Психотоксичность
Во вторник на кружке в ПКБ№1 им. Алексеева, больше известной в народе под именем Кащенко, был представлен клинический разбор случая больного шизофренией. Галлюцинаторный синдром его был представлен псевдогаллюцинациями такого содержания: внутри него есть человек, заполняющий его тело изнутри, который разговаривает с ним, дает советы, помогает; человек этот не страшный - больной уверен, что "он хочет мне помочь". Но вместе с госпитализацией человек этот пропал и всю последнюю неделю не появлялся.
Опрос вел студент 6 курса, нацелившийся в психиатрию. Вел он себя очень серьезно: придал лицу пытливое выражение лица, перед собой положил планшетик с бумажками, которые периодически поправлял и выравнивал на столе. Пациент вел себя робко, показывал признаки смущения и волнения, несколько раз, отвечая на вопрос, запинался, опускал глаза, объясняя это волнением. Манера общения с больным, собственно, и была тем, что больше всего поразило меня на этом заседании. Мальчику этому не хватало только лампы, которой бы он мог светить пациенту в глаза. Он сыпал вопросы так, словно он был дознавателем КГБ, сурово и неумолимо раскладывал пациента на косточки (при этом не слишком грамотно). Не смотря на то что кураторы, доклаадывавшие анамнез, дополнительно указали, что больной внушаем и очень сложно определить, где его собственные ощущения, а где он просто соглашается с опрашивающим, наш дознаватель задавал крайне суггестивные вопросы, при чем последовательно задавал вопросы, ответы на которые взаимно исключают друг друга. Было очевидно, что о части из них больной до того не задумывался, поэтому охотно соглашался сначала на одно утверждение, потом на другое, противоречивое, понимал, что запутался, и окончательно сбивался с толку и конфузился. Но Юрий продолжал свое иезуитское дело: "А как же этот человек мог в Вас попасть?! - Ой, я даже и не знаю..."
Апофеозом такого профессионального допроса (язык не поворачивается назвать эту экзекуцию опросом) стало то, что примерно к концу больной выпрямился на стуле и видимо погрузился в себя. Пояснил, что "человек" снова вернулся и уговаривает не волноваться, успокаивает, говорит, что все будет хорошо.
И вот как-то оно, конечно, все рассмеялись, когда опрос закончился и пациент отправился к себе, облегченно, но в то же время как-то нервно - смеялись над такой специфической манерой общения. Да только не особо смешно, когда думаешь о том, что вот этот конкретный человек уже определился со своей будущей специальностью - но только насколько полезен для больных психиатр, общение с которым провоцирует возвращение галлюцинаций?
Опрос вел студент 6 курса, нацелившийся в психиатрию. Вел он себя очень серьезно: придал лицу пытливое выражение лица, перед собой положил планшетик с бумажками, которые периодически поправлял и выравнивал на столе. Пациент вел себя робко, показывал признаки смущения и волнения, несколько раз, отвечая на вопрос, запинался, опускал глаза, объясняя это волнением. Манера общения с больным, собственно, и была тем, что больше всего поразило меня на этом заседании. Мальчику этому не хватало только лампы, которой бы он мог светить пациенту в глаза. Он сыпал вопросы так, словно он был дознавателем КГБ, сурово и неумолимо раскладывал пациента на косточки (при этом не слишком грамотно). Не смотря на то что кураторы, доклаадывавшие анамнез, дополнительно указали, что больной внушаем и очень сложно определить, где его собственные ощущения, а где он просто соглашается с опрашивающим, наш дознаватель задавал крайне суггестивные вопросы, при чем последовательно задавал вопросы, ответы на которые взаимно исключают друг друга. Было очевидно, что о части из них больной до того не задумывался, поэтому охотно соглашался сначала на одно утверждение, потом на другое, противоречивое, понимал, что запутался, и окончательно сбивался с толку и конфузился. Но Юрий продолжал свое иезуитское дело: "А как же этот человек мог в Вас попасть?! - Ой, я даже и не знаю..."
Апофеозом такого профессионального допроса (язык не поворачивается назвать эту экзекуцию опросом) стало то, что примерно к концу больной выпрямился на стуле и видимо погрузился в себя. Пояснил, что "человек" снова вернулся и уговаривает не волноваться, успокаивает, говорит, что все будет хорошо.
И вот как-то оно, конечно, все рассмеялись, когда опрос закончился и пациент отправился к себе, облегченно, но в то же время как-то нервно - смеялись над такой специфической манерой общения. Да только не особо смешно, когда думаешь о том, что вот этот конкретный человек уже определился со своей будущей специальностью - но только насколько полезен для больных психиатр, общение с которым провоцирует возвращение галлюцинаций?