childhood
На работе сейчас вычитываю книжку а-ля "Все, что вы хотели знать о зубах, но боялись спросить".
Читаю кусок главы про жвачки. "Маленькие дети часто глотают жевательную резинку".
Вот же! Я в детстве почему-то наотрез отказывалась расставаться с жёвками) Ну ни в какую. Сначала к этому относились снисходительно, а потом начались страшилки: они все остаются у тебя в животе, прилепляются друг к другу, и если ты будешь продолжать в том же духе, то тебя раздует и ты лопнешь от огромного пузыря, который надувается внутри.
Ну что за больная фантазия у людей! Говорить такое маленькой впечатлительной девочке с огромными глазищами, не менее огромными щеками и еще более огромным бантом на макушке (я была образцово-показательная советская девочка, в меру упитанная, в платье в горошек и с воротничком, а каждое утро мама сажала меня на пол у дивана и заплетала сложную конструкцию из кос, венчавшуюся капроновым синим или фиолэтовым или розовым бантом в будни, и атласным белым в праздники. А я в это время повторяла стихи, которые надо было выучить. Белая береза под моим окном и т.д.).
Впрочем, детсад все быстро расставляет на свои места. И групповая проверка выявила, что с жёвкой меня жестоко накололи. Я молча проглотила обиду, а вместе с ней старательно продолжала глотать изжеванные резиновые безвкусные жевачки.
А когда я была постарше, и бантам на макушке пришла на смену русая коса до пояса толщиной в три пальца, я пошла на бальные танцы. Это были незабываемые два года моей почти уже сознательной жизни (забыты только все основные па, разве что вальс въелся в мозг со своим раз-два-три, раз-два-три. О, как старательно мы считали, чтобы не сбиться с ритма, думали так наши горделивые преподаватели. А горькая жизненная правда была прозаична до банальности - чтобы ноги мне не оттаптали, если вдруг собьюсь!). Кстати, незабываем был мой партнер по танцам. Мы даже сумели завоевать 3-е место на каком-то там соревновании, о, славься моя сила воли. Каждый раз, когда мы вставали в стойку, готовясь начать танцевать, я должна была правую руку положить ему на его левое предплечье. Его левое предплечье было облачено в зеленый свитер, всегда один и тот же, и зимой и летом. Какой-то дебильный бархатистый джемпер. Но. Но! Это все не суть. Главное - он шмыгал носом тоже и зимой и летом. И утирался (!) своей левой рукой. Смачно так, от плеча до локтя. Т.е. я ему свою нежную ручку вынуждена была класть на его сопли! Гармонично сочетающиеся правда с цветом его джемпера. Так у меня появилась фишка - моя рука всегда парила на полсантиметра над его рукой. Воздушное касание это прозвали. Так к чему я, собственно. Этот удалец сопливый меня угощал жёвкой. Love is естественно. Перед уроком. А потом мы без перерыва 1,5 часа плясали типа. И эта Love is начинала разлагаться у меня во рту. Если я не успевала почувствовать тонкой грани между "уже безвкусно, но еще минут 10 можно пожевать" и "блин, она неоднородная и непластичная", приходилось трамбовать ее под языком, и ждать конца занятия, чтобяы выплюнуть эту дрянь. Самое удивительное - ни разу я не отказалась, когда мне предложили эту химозную дрянь.
Читаю кусок главы про жвачки. "Маленькие дети часто глотают жевательную резинку".
Вот же! Я в детстве почему-то наотрез отказывалась расставаться с жёвками) Ну ни в какую. Сначала к этому относились снисходительно, а потом начались страшилки: они все остаются у тебя в животе, прилепляются друг к другу, и если ты будешь продолжать в том же духе, то тебя раздует и ты лопнешь от огромного пузыря, который надувается внутри.
Ну что за больная фантазия у людей! Говорить такое маленькой впечатлительной девочке с огромными глазищами, не менее огромными щеками и еще более огромным бантом на макушке (я была образцово-показательная советская девочка, в меру упитанная, в платье в горошек и с воротничком, а каждое утро мама сажала меня на пол у дивана и заплетала сложную конструкцию из кос, венчавшуюся капроновым синим или фиолэтовым или розовым бантом в будни, и атласным белым в праздники. А я в это время повторяла стихи, которые надо было выучить. Белая береза под моим окном и т.д.).
Впрочем, детсад все быстро расставляет на свои места. И групповая проверка выявила, что с жёвкой меня жестоко накололи. Я молча проглотила обиду, а вместе с ней старательно продолжала глотать изжеванные резиновые безвкусные жевачки.
А когда я была постарше, и бантам на макушке пришла на смену русая коса до пояса толщиной в три пальца, я пошла на бальные танцы. Это были незабываемые два года моей почти уже сознательной жизни (забыты только все основные па, разве что вальс въелся в мозг со своим раз-два-три, раз-два-три. О, как старательно мы считали, чтобы не сбиться с ритма, думали так наши горделивые преподаватели. А горькая жизненная правда была прозаична до банальности - чтобы ноги мне не оттаптали, если вдруг собьюсь!). Кстати, незабываем был мой партнер по танцам. Мы даже сумели завоевать 3-е место на каком-то там соревновании, о, славься моя сила воли. Каждый раз, когда мы вставали в стойку, готовясь начать танцевать, я должна была правую руку положить ему на его левое предплечье. Его левое предплечье было облачено в зеленый свитер, всегда один и тот же, и зимой и летом. Какой-то дебильный бархатистый джемпер. Но. Но! Это все не суть. Главное - он шмыгал носом тоже и зимой и летом. И утирался (!) своей левой рукой. Смачно так, от плеча до локтя. Т.е. я ему свою нежную ручку вынуждена была класть на его сопли! Гармонично сочетающиеся правда с цветом его джемпера. Так у меня появилась фишка - моя рука всегда парила на полсантиметра над его рукой. Воздушное касание это прозвали. Так к чему я, собственно. Этот удалец сопливый меня угощал жёвкой. Love is естественно. Перед уроком. А потом мы без перерыва 1,5 часа плясали типа. И эта Love is начинала разлагаться у меня во рту. Если я не успевала почувствовать тонкой грани между "уже безвкусно, но еще минут 10 можно пожевать" и "блин, она неоднородная и непластичная", приходилось трамбовать ее под языком, и ждать конца занятия, чтобяы выплюнуть эту дрянь. Самое удивительное - ни разу я не отказалась, когда мне предложили эту химозную дрянь.