Сказка про Золотую рыбку, старуху и Пушкена
На самом деле, сказка есть пока у меня в голове, ибо времени нет «пищатать», но в скором времени на этом месте будет красоваться замечательный перл о жизни, слонах, зубрах, вдохновении и вульгарных старухах, которые предпочитают старое разбитое корыто, всем самым современным стиральным машинам.
Итак, по многочисленным, знаете ли, просьбам, которые, к слову сказать, никогда не были настойчивыми, докончу я эту, некогда начатую сказку... (выразился, заметьте, в одном предложении, будто немец какой).
Пока ждет своего приготовленного часа моя замечательная, изнузданная и взлелеянная кимчи. Приступим не молясь.
В одном замечательном городе, который традиционно принято скрывать, называя латинскими буквами, Москве, жил-был Пушкен. Некий, ничем не примечательный сравнительно молодой человек 37-ти лет от роду. Так уж ли было написано в его судьбе, то ли сансара вертела колесо своего обозрения наперекор всяким судьбам, но данность заключалась в том, что его собственно никто на дуэли вызывать не собирался (даже ревнивый свояк - Дантес де Геккерен).
Просто Пушкен был относительно молодым человеком, который скрашивал подступающие седины сомнительными развлечениями в ночных клубах. Жил он в двухкомнатной квартире с подселением... где одна комната, прихожая и кухня как бы по закону принадлежали ему, а комната и она же просто комната принадлежала старой, никчемной, сварливой и абсолютно не современной старухе.
У старухи было единственное достоинство- ее старое разбитое корыто, которое досталось ей в наследство от той самой старухи, что еще пуще бранится, когда вместо штопанного невода муж- старик покупает продвинутые: лодку, цифровой эхолокатор, спиннинг с навороченной катушкой... ну и прочие причиндалы счастливой рыболовецкой жизни. Уф, позвольте мне это не перечислять, ибо ждет еще вашего покорного слугу магазин шаговой доступности - негде в это время приобрести макарон.
И была у того Пушкена собственность, которой позавидовал бы любой идиот, который когда- либо мечтал о Джоконде, не понимая, что же скрывается за ее взглядом и улыбкой. Была у Пушкена Золотая рыбка. И говорила она на всех мыслимых человеческих языках, даже на языке древних людоедов-лигуров, которых кроме Барбароссы никто уже и не помнит (не мудрено-чуть не съели великого завоевателя). Так рыбина та была не простая... кроме того, что золотая, так она еще и умела добыть выгоды Пушкену. Время от времени она подбрасывала ему рассказы, стишки, поэмы и сценарии, дабы мог тот вьюноша обеспечить себя, житие свое и прочие надобности, включая Ночные клубы, малоизвестного города Москва.
Но рыбка не была глупой рыбой - не позволяла Пушкену окончательно разбогатеть... Ибо была у нее тайная или уже явная страсть - плескаться в разбитом корыте той самой старухи - потомственной корытницы. А старуха все время пыталась свое прерогативное право у той рыбки изъять, даже стирать автоматически в автоматической стиральной машине Пушкена отказывалась.
- Подать сюда мое старое разбитое корыто, о кое еще мой дед бородой своей кудлатой цеплялся.- вещала она и недвусмысленно топала сухой старушечьей ножкой.... в черной туфельке на 12-ти сантиметровой шпильке (ой, ну не заставляйте меня рассказывать обо всех преддвериях перед дверями, слишком утомительно).
Ну и рыбка, поскольку была волшебной, была не лыком шитой. Тихонько, раз в недельку, подбрасывала Пушкену рассказик или пьеску,или баннерчик, или девизик, лозунгичек, которые Пушкен преспокойно продавал нуждающимся в них издательствам. Пропивал бабло со смазливыми тёлками и тётками, пронюхивал коксом, прокуривал гашишем, ну и т д.
А рыбка забуреть ему не давала. Максимум, на похмелку подбрасывала. Но все были в кассе: рыбка плескалась, старуха бранилась, Пушкен кутил. А так бы рыбка разбогатела бы Пушкена, что же вы думаете, что же было бы? Да не вернулся бы он к разбитому корыту. А старуха тогда воспользовалась бы своим прерогативным правом сидеть у того корыта, а рыбке пришлось бы в море-акияне пропитание себе искать. А тут и стол, и дом. Ну, много ли стоит в зоомагазине отборный мотыль.
Ну, как и всякой сказке пришел конец и моей истории.
Однажды Пушкен не вернулся из ночного клуба. Молва глаголила разное: не то трамваем голову отрезало, не то единороссам продался, не то за долги в героине закопали. Смысл в том, что не пришел он вовремя сменить воду в разбитом корыте. А старуха, хоть и на шпильках, в боди и в чулках на старости лет с ума сходила, запахом это учуяла. А так же ввиду отсутствия плеска радостной рыбки. В общем - вся квартира перешла старухе. Ну, как бы пошли навстречу ветеранке трудовых будней никому не известного города Москвы.
Пушкена закопали, не соврать, под 15 номером на соответствующем кладбище. Но старуха была гуманна или ихтиофильна. Распорядилась- таки сплавить Золотую рыбку в Москву-реку. А Москва - Порт Пяти Морей. И рыбка теперь добывает насущность свою извечную путем проб и ошибок, с учетом дуализма и прочих единств и борьбей или борьб, или борьбов,- не важно, но противоположностей, в полном философском смысле всех этих политологических позиций.
Итак, по многочисленным, знаете ли, просьбам, которые, к слову сказать, никогда не были настойчивыми, докончу я эту, некогда начатую сказку... (выразился, заметьте, в одном предложении, будто немец какой).
Пока ждет своего приготовленного часа моя замечательная, изнузданная и взлелеянная кимчи. Приступим не молясь.
В одном замечательном городе, который традиционно принято скрывать, называя латинскими буквами, Москве, жил-был Пушкен. Некий, ничем не примечательный сравнительно молодой человек 37-ти лет от роду. Так уж ли было написано в его судьбе, то ли сансара вертела колесо своего обозрения наперекор всяким судьбам, но данность заключалась в том, что его собственно никто на дуэли вызывать не собирался (даже ревнивый свояк - Дантес де Геккерен).
Просто Пушкен был относительно молодым человеком, который скрашивал подступающие седины сомнительными развлечениями в ночных клубах. Жил он в двухкомнатной квартире с подселением... где одна комната, прихожая и кухня как бы по закону принадлежали ему, а комната и она же просто комната принадлежала старой, никчемной, сварливой и абсолютно не современной старухе.
У старухи было единственное достоинство- ее старое разбитое корыто, которое досталось ей в наследство от той самой старухи, что еще пуще бранится, когда вместо штопанного невода муж- старик покупает продвинутые: лодку, цифровой эхолокатор, спиннинг с навороченной катушкой... ну и прочие причиндалы счастливой рыболовецкой жизни. Уф, позвольте мне это не перечислять, ибо ждет еще вашего покорного слугу магазин шаговой доступности - негде в это время приобрести макарон.
И была у того Пушкена собственность, которой позавидовал бы любой идиот, который когда- либо мечтал о Джоконде, не понимая, что же скрывается за ее взглядом и улыбкой. Была у Пушкена Золотая рыбка. И говорила она на всех мыслимых человеческих языках, даже на языке древних людоедов-лигуров, которых кроме Барбароссы никто уже и не помнит (не мудрено-чуть не съели великого завоевателя). Так рыбина та была не простая... кроме того, что золотая, так она еще и умела добыть выгоды Пушкену. Время от времени она подбрасывала ему рассказы, стишки, поэмы и сценарии, дабы мог тот вьюноша обеспечить себя, житие свое и прочие надобности, включая Ночные клубы, малоизвестного города Москва.
Но рыбка не была глупой рыбой - не позволяла Пушкену окончательно разбогатеть... Ибо была у нее тайная или уже явная страсть - плескаться в разбитом корыте той самой старухи - потомственной корытницы. А старуха все время пыталась свое прерогативное право у той рыбки изъять, даже стирать автоматически в автоматической стиральной машине Пушкена отказывалась.
- Подать сюда мое старое разбитое корыто, о кое еще мой дед бородой своей кудлатой цеплялся.- вещала она и недвусмысленно топала сухой старушечьей ножкой.... в черной туфельке на 12-ти сантиметровой шпильке (ой, ну не заставляйте меня рассказывать обо всех преддвериях перед дверями, слишком утомительно).
Ну и рыбка, поскольку была волшебной, была не лыком шитой. Тихонько, раз в недельку, подбрасывала Пушкену рассказик или пьеску,или баннерчик, или девизик, лозунгичек, которые Пушкен преспокойно продавал нуждающимся в них издательствам. Пропивал бабло со смазливыми тёлками и тётками, пронюхивал коксом, прокуривал гашишем, ну и т д.
А рыбка забуреть ему не давала. Максимум, на похмелку подбрасывала. Но все были в кассе: рыбка плескалась, старуха бранилась, Пушкен кутил. А так бы рыбка разбогатела бы Пушкена, что же вы думаете, что же было бы? Да не вернулся бы он к разбитому корыту. А старуха тогда воспользовалась бы своим прерогативным правом сидеть у того корыта, а рыбке пришлось бы в море-акияне пропитание себе искать. А тут и стол, и дом. Ну, много ли стоит в зоомагазине отборный мотыль.
Ну, как и всякой сказке пришел конец и моей истории.
Однажды Пушкен не вернулся из ночного клуба. Молва глаголила разное: не то трамваем голову отрезало, не то единороссам продался, не то за долги в героине закопали. Смысл в том, что не пришел он вовремя сменить воду в разбитом корыте. А старуха, хоть и на шпильках, в боди и в чулках на старости лет с ума сходила, запахом это учуяла. А так же ввиду отсутствия плеска радостной рыбки. В общем - вся квартира перешла старухе. Ну, как бы пошли навстречу ветеранке трудовых будней никому не известного города Москвы.
Пушкена закопали, не соврать, под 15 номером на соответствующем кладбище. Но старуха была гуманна или ихтиофильна. Распорядилась- таки сплавить Золотую рыбку в Москву-реку. А Москва - Порт Пяти Морей. И рыбка теперь добывает насущность свою извечную путем проб и ошибок, с учетом дуализма и прочих единств и борьбей или борьб, или борьбов,- не важно, но противоположностей, в полном философском смысле всех этих политологических позиций.