Да будет многабукаф!
Что-то как-то решил я загрузиться и загрузить кого-нибудь текстами:)
Итак, во-первых, дамы и господа, ЗАВТРА ЕВРО . В соответствии с этим, предлагаю на ваш суд небольшой рассказик одного из моих любимых писателей, Ярослава Гашека. Приятно почитать подзабытую сатиру, как-никак, тем более, если она высшего качества.
ЯРОСЛАВ ГАШЕК.
ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ:
Между баварскими городами Тиллингеном и Гохштадтом на Дунае царит
острая вражда. В средние века тиллингенцы, нагрузив доверху
горючими веществами челноки, отправлялись в Гохштадт, который
после таких визитов неоднократно выгорал дотла. Иногда, однако,
гохштадтцы прогоняли тиллингенцев, и тем приходилось бежать
стремглав все сорок километров, отделяющие один город от другого;
тянущаяся на протяжении десяти километров за Гохштадтом по
направлению к Тиллингену дубовая аллея до сих пор называется 'У
повешенных тиллингенцев'...
В отличие от гохштадцев, тиллингенцы попадавших к ним в плен
соседей топили в Дунае. Когда им однажды попал в руки член
гохштадтского городского совета, они разрубили его на четыре
части, и одну из них послали со специальным послом в город
Гохштадт. Гохштадтцы немедленно повесили этого посла на
крепостной стене, несмотря на его протесты и заявление, что он,
как посол, является личностью неприкосновенной.
Так продолжалось до тех пор, пока у городов не было отнято милое
право устраивать подобные игры и забавы, и пока современная эпоха
не смягчила суровость нравов и ограничила их драками на постоялом
дворе 'У Ангела-хранителя'. Этот постоялый двор лежит в двадцати
километрах от Гохштадта и в двадцати километрах от Тиллингена,
являясь границей обеих враждующих земель.
Каждое воскресенье и каждый праздник жители обоих городов
собирались сюда вести дискуссию. Приходили они сюда пешком, а
домой их приходилось развозить в обе стороны на навозных телегах,
с пробитыми головами и переломанными рёбрами, причем они были
очень довольны, что всё так хорошо обошлось.
Обе стороны неизменно стремились поддержать первенство своего
города в столетней борьбе, поэтому бои между ними 'У
Ангела-хранителя' носили не менее упорный характер, чем сотни лет
назад, когда тиллингенцы карабкались по лестнице на стены
Гохштадта с горящими смоляными факелами, а защитники Гохштадта
сшибали их вниз в крепостной ров трёхпудовыми дубинами. Дрались
так же ожесточённо и упорно, как в те времена, когда гохштадтцы
тараном разбивали ворота Тиллингена, а тиллингенцы лили на них
сверху кипящую смолу.
Ни одна из сторон никогда не могла похвалиться окончательной
победой до тех пор, пока областные власти не передали гохштадцев
в руки тиллингенцев. Гохштадтское административное управление
было упразднено, а город причислен к тиллингенскому округу. В
Гохштадте был мировой судья, а в Тиллингене - окружной суд.
Гохштадтцы своих граждан только допрашивали, а судить отправляли
в Тиллинген, где над ними творили суд строгий и немилостивый.
Гохштадтцы должны были призываться на военную службу в
Тиллингене, и во всех должностных делах на первом месте всегда
оказывался город Тиллинген, и лишь потом шёл Гохштадт. Так
гохштадтцы по всей линии были побиты, унижены и оскорблены. И
когда в одно из воскресений им удалось хорошенько "поколотить
тиллингенцев у 'Ангела-хранителя', то на следующее воскресенье
там оказалось столько жандармов из тиллингенского округа, что
гохштадтцы не могли рассчитаться с тиллингенцами при всём своём
желании.
С тех пор враги встречались лишь случайно, при отбывании воинской
повинности. В казармах гохштадцы, окружённые со всех сторон
неприятельской волной, склоняли голову перед превосходящими
силами противника и, возвращаясь домой, говорили, что в подобной
обстановке сопротивление бесполезно, за что домашние смотрели на
них, как на трусов. И уже казалось, что гохштадтцам никогда не
смыть пятна позора, как новая эпоха принесла Южной Германии -
футбол!
Форварды Гохштадта возбуждали всеобщее удивление; они гнались за
мячом так же быстро, как их предки за убегавшими тиллингенцами.
Мяч в ворота противника они забивали с такой же непреодолимой
силой, как тараны их предков когда-то разбивали ворота города
Тиллингена.
Сыгранность и спаянность всей команды гохштадцев, полубеков,
полуцентра и крыльев преодолевала живую преграду тел, закрывавшую
путь к неприятельским воротам. Однажды даже вышло так, что вместе
с мячом они вбили в ворота противника своего собственного бека.
Удары их были чудовищны. Мяч, который они вбили в ворота
враждебной команды, свалил голкипера, пробил сетку, оторвал ухо
одному зрителю, убил собаку, игравшую недалеко за полем, и сбил с
ног шедшего там прохожего. Это - один пример.
Второй пример: при матче 'Гохштадт' против 'Ингольштадта' гол,
забитый первыми, потребовал двух жертв, - голкипер и мяч
испустили дух. Игру пришлось прервать на десять минут, пока не
пришёл новый голкипер и не принесли новый мяч.
Возвращаясь с поля, гохштадцы могли гордо распевать свой военный
гимн:
Кто поцелуй срывает
С девичьих нежных губ,
Кто лучше гол вбивает,
Чем наш гохштадтский клуб?
Гоална, гоалиа, урр-ра!
В спортивной хронике их игру называли необычайно упорной, а одна
провинциальная газета писала в отчёте об их последнем матче, что
это был не футбол, а страшный суд. В другой газете писали, что
встреча команд 'Гохштадт' - 'Рингельсхайм' напоминает борьбу за
Верден.
В осеннем сезоне гохштадтцы, зелёно-голубые, могли похвастаться
следующими успехами: перебили ног - 28 пар; сломали рёбер - 49;
вывихнутых и сломанных рук - 13 пар; перебитых носов - 52;
сломанных лопаток - 16; повреждённых переносиц - 19; ударов в
живот, сопряжённых с выбытием противников из строя - 32; выбитых
зубов - 4 дюжины. Если к этому добавить, что в осеннем сезоне они
забили 280 голов, а получили всего 6, то результат их активной
игры нельзя не назвать потрясающим.
Все клубы Южной Германии проигрывали им, а когда они пригласили
на дружеский матч команду 'Альтона' - с севера, то изо всей этой
команды домой вернулся один голкипер с перевязанной головой,
оставив всех своих соратников совместно с заместителями в
больнице Гохштадта на Дунае.
Спрашивается, могли ли на это спокойно взирать тиллингенцы,
имевшие свой футбольный клуб бело-жёлтых? Клуб 'Тиллинген' отнюдь
не был плохой командой: он играл столь же живо, и его удары в
голень или колено были не хуже, чем 'Гохштадта'. Точность их
удара в живот была тоже очень хороша и встречалась обитателями
Тиллингена бурей аплодисментов... Тем не менее, они проигрывали
матч за матчем.
Тут их осенила идея, и они пригласили к себе тренера из Мюнхена,
англичанина Бернса, который учил их играть элегантно, пасовать и
не отходил от них с утра до вечера, пока, наконец, не сказал:
- Вызывайте команду Лейпцига! -
Вызвали, проиграли со счетом 4 : 2.
- Ничего, - сказал тренер Бернс, - ещё три таких поражения, и вам
некого будет бояться.
И опять потели тиллингенцы, постигая тактику элегантной игры и
пасовки, где индивидуальное дарование не играло роли, а всё
искусство сводилось к сыгранности.
Вызвали затем первоклассную команду 'Пруссия' и проиграли 2 : 1.
После этого сыграли с превосходной командой 'Мюльгаузен 1912' -
вничью. Тогда тренер Бернс сказал им, что едва ли найдётся
соперник, который смог бы с ними тягаться. Ответный матч
лейпцигской команде кончился для неё плачевно: 'Тиллинген' забил
5 голов, а они имели всего 1, да и тот со штрафного удара.
Когда 'Гохштадт' прочёл о триумфальной победе 'Тиллингена' над
лейпцигской командой, весь клуб позеленел от злости.
А когда позже во 'Всеобщей спортивной газете' они прочитали, что
бело-жёлтые из 'Тиллингена' после своего успеха не имеют больше
серьезного соперника в Южной Германии и что их игра привела даже
противников в восторг, то они почувствовали примерно то же, что
их предки, когда однажды тиллингенцы взяли Гохштадт и
основательно его пограбили.
В особенное бешенство приводили их следующие выражения из отчёта:
'Блестящий успех команды 'Тиллинген', 'Самоотверженность
голкипера 'Тиллингена', 'Безупречная атака форвардов', 'Ураганный
огонь по воротам 'Лейпцига', 'Превосходный дрибблинг правого
крыла'...
- Я б его дрибблингнул! - мрачно заметил форвард Томас, - Я б его
так дрибблингнул, что больше ему не пришлось бы играть нигде,
разве только на небе перед воротами рая.
- А я бы сделал из голкипера тиллингенцев отбивную с капустой, а
из беков - салат, - с уверенностью в голосе отозвалось левое
крыло 'Гохштадта'.
Они сидели в клубе, и разговор на минуту прервался. Все ждали,
что кто-нибудь скажет слово, которое прояснит положение и
облегчит их сердце.
Так и случилось.
- Сыграем с ними дружеский матч, - сказал секретарь клуба. -
Заполучим их сюда. Ответного матча играть не придётся, потому что
команда 'Тиллинген' сыграет у нас свой последний матч. Кто из
наших не выведет из строя хотя бы одного их игрока, тот будет
исключён из клуба, а на хозяина предприятия, где он работает или
служит, будет произведён нажим, чтобы этого раззяву с треском
выгнали с занимаемого места. Кроме того, мы сами привяжем его к
сетке ворот и будем все по очереди вбивать в него голы.
Местные газеты немедленно предоставили свои столбцы в
распоряжение клуба 'Гохштадт' и начали заманивать 'Тиллинген' на
взрывчатую почву своего города.
Особо хитроумно была написана статья 'Лучшая команда Южной
Германии'. В ней отдавалось должное последней победе
'Тиллингена', хвалилась его игра и её итог. Говорилось, что
'Гохштадт' тоже может указать на ряд выдающихся побед и что
разрешить спорный вопрос, какая команда лучше - 'Гохштадт' или
'Тиллинген', - может только встреча обоих клубов в дружеском
матче, при котором обе стороны должны забыть всё, что было
когда-то между обоими городами и давно уже отошло в область
преданий. Футбол, - говорилось в статье, - игра международная,
местные интересы не играют здесь никакой роли. В ней побеждает не
грубая физическая сила наёмного солдата, а чистая идея
спортсмена, вкладывающего в игру свою отвагу и спортивную
зрелость. Визит 'Тиллингена' в Гохштадт наверняка навсегда
устранит все недоразумения между двумя городами старой доброй
Швабии.
Приблизительно то же гохштадтцы писали несколько сот лет тому
назад тиллингенскому бургграфу, почтительно прося его оказать им
честь и навестить их для урегулирования границы между землями
гохштадтскими и тиллингенскими, причём, чтобы он не опасался,
послали ему охранную грамоту. Когда господин бургграф из
Тиллингена приехал, то гохштадтцы, действительно, ничего ему не
сделали и благоразумно обсуждали с ним все больные вопросы.
Однако, при обсуждении этих больных вопросов, господин бургграф
так разволновался, что гохштадтцы были вынуждены для успокоения
его повесить. Так он и болтался на крепостной стене с охранной
грамотой в руке.
В другой статье, которой редактор 'Моргенблатта' хотел
окончательно усыпить подозрения тиллингенцев, писалось:
'Выступление 'Тиллингена' на поле Гохштадта будет не только
апогеем весеннего сезона, но и манифестацией братских отношений
между обоими городами. Всё старое забыто. Зелёно-голубые подают
руку бело-жёлтым и с волнением прижимают их к своему сердцу. По
сведениям редакции, на следующей неделе в Тиллинген будет послан
представитель нашего клуба, чтобы окончательно договориться о
матче обеих команд. Нам поручено заявить, что 'Тиллинген'
встретит у нас самый братский приём, и не только среди наших
спортсменов-джентльменов, но и всего нашего любящего спорт
населения, с радостью ожидающего встречи двух команд, в
уверенности, что они покажут лучшее, на что они способны, игру,
достойную их славных традиций. Об окончательной классификации
обоих клубов можно будет сказать, разумеется, лишь после матча'.
- Гляди-ка, что делает успех в спортивном мире, - сказали в клубе
'Тиллинген', прочтя, что о них пишут. - Год тому назад никто о
нас ничего не знал, а теперь даже гохштадтцы разливаются в
похвалах. Не прошло и четырнадцати месяцев, как о нас писали, что
мы - худшая команда на свете, и советовали нам играть в чижика, а
не в футбол. Ладно, если им хочется получить урок, они его
получат: всыпем же мы им! Они пишут, что 'Гохштадт' тоже может
указать на ряд превосходных побед. Лгуны несчастные! С ними
играли клубы 'Ингольштадт', 'Регенсбург', 'Труттенсдорф' и
'Кайхенталь', - известные драчуны, которые даже понятия не имеют,
что такое игра головой. У них лучшая комбинация - это зажать
противника со всех сторон и сбить его. Они бьют игрока, а не мяч.
- Когда-то и мы так делали, - вздохнуло правое крыло, - и, право,
это были хорошие времена. Помните, как я сбил форварда из
'Ульмербрюдер'? Я сломал ему позвоночник, сломал затылок и
перебил левую ногу, - и всё с одного удара.
- Пришлось его хоронить за счёт клуба, - язвительно заметил
секретарь. - Ваш удар обошёлся нам в две тысячи марок.
- Зато матч мы доиграли и деньги за билеты возвращать не
пришлось, - сказало в оправдание правое крыло.
- Конечно, мы выиграем у 'Гохштадта', - торжественно воскликнул
капитан команды, - выиграем тонкостью и техникой своих пасовок.
Нашей атаки никто не удержит. С края пасуем в центр, из центра -
на второй край, центр бежит вперед, дрибблинг с беком, маленький
трюк с игроками противника и подачей на правое крыло, удар - и
гол. Не надо соприкасаться с игроками противника. Пусть они
бегают по полю. Мяч должен быть для них недосягаемым, остаться
абстракцией, сказкой - и больше ничего. Гип, гип, ура!
На следующей неделе представитель клуба 'Гохштадт' приехал лишь
докончить то, что было уже решённым делом. Тиллингенская
'Моргенпост' писала, что прежде всего речь идёт о дружеском матче
'Тиллингена' и 'Гохштадта', в котором 'Тиллинген' будет защищать
честь своего города и клуба. Игра пойдёт не за кубок, а за победу
над 'старыми знакомыми', за победу города Тиллингена над
Гохштадтом на Дунае. Поезда привезут тучи тиллингенцев в
Гохштадт, чтобы достойно проводить на поле брани команду, носящую
бело-жёлтый цвет, цвет города Тиллингена, и обнять победителей
тут же на месте.
Кроме нескольких враждебных взглядов, которыми был встречен
представитель 'Гохштадта', с ним ничего неприятного не случилось,
и он благополучно закончил переговоры: дружеский матч между
обоими клубами состоится в следующее воскресенье, на поле
'Гохштадта'; чистый сбор делится пополам.
После окончания переговоров, по старому клубному обычаю, все
пошли в пивную, где до утра пили за клубный счёт. К утру
договорились ещё о том:
1) чтобы нейтрального судью пригласить из клуба 'Регенсбург',
проезд и расходы судьи идут за общий счет;
2) что прадедушка капитана клуба 'Гохштадт' был при нападении на
город Тиллинген рассечён мечом с головы до пяток прадедушкой
капитана клуба 'Тиллинген', который прадедушка, потОм, в свою
очередь, был пронзён копьём прадедушки секретаря клуба
'Гохштадт'.
После этого беседа как-то тихо завяла, и представитель
'Гохштадта' счёл благоразумным незаметно ретироваться, приметив,
что капитан тиллингенцев как-то странно на него посматривает, как
будто намереваясь что-то предпринять для реабилитации своих
предков.
И вот наступил славный день, когда весь Тиллинген после
нескольких столетий снова пошёл на Гохштадт, где всё уже было
готово к обороне.
В Тиллингене и Гохштадте были распроданы все кастеты, дубовые
дубинки и револьверы. Ручные чемоданы тиллингенцев были
подозрительно тяжелы, так как были набиты камнями, а у
гохштадтцев от камней отвисали карманы. Матч должен был начаться
ровно в четыре часа, но уже в три часа тридцать три минуты
началось...
Первым пал нейтральный судья. Он получил два удара арапником по
голове, по одному от каждой стороны. Несмотря на то, что ему в
двух местах проломили череп, он перед смертью успел ещё крикнуть
'Офсайд!!!', - свистнуть ему уже не удалось, так как новый удар
сплющил находившийся у него во рту свисток.
Перевес оказался на стороне тиллингенцев, так как их приехало
десять тысяч, а всё население Гохштадта составляло девять тысяч.
Гохштадтцы защищались отчаянно, и в общей свалке им удалось
повесить капитана тиллингенцев на перекладине ворот гохштадтцев.
Полуцентр тиллингенцев загрыз обоих беков Гохштадта и в свою
очередь был убит форвардом противника.
На другой день все газеты Германии привели в спортивном отделе
следующую краткую телеграмму:
'Интересное состязание 'Тиллинген' - 'Гохштадт' не закончено. На
поле осталось 1200 гостей и 850 местных болельщиков. Оба клуба
ликвидированы. Город горит'.
...Когда я после этого вспоминаю о матче 'Славия' - 'Спарта', мне
становится ясно, что футбол у нас ещё в пелёнках.'.
Вот это, я понимаю, - ФУТБОЛ!!!
Вот это я понимаю - Вася Уткин отдыхает:)
Во-вторых, просто очень хорошее стихотворение Константина Симонова, одного из лучших поэтов двадцатого века:
Открытое письмо (1943)
[Женщине из г. Вичуга]
Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то...
Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.
Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.
Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.
Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.
Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.
Стоит звезда из жести там
И рядом тополь - для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.
Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли -
Уж вы простите нам, солдатам.
Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.
Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.
Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.
Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.
И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.
«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.
Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
не все способны век любить,
К несчастью в жизни все бывает.
Но как могли Вы, не пойму,
Стать не страшась причиной смерти,
Так равнодушно вдруг чуму,
На фронт отправить к нам в конверте.
Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам ненужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.
Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.
Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли -
Так заняли бы где угодно.
В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь -
Вам написали б эти строки;
Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.
Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают - вы тому виною,
Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.
Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?
На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.
Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.
А бывший муж ваш - он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.
Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.
Лишь за одно еще простить
Придется вам его - за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.
Уж ничего не сделать тут -
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.
О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно -
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.
Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.
По поручению офицеров полка
К. Симонов
Итак, во-первых, дамы и господа, ЗАВТРА ЕВРО . В соответствии с этим, предлагаю на ваш суд небольшой рассказик одного из моих любимых писателей, Ярослава Гашека. Приятно почитать подзабытую сатиру, как-никак, тем более, если она высшего качества.
ЯРОСЛАВ ГАШЕК.
ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ:
Между баварскими городами Тиллингеном и Гохштадтом на Дунае царит
острая вражда. В средние века тиллингенцы, нагрузив доверху
горючими веществами челноки, отправлялись в Гохштадт, который
после таких визитов неоднократно выгорал дотла. Иногда, однако,
гохштадтцы прогоняли тиллингенцев, и тем приходилось бежать
стремглав все сорок километров, отделяющие один город от другого;
тянущаяся на протяжении десяти километров за Гохштадтом по
направлению к Тиллингену дубовая аллея до сих пор называется 'У
повешенных тиллингенцев'...
В отличие от гохштадцев, тиллингенцы попадавших к ним в плен
соседей топили в Дунае. Когда им однажды попал в руки член
гохштадтского городского совета, они разрубили его на четыре
части, и одну из них послали со специальным послом в город
Гохштадт. Гохштадтцы немедленно повесили этого посла на
крепостной стене, несмотря на его протесты и заявление, что он,
как посол, является личностью неприкосновенной.
Так продолжалось до тех пор, пока у городов не было отнято милое
право устраивать подобные игры и забавы, и пока современная эпоха
не смягчила суровость нравов и ограничила их драками на постоялом
дворе 'У Ангела-хранителя'. Этот постоялый двор лежит в двадцати
километрах от Гохштадта и в двадцати километрах от Тиллингена,
являясь границей обеих враждующих земель.
Каждое воскресенье и каждый праздник жители обоих городов
собирались сюда вести дискуссию. Приходили они сюда пешком, а
домой их приходилось развозить в обе стороны на навозных телегах,
с пробитыми головами и переломанными рёбрами, причем они были
очень довольны, что всё так хорошо обошлось.
Обе стороны неизменно стремились поддержать первенство своего
города в столетней борьбе, поэтому бои между ними 'У
Ангела-хранителя' носили не менее упорный характер, чем сотни лет
назад, когда тиллингенцы карабкались по лестнице на стены
Гохштадта с горящими смоляными факелами, а защитники Гохштадта
сшибали их вниз в крепостной ров трёхпудовыми дубинами. Дрались
так же ожесточённо и упорно, как в те времена, когда гохштадтцы
тараном разбивали ворота Тиллингена, а тиллингенцы лили на них
сверху кипящую смолу.
Ни одна из сторон никогда не могла похвалиться окончательной
победой до тех пор, пока областные власти не передали гохштадцев
в руки тиллингенцев. Гохштадтское административное управление
было упразднено, а город причислен к тиллингенскому округу. В
Гохштадте был мировой судья, а в Тиллингене - окружной суд.
Гохштадтцы своих граждан только допрашивали, а судить отправляли
в Тиллинген, где над ними творили суд строгий и немилостивый.
Гохштадтцы должны были призываться на военную службу в
Тиллингене, и во всех должностных делах на первом месте всегда
оказывался город Тиллинген, и лишь потом шёл Гохштадт. Так
гохштадтцы по всей линии были побиты, унижены и оскорблены. И
когда в одно из воскресений им удалось хорошенько "поколотить
тиллингенцев у 'Ангела-хранителя', то на следующее воскресенье
там оказалось столько жандармов из тиллингенского округа, что
гохштадтцы не могли рассчитаться с тиллингенцами при всём своём
желании.
С тех пор враги встречались лишь случайно, при отбывании воинской
повинности. В казармах гохштадцы, окружённые со всех сторон
неприятельской волной, склоняли голову перед превосходящими
силами противника и, возвращаясь домой, говорили, что в подобной
обстановке сопротивление бесполезно, за что домашние смотрели на
них, как на трусов. И уже казалось, что гохштадтцам никогда не
смыть пятна позора, как новая эпоха принесла Южной Германии -
футбол!
Форварды Гохштадта возбуждали всеобщее удивление; они гнались за
мячом так же быстро, как их предки за убегавшими тиллингенцами.
Мяч в ворота противника они забивали с такой же непреодолимой
силой, как тараны их предков когда-то разбивали ворота города
Тиллингена.
Сыгранность и спаянность всей команды гохштадцев, полубеков,
полуцентра и крыльев преодолевала живую преграду тел, закрывавшую
путь к неприятельским воротам. Однажды даже вышло так, что вместе
с мячом они вбили в ворота противника своего собственного бека.
Удары их были чудовищны. Мяч, который они вбили в ворота
враждебной команды, свалил голкипера, пробил сетку, оторвал ухо
одному зрителю, убил собаку, игравшую недалеко за полем, и сбил с
ног шедшего там прохожего. Это - один пример.
Второй пример: при матче 'Гохштадт' против 'Ингольштадта' гол,
забитый первыми, потребовал двух жертв, - голкипер и мяч
испустили дух. Игру пришлось прервать на десять минут, пока не
пришёл новый голкипер и не принесли новый мяч.
Возвращаясь с поля, гохштадцы могли гордо распевать свой военный
гимн:
Кто поцелуй срывает
С девичьих нежных губ,
Кто лучше гол вбивает,
Чем наш гохштадтский клуб?
Гоална, гоалиа, урр-ра!
В спортивной хронике их игру называли необычайно упорной, а одна
провинциальная газета писала в отчёте об их последнем матче, что
это был не футбол, а страшный суд. В другой газете писали, что
встреча команд 'Гохштадт' - 'Рингельсхайм' напоминает борьбу за
Верден.
В осеннем сезоне гохштадтцы, зелёно-голубые, могли похвастаться
следующими успехами: перебили ног - 28 пар; сломали рёбер - 49;
вывихнутых и сломанных рук - 13 пар; перебитых носов - 52;
сломанных лопаток - 16; повреждённых переносиц - 19; ударов в
живот, сопряжённых с выбытием противников из строя - 32; выбитых
зубов - 4 дюжины. Если к этому добавить, что в осеннем сезоне они
забили 280 голов, а получили всего 6, то результат их активной
игры нельзя не назвать потрясающим.
Все клубы Южной Германии проигрывали им, а когда они пригласили
на дружеский матч команду 'Альтона' - с севера, то изо всей этой
команды домой вернулся один голкипер с перевязанной головой,
оставив всех своих соратников совместно с заместителями в
больнице Гохштадта на Дунае.
Спрашивается, могли ли на это спокойно взирать тиллингенцы,
имевшие свой футбольный клуб бело-жёлтых? Клуб 'Тиллинген' отнюдь
не был плохой командой: он играл столь же живо, и его удары в
голень или колено были не хуже, чем 'Гохштадта'. Точность их
удара в живот была тоже очень хороша и встречалась обитателями
Тиллингена бурей аплодисментов... Тем не менее, они проигрывали
матч за матчем.
Тут их осенила идея, и они пригласили к себе тренера из Мюнхена,
англичанина Бернса, который учил их играть элегантно, пасовать и
не отходил от них с утра до вечера, пока, наконец, не сказал:
- Вызывайте команду Лейпцига! -
Вызвали, проиграли со счетом 4 : 2.
- Ничего, - сказал тренер Бернс, - ещё три таких поражения, и вам
некого будет бояться.
И опять потели тиллингенцы, постигая тактику элегантной игры и
пасовки, где индивидуальное дарование не играло роли, а всё
искусство сводилось к сыгранности.
Вызвали затем первоклассную команду 'Пруссия' и проиграли 2 : 1.
После этого сыграли с превосходной командой 'Мюльгаузен 1912' -
вничью. Тогда тренер Бернс сказал им, что едва ли найдётся
соперник, который смог бы с ними тягаться. Ответный матч
лейпцигской команде кончился для неё плачевно: 'Тиллинген' забил
5 голов, а они имели всего 1, да и тот со штрафного удара.
Когда 'Гохштадт' прочёл о триумфальной победе 'Тиллингена' над
лейпцигской командой, весь клуб позеленел от злости.
А когда позже во 'Всеобщей спортивной газете' они прочитали, что
бело-жёлтые из 'Тиллингена' после своего успеха не имеют больше
серьезного соперника в Южной Германии и что их игра привела даже
противников в восторг, то они почувствовали примерно то же, что
их предки, когда однажды тиллингенцы взяли Гохштадт и
основательно его пограбили.
В особенное бешенство приводили их следующие выражения из отчёта:
'Блестящий успех команды 'Тиллинген', 'Самоотверженность
голкипера 'Тиллингена', 'Безупречная атака форвардов', 'Ураганный
огонь по воротам 'Лейпцига', 'Превосходный дрибблинг правого
крыла'...
- Я б его дрибблингнул! - мрачно заметил форвард Томас, - Я б его
так дрибблингнул, что больше ему не пришлось бы играть нигде,
разве только на небе перед воротами рая.
- А я бы сделал из голкипера тиллингенцев отбивную с капустой, а
из беков - салат, - с уверенностью в голосе отозвалось левое
крыло 'Гохштадта'.
Они сидели в клубе, и разговор на минуту прервался. Все ждали,
что кто-нибудь скажет слово, которое прояснит положение и
облегчит их сердце.
Так и случилось.
- Сыграем с ними дружеский матч, - сказал секретарь клуба. -
Заполучим их сюда. Ответного матча играть не придётся, потому что
команда 'Тиллинген' сыграет у нас свой последний матч. Кто из
наших не выведет из строя хотя бы одного их игрока, тот будет
исключён из клуба, а на хозяина предприятия, где он работает или
служит, будет произведён нажим, чтобы этого раззяву с треском
выгнали с занимаемого места. Кроме того, мы сами привяжем его к
сетке ворот и будем все по очереди вбивать в него голы.
Местные газеты немедленно предоставили свои столбцы в
распоряжение клуба 'Гохштадт' и начали заманивать 'Тиллинген' на
взрывчатую почву своего города.
Особо хитроумно была написана статья 'Лучшая команда Южной
Германии'. В ней отдавалось должное последней победе
'Тиллингена', хвалилась его игра и её итог. Говорилось, что
'Гохштадт' тоже может указать на ряд выдающихся побед и что
разрешить спорный вопрос, какая команда лучше - 'Гохштадт' или
'Тиллинген', - может только встреча обоих клубов в дружеском
матче, при котором обе стороны должны забыть всё, что было
когда-то между обоими городами и давно уже отошло в область
преданий. Футбол, - говорилось в статье, - игра международная,
местные интересы не играют здесь никакой роли. В ней побеждает не
грубая физическая сила наёмного солдата, а чистая идея
спортсмена, вкладывающего в игру свою отвагу и спортивную
зрелость. Визит 'Тиллингена' в Гохштадт наверняка навсегда
устранит все недоразумения между двумя городами старой доброй
Швабии.
Приблизительно то же гохштадтцы писали несколько сот лет тому
назад тиллингенскому бургграфу, почтительно прося его оказать им
честь и навестить их для урегулирования границы между землями
гохштадтскими и тиллингенскими, причём, чтобы он не опасался,
послали ему охранную грамоту. Когда господин бургграф из
Тиллингена приехал, то гохштадтцы, действительно, ничего ему не
сделали и благоразумно обсуждали с ним все больные вопросы.
Однако, при обсуждении этих больных вопросов, господин бургграф
так разволновался, что гохштадтцы были вынуждены для успокоения
его повесить. Так он и болтался на крепостной стене с охранной
грамотой в руке.
В другой статье, которой редактор 'Моргенблатта' хотел
окончательно усыпить подозрения тиллингенцев, писалось:
'Выступление 'Тиллингена' на поле Гохштадта будет не только
апогеем весеннего сезона, но и манифестацией братских отношений
между обоими городами. Всё старое забыто. Зелёно-голубые подают
руку бело-жёлтым и с волнением прижимают их к своему сердцу. По
сведениям редакции, на следующей неделе в Тиллинген будет послан
представитель нашего клуба, чтобы окончательно договориться о
матче обеих команд. Нам поручено заявить, что 'Тиллинген'
встретит у нас самый братский приём, и не только среди наших
спортсменов-джентльменов, но и всего нашего любящего спорт
населения, с радостью ожидающего встречи двух команд, в
уверенности, что они покажут лучшее, на что они способны, игру,
достойную их славных традиций. Об окончательной классификации
обоих клубов можно будет сказать, разумеется, лишь после матча'.
- Гляди-ка, что делает успех в спортивном мире, - сказали в клубе
'Тиллинген', прочтя, что о них пишут. - Год тому назад никто о
нас ничего не знал, а теперь даже гохштадтцы разливаются в
похвалах. Не прошло и четырнадцати месяцев, как о нас писали, что
мы - худшая команда на свете, и советовали нам играть в чижика, а
не в футбол. Ладно, если им хочется получить урок, они его
получат: всыпем же мы им! Они пишут, что 'Гохштадт' тоже может
указать на ряд превосходных побед. Лгуны несчастные! С ними
играли клубы 'Ингольштадт', 'Регенсбург', 'Труттенсдорф' и
'Кайхенталь', - известные драчуны, которые даже понятия не имеют,
что такое игра головой. У них лучшая комбинация - это зажать
противника со всех сторон и сбить его. Они бьют игрока, а не мяч.
- Когда-то и мы так делали, - вздохнуло правое крыло, - и, право,
это были хорошие времена. Помните, как я сбил форварда из
'Ульмербрюдер'? Я сломал ему позвоночник, сломал затылок и
перебил левую ногу, - и всё с одного удара.
- Пришлось его хоронить за счёт клуба, - язвительно заметил
секретарь. - Ваш удар обошёлся нам в две тысячи марок.
- Зато матч мы доиграли и деньги за билеты возвращать не
пришлось, - сказало в оправдание правое крыло.
- Конечно, мы выиграем у 'Гохштадта', - торжественно воскликнул
капитан команды, - выиграем тонкостью и техникой своих пасовок.
Нашей атаки никто не удержит. С края пасуем в центр, из центра -
на второй край, центр бежит вперед, дрибблинг с беком, маленький
трюк с игроками противника и подачей на правое крыло, удар - и
гол. Не надо соприкасаться с игроками противника. Пусть они
бегают по полю. Мяч должен быть для них недосягаемым, остаться
абстракцией, сказкой - и больше ничего. Гип, гип, ура!
На следующей неделе представитель клуба 'Гохштадт' приехал лишь
докончить то, что было уже решённым делом. Тиллингенская
'Моргенпост' писала, что прежде всего речь идёт о дружеском матче
'Тиллингена' и 'Гохштадта', в котором 'Тиллинген' будет защищать
честь своего города и клуба. Игра пойдёт не за кубок, а за победу
над 'старыми знакомыми', за победу города Тиллингена над
Гохштадтом на Дунае. Поезда привезут тучи тиллингенцев в
Гохштадт, чтобы достойно проводить на поле брани команду, носящую
бело-жёлтый цвет, цвет города Тиллингена, и обнять победителей
тут же на месте.
Кроме нескольких враждебных взглядов, которыми был встречен
представитель 'Гохштадта', с ним ничего неприятного не случилось,
и он благополучно закончил переговоры: дружеский матч между
обоими клубами состоится в следующее воскресенье, на поле
'Гохштадта'; чистый сбор делится пополам.
После окончания переговоров, по старому клубному обычаю, все
пошли в пивную, где до утра пили за клубный счёт. К утру
договорились ещё о том:
1) чтобы нейтрального судью пригласить из клуба 'Регенсбург',
проезд и расходы судьи идут за общий счет;
2) что прадедушка капитана клуба 'Гохштадт' был при нападении на
город Тиллинген рассечён мечом с головы до пяток прадедушкой
капитана клуба 'Тиллинген', который прадедушка, потОм, в свою
очередь, был пронзён копьём прадедушки секретаря клуба
'Гохштадт'.
После этого беседа как-то тихо завяла, и представитель
'Гохштадта' счёл благоразумным незаметно ретироваться, приметив,
что капитан тиллингенцев как-то странно на него посматривает, как
будто намереваясь что-то предпринять для реабилитации своих
предков.
И вот наступил славный день, когда весь Тиллинген после
нескольких столетий снова пошёл на Гохштадт, где всё уже было
готово к обороне.
В Тиллингене и Гохштадте были распроданы все кастеты, дубовые
дубинки и револьверы. Ручные чемоданы тиллингенцев были
подозрительно тяжелы, так как были набиты камнями, а у
гохштадтцев от камней отвисали карманы. Матч должен был начаться
ровно в четыре часа, но уже в три часа тридцать три минуты
началось...
Первым пал нейтральный судья. Он получил два удара арапником по
голове, по одному от каждой стороны. Несмотря на то, что ему в
двух местах проломили череп, он перед смертью успел ещё крикнуть
'Офсайд!!!', - свистнуть ему уже не удалось, так как новый удар
сплющил находившийся у него во рту свисток.
Перевес оказался на стороне тиллингенцев, так как их приехало
десять тысяч, а всё население Гохштадта составляло девять тысяч.
Гохштадтцы защищались отчаянно, и в общей свалке им удалось
повесить капитана тиллингенцев на перекладине ворот гохштадтцев.
Полуцентр тиллингенцев загрыз обоих беков Гохштадта и в свою
очередь был убит форвардом противника.
На другой день все газеты Германии привели в спортивном отделе
следующую краткую телеграмму:
'Интересное состязание 'Тиллинген' - 'Гохштадт' не закончено. На
поле осталось 1200 гостей и 850 местных болельщиков. Оба клуба
ликвидированы. Город горит'.
...Когда я после этого вспоминаю о матче 'Славия' - 'Спарта', мне
становится ясно, что футбол у нас ещё в пелёнках.'.
Вот это, я понимаю, - ФУТБОЛ!!!
Вот это я понимаю - Вася Уткин отдыхает:)
Во-вторых, просто очень хорошее стихотворение Константина Симонова, одного из лучших поэтов двадцатого века:
Открытое письмо (1943)
[Женщине из г. Вичуга]
Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то...
Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.
Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.
Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.
Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.
Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.
Стоит звезда из жести там
И рядом тополь - для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.
Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли -
Уж вы простите нам, солдатам.
Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.
Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.
Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.
Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.
И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.
«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.
Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
не все способны век любить,
К несчастью в жизни все бывает.
Но как могли Вы, не пойму,
Стать не страшась причиной смерти,
Так равнодушно вдруг чуму,
На фронт отправить к нам в конверте.
Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам ненужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.
Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.
Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли -
Так заняли бы где угодно.
В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь -
Вам написали б эти строки;
Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.
Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают - вы тому виною,
Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.
Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?
На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.
Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.
А бывший муж ваш - он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.
Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.
Лишь за одно еще простить
Придется вам его - за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.
Уж ничего не сделать тут -
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.
О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно -
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.
Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.
По поручению офицеров полка
К. Симонов