Из моего романа "Возвращение"
Я стоял на перроне и ждал. Железные гробы поездов проносились как вывороченная мечта, набитые человеческими душами, словно трубка голодного курильщика. Концлагерь памяти был переполнен воспоминаниями, как ищущая истока строка в сердце. В глаза забирался песок, заплутавший в пустыне. Никогда в жизни, я не был так покорен судьбе.
Люди запрыгивали в вагоны на ходу, повисали на поручнях, ломались в страхе, срывались из жизни, падали в пустоту. Гонка жизни проносилась мгновенно - кого - то сталкивали с приступок, кто - то продирался внутрь вагона. Всеобщий хаос раскрыл нержавеющую глотку, в попытке услышать, как с хрустом ломаются кости. Забывший обо всем, потерявшийся в смуте времени, готовый отдаться всеобщему сумасшествию, вовремя очнулся и вставил кулак в пасть испепеляющей пустоты.
Стало мгновенно ясно, все происходит не так. Нужно время, чтобы во всем разобраться. Велосипедист, приближающийся издалека, посмотрел на меня грустными глазами - его судьба была предрешена. Колеса, споткнувшись об камень, утробно взвыли. Я отскочил в сторону, хотя в этом не было необходимости. Получив долгожданную отсрочку, продолжил путь шагов по перрону из стороны в сторону.
В кармане лежал образок дочери. Достав фотокарточку - вспомнил. В уставшие глаза впялился юный ангел - лицо усеяно веснушками, один глаз не по - детски хитро прищурен, острые скулы выдавали волю, нижняя припухлая губа - будущую неистовую страстность. Пытаясь найти свои черты - стучал тростью по каменным плитам под ногами. Дробь, нервно выбивающая руками мотив старой песенки, придуманной кем - то, переместилась в ноги, дыхание участилось - сердце забилось чаще и замерло в озарении.
Прекрасное - чужое лицо.
Земля гудит под соловьями,
под майским нежится дождем,
а вот солдатик оловянный
на вечный подвиг осужден.
Всеобщая паника набирала обороты, неведомая машина, работала с ускоренной мощностью. Подмышки вспотели. Захотелось взлететь, отстраниться, стать Ангелом. Убежать от этой грозящей, мутной толпы. Но все оставалось на месте, зажав в зубах давно истлевшую папиросу, мерил время шагами. Мускулы на лице напряглись, сцепив твердой хваткой зубы. Капли, как расшалившиеся, избалованные дети, струились под кожаным плащом, пытаясь вырваться на свободу из опротившего тела. Поезда проходили мимо, люди бессмысленно шатались, кричали, бегали, в попытке поймать очередной взвизг рельсов.
Что - то было не так. На лицах людей не было спокойствия и счастья - одинокая мятежность тускло бродила среди морщинок, врываясь в глаза отрешенностью, испугом, безразличием. Вдруг, завыла сирена, умопомрачительно долгая, раздражающая нервы, раскалывающая надвое прошлое и будущее. «Граждане, началась война. Поезда будут проходить мимо!».
Где ты? Кто ты? Зачем живешь? Ради чего? Кто создал тебя? Что хотел сказать? Есть ли у тебя голос или ты немой от рождения? Может бежать? Прямо сейчас - совсем в другую сторону? Забыть себя прошлого, найти силы предать и забыть? Глупо смотрящие в пустоту, исполосованные бессонными ночами глаза, заметались из стороны в сторону. Покорно считая проходящие мимо поезда, выдернув увядшую папиросу из непокорных губ, не поверил глазам - проводник махал мне рукой - медленно уплывающая по перрону мечты. Он узнал меня …
Какая война? Война с кем? Из- за чего? Почему? Что будет? Кому нужно? За что воевать? Где? Когда? В чем выгода? Страх! Что делать? Куда спрятаться? Как прижиться? А если я против? А если я за? А если все равно? А если не все равно! И я просто хочу жить! Война!
Поезд - не должный останавливаться, ждал меня. Беспомощно выстрелил третьим гудком, все побежали. Оставаться на месте было нельзя, кровавая лужа под ногами растекалась все шире и шире. Мрачная железная машина, поезд воспоминаний, единственная надежда вырваться. Я схватил за руку Сану. Забыть дождь, несчастья, плачущую (не мою) дочку, не виновную в том, что ей пришлось впрыгнуть на ходу в это страшное время.
Мокрые и растрепанные, пытаясь заслонить непокорное будущее, наступающее в нас разукрашенной кровью клоунской маски войны, мы продолжали путь, продираясь сквозь мрак человеческих тел.
Поезд изо всех сил несся вперед. Поезд был свободен, несмотря на тяжелую ношу - испуганных, озлобленных, немых людей. Рано или поздно - я тоже заснул и видел непонятные, ни к чему не обязывающие сны.
Сана, похожая на ребенка, презревшего страхи темноты, мирно посапывала, вцепивших руками в не мою дочь.
Рано или поздно я проснулся и тоже заснул и видел непонятные, ни к чему не обязывающие сны.
Стало душно. Поискал глазами окна. Все проемы заколочены деревянными балками -крест - накрест. Долго мы так не продержимся. Я с сочувствием смотрел на жену и не мою дочь, успокоившихся, чистых. Не хотелось осознавать, что воздух кончится и рано или поздно, мы все умрем, от удушья во сне. Поезд был свободен, несмотря на тяжелую ношу - испуганных, озлобленных, немых людей.
Сана, была похожа на ребенка, презревшего страхи темноты, успокоенного и сытого. Правда, все было совсем не так. Она голодна и хочет помыться. Меня мучило неотступное желание, чтобы она спала как можно дольше, а возможно и никогда не проснулась, застыв в том самом прекрасном небытии, подаренном ей миром сновидений. Я совсем не жесток, но страшно себе представлять красоту в жерновах войны.
Красота в этом аду становится дурной и необузданной -сложно отличить настоящую красоту от красоты испорченной. Я не хотел убивать ее - просто легонько зажал рукой рот. Дал себе зарок - если проснется - так тому и быть, если нет, то я пожелаю ей счастья всеми силами своей скорбной любви.
Я судорожно ждал, когда поезд остановится. Выкинет из себя людей, мешающих его личной свободе. Но поезд продолжал ехать и это ничего не значило. Вдруг я увидел огромную тень в проеме. Моя рука на губах Саны начала сжиматься сильнее - все пошло не по - плану. Тень приближалась, оставляя за собой предрассветный утренний холодок, становясь все больше в размерах и от этого значительнее и страшнее.
- Что ты делаешь? - вопросила Тень
Я прижался к стеклу, не отпуская руку от губ Саны, пытаясь понять, как быстро проходит время. Тень приблизилась и застыла прямо надо мной. Я увидел облизывающиеся губы палача, желающего овладеть своей жертвой.
- Что ты делаешь? - повторила Тень свой вопрос.
- Ничего - промямлил мой срывающийся голос.
- Оставь. Она не принадлежит Тебе - жестко провозгласил голос из тумана.
- Я ее не держу, видите сами - дерзко выпалил я, отпуская руку от сомкнутых губ Саны.
- А как же твоя дочь?
- Дочь? Я совсем о ней забыл! Она, она - эта крошка - она все забудет, она ничего не будет помнить! Да, кстати, у меня есть дочь? А я и не знал.
- Ты что, идиот?
- Почему?
- Твоя дочь будет помнить все, что с вами происходило - вашу любовь и ненависть, она будет помнить, как ты пытался убить ее мать, она будет помнить - Кто ты такой! И начнет ненавидеть. И так будет продолжаться до бесконечности.
- Я ничего не делал. Она не моя дочь. В конце - концов, с кем я говорю?
- Ты едешь в поезде мертвых, но Ты - еще живой.
- А они? - я указал рукой на Сану и не мою дочь.
- Они пока с тобой. Но им не сильно то хочется жить. Мы заберем их - как ты и хотел. Но позже, и по - другому.
- Нет! Нет! Я не хотел! Просто запутался. Ваш поезд - он будет долго ехать?
-Редко кто высаживается.
- Вот! Хорошо! Я поеду с вами. А они проснутся?
- Если сами захотят.
- Кто ты такой? Мне знаком твой голос.
- Когда - то я был твоим учителем по - литературе. И случайно влюбился в твою мать. У нас был очень красивый роман, а ты уже был взрослым парнем. Но тебе было сложно понять, что человек существо свободное и даже, если у него есть дар породить другое свободное существо - никто ни от кого не зависит. Привязанность - самый страшный грех. Тем не менее - ты заставил свою мать - исключительно из своего эгоизма - желания обладать - бросить меня. Тогда я ушел воевать и пропал - пропал в памяти всех, кто меня когда - то любил. Теперь у тебя своя семья и ты пытаешься также подчинить каждого близкого человека своей воле, хотя сам понимаешь - прав у тебя никаких нет. Это лишь еще раз подтверждает - что ты трус, готовый предать самое ценное в любую секунду - всего лишь ради своего мимолетного удовольствия. У меня огромная - больше не возвращайся.
Тень грациозно растворилась в солнечных лучах, и я понял - наступил вечер. Сана и «не моя» дочь мирно спали, шансов на пробуждение было мало. Я накинул промокший плащ и вышел в тамбур покурить. Сделав первую затяжку, почувствовал - мир сужается. Он совсем не такой как прежде. Раньше казалось, нет, я был уверен, что проявление силы и есть настоящая сила, попытка бороться... Теперь же, оказавшись в царстве мертвых, единственным живым, пришло осознание, что сила это совсем не ощущение силы - сила здесь была равносильна бессилию. С этим следовало смириться. По - крайней мере на время. В этом месте никакие физические законы не действовали.
Я начал вспоминать. С чего? С той самой ночи. Точки. Рук. Теней. Зеркал. Баламутства. Прижав к стене жаркое, чужое тело - в нем был запах неведомых трав и болота - обнюхав как дворовой пес все содержимое сверху вниз, нежно закусил загривок…. Ты немного подалась вперед и я понял - можно . Тело было диким, желая стать родным. Опасался, как - бы не вляпаться в сумерки из - за тебя…
Напрягая ягодицы - львица, впилась ярким поцелуем неизвестной миру звезды - конец желаний был предрешен. Глаза словно камера скользили по белоснежному телу в попытке найти изъян и он нашелся - небольшая складка, застывшая на правом бедре, сочная и невыносимо прекрасная. И еще пикантная родинка, спрятанная чуть пониже пупка. И там - пушок! И еще - детский небольшой шрам на тонкой верхней губе, вечно обиженный взгляд недовольного ребенка. О! Я думал, сойду с ума!
Эти глаза сопротивлялись, мне захотелось еще больше и быстрее «дойти до самой сути». Приподняв твое колено, постучался в чужой дом, зашторенный и опасный. Заглушив суету, я полностью ушел туда, разрушив прежние устои, не дав ничего взамен. Это была революция! Я хотел тебя - всю от кончиков пальцев до самых потаенных мест. Фонтан взорвался, отлетев в обмороке в сторону, не покидая твой запах, принюхиваясь к складкам твоей кожи -повелевая остаться рядом.
Проснувшись, сел и начал думать. Мне нужны были слова. Но их не было. Я взял бумагу и ручку и стал писать.
«Сана, я всегда чувствовал - есть конец. Конец или окончание - не связанно с любовью или пребыванием в этом мире. Есть что - то большее, как извержение вулкана -способное уничтожить и превратить в пепел. Также есть солнце - оно благородно и при желании с ним можно договориться . Желание спасти и уберечь часто становиться грехом, испытанием.
Ты умная девочка, ты все поймешь. В моей голове разрываются воспоминания, я чувствую себя трусом, гоняясь за тобой по всем планетам, не уяснив главного - все начинается с точки. Я всего лишь прикоснулся к твоей точке, и она превратилась в картину. Мне сложно вынести, что я Ничто, а ты - Все. Я умею лишь убивать, а ты рожать, понимаешь? Страшно постоянно жить среди сумерков мыслей, поглощающих тебя как новорожденное яйцо. Помни всегда - я с тобой и обязательно вернусь».
Я подошел к двери поезда и с легкостью ее открыл. Безумный ветер трепал мои непослушные волосы в надежде завладеть моей свободой. Я откинул назад голову и закричал - Сана! Выбросившись из вагона, кувыркаясь в пламени рельсов и времени - точно знал - мы еще встретимся!
Земля гудит под соловьями,
под майским нежится дождем,
а вот солдатик оловянный
на вечный подвиг осужден.
Булат Окуджава
Яна Богданова, январь 2016
https://vk.com/yanasbogdanova