 года царь, заявив сначала, что «благословением Божиим и действием храбрым наших войск вид военных происшествий, пределам нашим угрожавший, изменился», и что «не представляется уже нужным содержать в готовности все количество существующего ныне Земского войска», далее объявил сбор войска в тех 14-ти губерниях, которых Манифест от 30 ноября 1806 года не касался.
Согласно новому указу, из расчета 1 ратник от 57 душ, Томская губерния должна была выставить 2.293 ополченца. Это немного: в Пермской губернии надлежало собрать 7.200 ратников, в Саратовской - 6.175, Симбирской - 7.072, в Тамбовской - 8.688 ратников. (Меньше всего ратников - 613 человек - предписали собрать Таврической губернии, заселение которой еще только началось). Всего ополчение «второй волны» должно было дать 51.049 человек.
Губернии, собрав людей, должны были еще собрать для них деньги (по 9 рублей на человека) и тройной провиант.
(Из содержащихся в деле №319 документов можно попутно узнать, сколько в те времена на Алтае жило народу. Например, в Тальменской волости имелось 1789 крестьян. Примечательно, что Кулундинская волость была заселена лучше, чем Барнаульская - в первой крестьян было 2.527, а во второй 2029. Чтобы понять, сколько было всего народу, цифры эти можно смело умножать как минимум на четыре - семьи в те времена были большие).
2.
Местное чиновничество почти сразу после объявления о сборе ополченцев, по-видимому, впало в административный раж, и Томский гражданский губернатор Хвостов в письме к начальнику заводов Карлу Беру призывал умерить пыл: «Из рапорта земского управителя (неразборчиво) усматривается, что приступил он к выбору (…) в подвижную милицию ратников. Но как того же высочайшего указа в 3-м пункте сказано: «составление помянутого войска в Томской губернии производить не прежде как по окончании полевых работ, о чем в свое время и даны будут особые повеления», которых я еще не имею, то и поспешаю уведомить о сем вас, и прошу всем заводским управителям дать ваше приказание впредь до особого повеления от выборов ратников удержаться и выбранных поныне оставить при их семействах, поскольку таковые ратники со дня выборов и отлучения от своих домов могут иметь справедливую претензию на удовлетворение их провиантом и жалованьем» (письмо от 21 июня 1807 год, л.84-84об).
Бер во исполнение распоряжения Хвостова разослал свой указ «о невыборе ратников впредь до особого предписания, а лишь об их назначении».
Как относились к созыву ополчения крестьяне, выяснить трудно. Сведений об энтузиазме нет, но точно так же нет и сведений о бунтах, а беглец был всего один - крестьянин Авакум Чанов из деревни Городищенской Малышевской волости. В сентябре волостное правление доносило в Канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства, что Авакум Чанов, «назначенный в ратники, назад тому недели три неведомо куда без позволения отлучился и до сих пор не найден». О беглеце были извещены все ведомства горного округа, но в деле №319 сведений о его поимке нет.
Еще один крестьянин, Козьма Метелин из Чарышской волости, едва не стал жертвой собственной рачительности: он в сентябре 1807 года выехал из своей деревни в Барнаульскую волость, чтобы договориться о сене для семьи. В волости же решили, что он сбежал, объявили розыск и, когда Метелин явился домой, успешно его «поймали». При начавшемся разбирательстве Метелин рассказал, что «отлучился с разрешения нашего селения старшины» (л.172). Так как никакого решения о наказании Метелина в деле нет, справедливо будет решить, что никаких последствий для домовитого крестьянина его «побег» не имел.
Кстати, на примере Метелина можно описать, что же за люди попадали в ополчение. Козьма Иванович Метелин был 27 лет от роду, женат, имел дочь, жил «своим домом», «грамоте, читать и писать, не учен». Такой вот самостоятельный, заботливый, сметливый и рачительный мужик.
3.
К ноябрю 1807 года в Колывано-Воскресенском округе собрали необходимое количество провианта, оставленного «под наблюдением волостных голов» (л. 150). Собирались деньги. Но тут в Барнаул пришел новый Манифест царя: «При образовании земского войска в манифесте нашем от 30 ноября 1806 года постановлено было, чтобы по окончании войны ратников, сие войско составляющих, отпустить обратно в их домы и семейства. Ныне, когда совершившимся в Францией миром обстоятельства, подвигнувшие на сие временное ополчение прешли, мы признали за благо, согласно принятым при учреждении его принципам, существование оного прекратить и ратников в нем бывших возвратить в первобытное их состояние (…). Мы зрели отличные опыты усердия и любви к отечеству всех сословий верных наших подданных» (л. 262). Манифест был выпущен еще 27 сентября 1807 года, но поспел в Барнаул лишь к ноябрю.
Крестьяне наверняка рады были тому, что служба их милицейская кончилась, не начавшись, а вот чиновничеству от милости царя были лишь новые хлопоты - надо было ведь решить, что же делать с заготовленным провиантом (мука, фураж) и с собранными деньгами. В конце концов, несмотря на хлопоты, собиравшийся на ополчение хлеб был обратно роздан крестьянам, о чем в деле №319 есть несколько листов ведомостей. И только Барнаульская дума оказалась находчивее всех: она постановила собранное продовольствие продать, а вырученные деньги «обратить в общественные суммы» (л. 307об). На что пошли вырученные таким образом деньги, неизвестно.