35
Накануне дня рождения приснился дед Матвей.
Он за все эти 20 лет мне снился всего пару раз, бабушка несравнимо чаще, с ней у меня во сне прямой контакт и разговоры, какие-то дела, а вот деда в этих снах я почти никогда не видела.
А тут вдруг пришел.
Снился теплый летний вечер, такой настоящий яркий, красно-оранжевый в лучах закатного солнца, которое из последних сил прорывается через листья яблоневого сада и берез на Пустухе. Снились двор и сад, чистые, выкошеные до мельчайшей травины, а за двором на Пустухе привязана корова. Снился дом с открытыми настежь окнами и дверьми, через которые проносится пахнущий свежим сеном скозняк; дом еще довольно высокий, в нем можно ходить не пригибаясь, не боясь расшибить себе лоб. Может потому что дом там еще новый, а может потому что мне там не 35...
Я выхожу из дома через переднее парадное крыльцо, светлую всю занавешенную тюлевыми шторами веранду к огромному клёну и смотрю как от пчельни, через сад по узкой тропинке спускается дед Матвей. Он идет очень медленно, опирается на палку, и я откуда-то знаю, что эта палка - ореховая, от одной из тех лещин, что в изобилии растут по логам за деревней. На нём зеленая военная рубаха и какая-то серая шляпа. Он подходит, и я обнимаю его вместе с этой палкой. Он очень маленький и хрупкий, тоненький, сухой и легкий как птичка; он пахнет медом, прополисом, сеном, какими-то стружками, всем сразу этим красно-оранжевым вечером, этим несуществующим миром. Обнимаю и начинаю плакать, сначала тихо всхлипывая, потом рыдаю, потом начинаю реветь, выть в голос, выть так, как никогда не позволяю себе в жизни.
И уже он обнимает меня, не утешает - просто я реву, уткнувшись ему в грудь, я стала меньше, я ребенок с неизвестным и неизбывным горем размером с целую вселенную.
Просыпаюсь на середине этого рева, за полсекунды до готового вырваться из меня воя наяву. Темнота и тишина после того оранжевого света оглушают. Плачу тихо, чтобы никого не разбудить, наглухо закладывает нос, нужно встать чтобы найти на полке в темноте снуп, потом иду в кухню пить. На улице идет дождь.
Говорят, что покойники снятся в перемене погоды. Этим летом примета не работает.
Он за все эти 20 лет мне снился всего пару раз, бабушка несравнимо чаще, с ней у меня во сне прямой контакт и разговоры, какие-то дела, а вот деда в этих снах я почти никогда не видела.
А тут вдруг пришел.
Снился теплый летний вечер, такой настоящий яркий, красно-оранжевый в лучах закатного солнца, которое из последних сил прорывается через листья яблоневого сада и берез на Пустухе. Снились двор и сад, чистые, выкошеные до мельчайшей травины, а за двором на Пустухе привязана корова. Снился дом с открытыми настежь окнами и дверьми, через которые проносится пахнущий свежим сеном скозняк; дом еще довольно высокий, в нем можно ходить не пригибаясь, не боясь расшибить себе лоб. Может потому что дом там еще новый, а может потому что мне там не 35...
Я выхожу из дома через переднее парадное крыльцо, светлую всю занавешенную тюлевыми шторами веранду к огромному клёну и смотрю как от пчельни, через сад по узкой тропинке спускается дед Матвей. Он идет очень медленно, опирается на палку, и я откуда-то знаю, что эта палка - ореховая, от одной из тех лещин, что в изобилии растут по логам за деревней. На нём зеленая военная рубаха и какая-то серая шляпа. Он подходит, и я обнимаю его вместе с этой палкой. Он очень маленький и хрупкий, тоненький, сухой и легкий как птичка; он пахнет медом, прополисом, сеном, какими-то стружками, всем сразу этим красно-оранжевым вечером, этим несуществующим миром. Обнимаю и начинаю плакать, сначала тихо всхлипывая, потом рыдаю, потом начинаю реветь, выть в голос, выть так, как никогда не позволяю себе в жизни.
И уже он обнимает меня, не утешает - просто я реву, уткнувшись ему в грудь, я стала меньше, я ребенок с неизвестным и неизбывным горем размером с целую вселенную.
Просыпаюсь на середине этого рева, за полсекунды до готового вырваться из меня воя наяву. Темнота и тишина после того оранжевого света оглушают. Плачу тихо, чтобы никого не разбудить, наглухо закладывает нос, нужно встать чтобы найти на полке в темноте снуп, потом иду в кухню пить. На улице идет дождь.
Говорят, что покойники снятся в перемене погоды. Этим летом примета не работает.