Исследования Отечественной войны Николаем Гуляевым
В хранящемся в Алтайском краевом архиве фонде исследователей Алтая XIX века отца и сына Гуляевых (ф.163) есть дело №60 - это исследование архивариуса Алтайского горного округа Николая Степановича Гуляева (сына) "Алтайский округ в Отечественную войну", составленное в 1850 году "по архивным материалам".
Заметно, что сам Гуляев относился к работе об Отечественной войне по-особому - он, например, предпослал ей эпиграф из "Войны и мира" Льва Толстого: "С конца 1811-го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти - миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811-го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России и началась война"...
(Интересно, что продолжение - "то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие" - Гуляев опустил. О причинах этого можно гадать, но вполне вероятно, что Гуляев имел другую точку зрения на войну вообще и Отечественную - в частности).
Особый интерес Николая Гуляева составляла история Томского полка. Гуляев даже высказывал намерение написать историю его боевого пути, однако вынужден был ограничиться лишь данными о расквартировании полка в Алтайском округе (так Гуляев обозначал исследуемую территорию) и о том, какие еще полки были созданы на основе кадров Томского и других сибирских полков.
Из материалов Гуляева следует, что Томский полк был расквартирован в Барнауле (семь рот), в деревнях Черновке (1 рота), Белоярске (1 рота), Повалихе (1 рота), одна рота в деревнях Харькова и Давыдов Лог (1 рота), и еще одна - в селе Касмалинском и деревне Быкова.
В 1806 году на формирование новых полков из полков сибирской инспекции было выделено: в Серпуховский драгунский - 2 эскадрона Сибирского драгунского полка; в Арзамаский драгунский - 2 эскадрона Иркутского драгунского полка; в Оренбургский драгунский - 1 эскадрон Сибирского драгунского полка.
На формирование мушкетерских полков: в Брестский полк - 4 роты Ширванского полка; в Кременчугский полк - 4 роты Ширванского полка; в Минский полк - 4 роты Томского полка; в Нейшлотский полк - 4 роты Томского полка; в Якутский полк - 4 роты Селенгинского полка; в Охотский полк - 4 роты Селенгинского полка.
На формирование егерских полков: в 32-й егерский полк - 3 батальона 18-го и 19-го егерских полков.
Имея в качестве источников только местный архив, Гуляев в конце концов вынужден был признать свое поражение: "Предположение собрать материалы для составления истории округа, в которую главным образом должно было войти описание активных действий Томского полка в Отечественную войну оказалось мечтой" (л.6об). Гуляеву из труда Богдановича известен был лишь подвиг томцев при "отбитии французских войск с Курганной батареи".
Не имея возможности написать о войне, Гуляев много пишет о мире в том смысле, который некоторые исследователи усматривают и за Толстым (мир - как общество народ). Так. описывая пожертвования на войну, Гуляев добавляет: "все эти жертвы бедных людей, приносивших кто что может, по силе своих средств, на алтарь разоренного врагом Отечества, глубоко трогают и напоминают лепту Евангельской вдовицы, тем более, что Алтайский округ за семь лет подряд переживал сильные неурожаи и цена на жизненные продукты за время войны по сравнению с 1800 годом удесятерились, и к 1815 году на многие продукты возросли в 15 раз" (л.6об-7).
Самое интересное в папке Гуляева - цифры, цены на самые разные товары, обзор которых сделан с 1789 по 1815 годы. Например, один пуд ржаной муки стоил в 1800 году 14 копеек ассигнациями, в 1812 году - 60 копеек, в 1813 году - 1 рубль 80 копеек, в 1814 году - 1 рубль 90 копеек, в 1815 году - 2 рубля. "Вместе с ценами на хлеб росли и цены на другие жизненные продукты и на фураж. С 1816 года цена стали падать, но никогда уже не стали такими, как в 1800 году", - пишет Гуляев (л. 7).
Работа эта была первой, и все последующие основывались на собранных Гуляевым материалах, что видно хотя бы из повторяющейся из работы в работу истории мастерового Белкина, которая вкратце такова: в 1812 году во время сбора пожертвований мастеровой Барнаульского завода Белкин принес чиновнику пять рублей серебром. Сумма немалая сама по себе (мастеровые жертвовали и подписывались по 10 копеек, а то и меньше), да к тому же чиновник знал, что Белкин живет в нужде и имеет большую семью. Удивленному чиновнику Белкин будто бы пояснил, что деньги эти ему оставил отец, "при смерти своей завещавший, чтобы я берег их на черный день. Слыша, в каком положении наша Святая Русь, я рассудил, что для всех нас не может быть дней чернее нынешних и потому, исполняя последнее желание родителя моего, прошу принять мои деньги" (л.29об-30).
Личное знакомство с архивом Гуляева принесло маленькое открытие в этой, казалось бы, хрестоматийной, истории: оказалось, исследователи цитировали не все, первыми словами мастерового был не рассказ про отца, а слова "Меня кормит государь и семейство мое с голоду не умрет".
Крайне интересно было то, откуда Гуляев взял эту историю. В рапортах чиновников по поводу пожертвований таких историй нет, но можно было надеяться, что это какая-то устная легенда - все же Гуляева от описываемых им событий отделяло всего лишь 38 лет, тем, кому в 12-м году было 20-25 лет, вполне могли вечерами в барнаульских гостиных вспоминать молодость.
Однако оказалось, что история Белкина - не из гостиной. В архиве Гуляева стоит ссылка - "Извлечено из "Истории Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам составленной генерал-майором Богдановичем"). И впрямь - история Белкина находится в книге Богдановича (издание 1859 года) во втором томе, в XVIII главе, на странице 91. Богданович в свою очередь ссылается на "сведения, доставленные местным начальством, хранящиеся в Военно-Топографическом депо". Как и почему именно в этом ведомстве, занимавшемся составлением и копированием топографических карт, оказалась история барнаульского мастерового Белкина, и была ли она вовсе, теперь уже не узнать. Вполне вероятно, и даже скорее всего, это просто легенда, где-то кем-то сочиненная и приписанная Барнаульскому заводу для пущей достоверности.
Примечательно, что сам Николай Гуляев относился к труду Богдановича, мягко говоря, скептически, что видно из этого отзыва: "Единственная у нас пока история Отечественной войны Михайловского-Данилевского (история Богдановича еще плоше) представляет в сущности эпопею в прозе" (л. 34)). Однако историю Белкина у Богдановича взял - не устоял. Это объяснимо: в короткой истории уместилось так много всего, что, показалось видимо Гуляеву, такое придумать нельзя.
Интересно еще и то, что вся эта история довольно легко проверялась и проверяется: достаточно просмотреть списки жертвователей по Барнаульскому заводу. Сделал ли это Гуляев? Скорее всего, да, он явно был человек дотошный (например, копии документов в деле №60 подшиты в двух экземплярах). И Белкина он в этих списках не нашел - иначе бы об этом написал. Но разрушать легенду Гуляев не стал. Потому что факты - это только кирпичи истории, а легенды - это ее цемент: