Сейерс
Мне нельзя, нельзя вспоминать про Сейерс на сон грядущий.
- Извините, Марджори, - сказал он, опомнившись. - Боюсь, что я сегодня скучный спутник. Наверное, дело в кислородном голодании. Вы не возражаете, если я чуть опущу окно? Вот, так будет лучше. Накормите меня хорошенько и дайте немного подышать свежим воздухом, и я до самой глубокой и непочтенной старости буду скакать козликом. Люди будут смотреть, как я, лысый и пожелтевший, выползаю, скрипя корсетом, из ночных клубов и, указывая пальцами, будут говорить: «Смотрите, дорогая! Это - мерзкий старикашка лорд Питер, который прославился тем, что за последние девяносто шесть лет не сказал ни одного умного слова. Он - единственный аристократ, который избежал гильотины во время революции 1960 года. Мы держим его, как собачку детям на забаву». А я буду качать головой, демонстрировать мои новые вставные челюсти и говорить: «Ага! Сейчас не умеют так веселиться, не то что мы когда-то. Бедные, дисциплинированные создания!»
- Если они станут настолько дисциплинированными, то не останется ночных клубов, из которых вы могли бы выползать.
- Нет, останутся - природа им отомстит. Они будут сбегать с Правительственных Общественных Игр, чтобы раскладывать пасьянсы в катакомбах за чашкой нестерилизованного обезжиренного молока. Мы приехали?
- Чаю! - точно эхо откликнулся бледнолицый. - Они хотят чаю! Что вы скажете о тональной поэме Станисласа? Какая мощь! Какое новаторство! Дух восстания в толпе - революционный конфликт, бунт в сердце механизированного мира. Это заставит буржуа задуматься, о, да!
- Ерунда! - произнес чей-то голос у Вимси над ухом, когда бледнолицый отвернулся, - это и есть буржуазная музыка. Программная музыка. Кому это интересно! Вам следовало бы послушать «Экстаз по поводу буквы Зет» Вриловича. Вот это - чистейшая вибрация, без всяких устаревших конструкций. Станислас - он о себе высокого мнения, но это все старо, как мир. В глубине всех его диссонансов можно услышать разрешение. Это просто закамуфлированная гармония. За этим ничего не стоит. Но он их всех покорил, потому что он рыжий и тощий. В чем только душа держится…
Что касается последнего наблюдения, тут говоривший явно не ошибался, сам же он был лысым и круглым, как бильярдный шар. Вимси успокаивающе заметил:
- Ну, что поделаешь, если наш оркестр безнадежно устарел. Диатонический строй, ха! Тринадцать жалких буржуазных полутонов, фи! Чтобы выразить бесконечную сложность современных эмоций, нужно создать шкалу, где в октаве было бы тридцать две ноты!
- Но зачем вообще цепляться за октаву? - возразил толстяк. - Пока вы совсем не отбросите октаву и ее сентиментальные ассоциации, вы все равно останетесь в цепях условностей.
- Вот это верно! - поддержал его Вимси. - Я бы вообще отказался от определенных нот. В конце концов, они ведь не нужны коту, создающему свои полуночные рулады, такие мощные и выразительные. Любовный голод жеребца не принимает во внимание октаву и интервалы, когда он посылает кобылицам свой страстный призыв.
Ну а вот это пожалуй очень хорошо было бы почитать современным трансгуманистам и прочим жрецам Сингулярности.
Разум и материя, в сущности, одно и то же: Это был главный тезис физиолога. Материя является источником мысли. Ножом можно вырезать в мозгу любые страсти. Лекарствами можно лишить человека воображения и довести его до состояния трупа. "Понятия добра и зла - феномен, зависимый от определенного состояния клеток мозга, соответственно в них можно вносить изменения и их можно изымать".
Эта фраза произвела на лорда Питера большое впечатление. А потом он прочитал еще одну: "Человеческую совесть можно сравнить с жалом пчелы, которое, ни в коей мере не способствуя благополучию его владельца, не может функционировать, даже единожды, не убив пчелу. Выживание, таким образом, - понятие чисто социальное. И если человечество когда-нибудь покинет современную стадию общественного развития и перейдет к более высокому индивидуализму, как имеют смелость предрекать некоторые из наших философов, мы можем предположить, что этот интересный духовный феномен постепенно исчезнет, как атрофировались у людей (за исключением единиц) мускулы и нервы, которые контролировали движения ушей и скальпа и которые теперь интересуют лишь физиологов".
- Вот так так! - воскликнул лорд Питер. - Идеальная доктрина для преступника. Человек, который верит...
- Извините, Марджори, - сказал он, опомнившись. - Боюсь, что я сегодня скучный спутник. Наверное, дело в кислородном голодании. Вы не возражаете, если я чуть опущу окно? Вот, так будет лучше. Накормите меня хорошенько и дайте немного подышать свежим воздухом, и я до самой глубокой и непочтенной старости буду скакать козликом. Люди будут смотреть, как я, лысый и пожелтевший, выползаю, скрипя корсетом, из ночных клубов и, указывая пальцами, будут говорить: «Смотрите, дорогая! Это - мерзкий старикашка лорд Питер, который прославился тем, что за последние девяносто шесть лет не сказал ни одного умного слова. Он - единственный аристократ, который избежал гильотины во время революции 1960 года. Мы держим его, как собачку детям на забаву». А я буду качать головой, демонстрировать мои новые вставные челюсти и говорить: «Ага! Сейчас не умеют так веселиться, не то что мы когда-то. Бедные, дисциплинированные создания!»
- Если они станут настолько дисциплинированными, то не останется ночных клубов, из которых вы могли бы выползать.
- Нет, останутся - природа им отомстит. Они будут сбегать с Правительственных Общественных Игр, чтобы раскладывать пасьянсы в катакомбах за чашкой нестерилизованного обезжиренного молока. Мы приехали?
- Чаю! - точно эхо откликнулся бледнолицый. - Они хотят чаю! Что вы скажете о тональной поэме Станисласа? Какая мощь! Какое новаторство! Дух восстания в толпе - революционный конфликт, бунт в сердце механизированного мира. Это заставит буржуа задуматься, о, да!
- Ерунда! - произнес чей-то голос у Вимси над ухом, когда бледнолицый отвернулся, - это и есть буржуазная музыка. Программная музыка. Кому это интересно! Вам следовало бы послушать «Экстаз по поводу буквы Зет» Вриловича. Вот это - чистейшая вибрация, без всяких устаревших конструкций. Станислас - он о себе высокого мнения, но это все старо, как мир. В глубине всех его диссонансов можно услышать разрешение. Это просто закамуфлированная гармония. За этим ничего не стоит. Но он их всех покорил, потому что он рыжий и тощий. В чем только душа держится…
Что касается последнего наблюдения, тут говоривший явно не ошибался, сам же он был лысым и круглым, как бильярдный шар. Вимси успокаивающе заметил:
- Ну, что поделаешь, если наш оркестр безнадежно устарел. Диатонический строй, ха! Тринадцать жалких буржуазных полутонов, фи! Чтобы выразить бесконечную сложность современных эмоций, нужно создать шкалу, где в октаве было бы тридцать две ноты!
- Но зачем вообще цепляться за октаву? - возразил толстяк. - Пока вы совсем не отбросите октаву и ее сентиментальные ассоциации, вы все равно останетесь в цепях условностей.
- Вот это верно! - поддержал его Вимси. - Я бы вообще отказался от определенных нот. В конце концов, они ведь не нужны коту, создающему свои полуночные рулады, такие мощные и выразительные. Любовный голод жеребца не принимает во внимание октаву и интервалы, когда он посылает кобылицам свой страстный призыв.
Ну а вот это пожалуй очень хорошо было бы почитать современным трансгуманистам и прочим жрецам Сингулярности.
Разум и материя, в сущности, одно и то же: Это был главный тезис физиолога. Материя является источником мысли. Ножом можно вырезать в мозгу любые страсти. Лекарствами можно лишить человека воображения и довести его до состояния трупа. "Понятия добра и зла - феномен, зависимый от определенного состояния клеток мозга, соответственно в них можно вносить изменения и их можно изымать".
Эта фраза произвела на лорда Питера большое впечатление. А потом он прочитал еще одну: "Человеческую совесть можно сравнить с жалом пчелы, которое, ни в коей мере не способствуя благополучию его владельца, не может функционировать, даже единожды, не убив пчелу. Выживание, таким образом, - понятие чисто социальное. И если человечество когда-нибудь покинет современную стадию общественного развития и перейдет к более высокому индивидуализму, как имеют смелость предрекать некоторые из наших философов, мы можем предположить, что этот интересный духовный феномен постепенно исчезнет, как атрофировались у людей (за исключением единиц) мускулы и нервы, которые контролировали движения ушей и скальпа и которые теперь интересуют лишь физиологов".
- Вот так так! - воскликнул лорд Питер. - Идеальная доктрина для преступника. Человек, который верит...