Николай Последний V (Начало)
Ночью с 26-го на 27-ое февраля 1917 года во многих казармах Петрограда не спят. Обдумывают день вчерашний, предугадывают день грядущий. Солдаты слышали революционных агитаторов, просьбы и увещевания простых рабочих, студентов, женщин, которые умоляли не прогонять, не убивать...
Лирическое отступление.
Здесь и далее (а также ранее) по тексту необходимо помнить, что настоящие полки давно находились на фронте, а в Петрограде располагались запасные части, недавно сформированные из вчерашних рабочих и крестьян. Такие части были наиболее восприимчивы к агитатором революционных партий и ВПК. Современники открыто указывали на активную работу сотрудников гучковского ВПК в Волынском полку.
Конец лирического отступления.
Революцию начинает учебная команда Волынского полка, активно действующая накануне на Знаменской площади и Николаевской улице, не раз стреляя в толпу. Утром 27-го февраля солдаты Волынского полка во главе со старшим унтер-офицером Кирпичниковым убивают начальника учебной команды штабс-капитана Лашкевича. Кирпичников будет награжден георгиевским крестом от Временного правительства и произведен в подпрапорщики личным приказом генерала Корнилова.
Солдаты с криками "ура!" выбегают из казармы и отправляются "снимать" располагавшиеся по соседству Преображенский и Литовский полки.
Уговаривать коллег по оружию долго не приходится, и, кое-как выстроившись, солдатская масса начинает движение по Литейному поднимать Московский полк. Попадающихся по дорогое офицеров и полицейских разоружают, избивают и убивают.
Городские власти узнают о происходящем оперативно, но, застигнутые врасплох, опаздывают с ответными мерами либо просто отказываются что-либо предпринимать.
Градоначальник Балк уже в шесть утра звонит руководителю Департамента полиции МВД Васильеву и сообщает о бунте волынцев. Чуть позже Балк добавляет, что генерал-майор Добровольский, командующий инженерным батальоном, убит своими людьми. Безспешно пытаются связаться с Хабаловым. Руководитель Департамента полиции Васильев утро проводит за телефоном, но потом, оценив в окно ситуацию в городе, решает спрятаться у своего приятеля.
Однако Хабалов в курсе происходящего как минимум с семи утра. Он отдаёт приказ обезоружить взбунтовавшихся солдат, сообщает об этом военному министру Беляеву и спешит в дом градоначальства к Балку. Туда стекаются сведения, что волынцы винтовок не сдают, что к ним присоединились рота Преображенского и часть Литовского полков, а также многие рабочие, что эта вооруженная толпа громит казармы жандармского дивизиона и школу прапорщиков инженерных войск (где и убили генерала Добровольского).
Группа солдат и рабочих на машинах подъезжает к казармам Московского гвардейского полка с призывом присоединиться к восстанию, но встречается огнём. Уезжают, но вскоре возвращаются на броневиках и выставляют ультиматум: указать срок выхода солдат на улицы, в противном случае - артиллерийский и пулеметный огонь. Вновь завязывается перестрелка, восставшие выламывают часть забора и врываются внутрь. Около полудня Хабалову сообщают, что рота Московского полка, запиравшая Литейный мост с Выборгской стороны подавлена, остальные роты стоят в казармах, из офицеров кто убит, кто ранен. Находящийся рядом самокатный запасной батальон еще отстреливается.
Около восьми часов утра депутатов начинают поднимать звонками от имени председателя Родзянко и приглашают в Думу. Фактически этим нарушается подписанный императором указ о перерыве занятий, но поскольку Дума не была распущена, то юридически могут работать её руководящие органы, комиссии, фракции и аппарат. Генералу Хабалову не пришла в голову мысль подобно Столыпину перекрыть входы в Таврический дворец войсками, и постепенно здание Думы заполняется. Керенский, уходя утром из дома, связывается с верными людьми, просит их отправиться в охваченные восстанием казармы и убедить войска идти к Думе. Как мы помним, у Керенского была своя агентура и в среде рабочих, в частности Путиловского завода, с которого всё и началось. Большинство депутатов, однако, пока еще старается оставаться в правовом поле и заседание Думы не открывается. Проходят рабочие совещания отдельных групп. Прогрессивный блок (какая-никакая опора режима в думе или вроде того) постановляет, что главная его обязанность -- не допускать революции, пока страна ведёт изнуряющую войну -- благополучно провалена, поэтому остается только одно: думать, как уйти с честью.
Ближе к полудню информация о пожарах, погромах и армейских бунтах поступает уже из самых разных мест столицы. Силами восставших захватываются Главный арсенал, Главное артиллерийское управление и склады патронного завода. Это более 40 тысяч винтовок, 30 тысяч револьверов и 2 миллионов патронов. Оружие бесконтрольно раздается восставшим. Они захватывают артиллерийские орудия из мастерских Орудийного завода. Напротив завода убит генерал Матусов. Численность восставших более 10 тысяч человек.
Хабалов осознает, что не может справиться с бунтом и в 12 часов дня телеграфирует императору просьбу немедленно прислать надежные части с фронта.
В 12 часов 40 минут Родзянко отправляет в Ставку очередную телеграмму (ответа на вчерашние послания спикер не получил, и посему нервничает неимоверно): «Последний оплот порядка устранён. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. На войска гарнизона надежды нет». Родзянко просит возобновить работу Думы. «Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии неминуемо». После этого Родзянко собирает у себя собрание Совета старейшин Думы. Керенский и левые депутаты, в том числе меньшевик Чхеидзе, настаивают на открытии заседания. Но большинство всё ещё отказывается вставать на революционный путь, ведь оказав неповиновение монарху, Дума должна была бы поднять знамя восстания и возглавить его. Со всеми вытекающими.
Императрица шлет в Ставку панические телеграммы и впервые предлагает мужу пойти на уступки. Но она, по крайней мере довольно честно и объективно описывает Николаю ситуацию.
Тем временем вооруженная толпа катится через литейный мост на Выборгскую сторону, где с восторгом встречается высыпавшими на улицы рабочими. По улицам несутся грузовики, набитые солдатами с винтовками в руках. На штыках винтовок красные флаги.
К середине дня в руках восставших Выборгская сторона, часть Петроградской стороны и Литейного проспекта. Полицейских там уже нет, кто убит, кто бежал, переодевшись в гражданское. Повсюду происходят разгромы полицейских участков, камер мировых судей. Многие из них поджигаются.
Идёт азартная охота на переодетых полицейских.
Хабалов понимает, что обычные меры уже не помогут и принимает решение сформировать специальный карательный отряд, поставив во главе его опытного фронтового офицера, георгиевского кавалера, полковника Преображенского полка (настоящего фронтового полка) Александра Кутепова, который пребывает в столице в отпуске. Характерно, насколько Хабалов оценивал ситуацию в городе, что не видел никого из постоянно действующих там командиров, способных подавить мятеж. Трясущейся челюстью Хабалов отдаёт Кутепову приказ оцепить район от Литейного до Николаевского (Московского) вокзала. Из имеющихся верных частей Кутепов формирует отряд численностью всего около тысячи человек при пятнадцати пулеметах. В пулеметных кожухах нет воды и масла. Роты были в хорошем состоянии и сохраняли верность, однако не завтракали и даже не ужинали накануне. Кутепов с офицерами на собственные деньги покупают в ближайшем магазине ситного хлеба и колбасы для солдат.
Остальные верные правительству войска стягиваются к Зимнему дворцу. У многих частей нет патронов, а отыскать их уже не представляется возможным, поскольку арсеналы захвачены. Хабалов просит прислать боеприпасы из Кронштадта, но комендант отказывает, заявляя, что сам опасается за свою крепость. Еды у правительственных войск также нет.
Очевидно, воодушевившись хоть какими-то действиями, военный министр Беляев в 13:15 сообщает в Ставку, что бунт хоть ещё и не подавлен, но для достижения спокойствия предпринимаются беспощадные меры. Здесь Беляев явно грешит против истины, а Николай получает успокаивающую дезинформацию.
Около двух часов дня толпа рабочих и солдат поджигает здание Окружного суда и блокирует к нему доступ пожарной команды.
Отряд Кутепова движется к месту происшествия по Литейному проспекту, вступает в бой с повстанцами, но ввиду огромного численного превосходства революционных солдат, оказывается фактически блокированным в районе Кирочной и Спасской улиц, где продолжает действовать.
К двум часам у Таврического дворца появляется первый весьма неорганизованный воинский отряд. Это ещё не те силы, которые запрашивал Керенский, но смелости руководству Думы появление войск прибавило. Совет Старейшин решает-таки провести хотя бы частное заседание Думы.
В два часа дня на квартире премьера Голицына собираются все министры. Хабалов не может внятно объяснить им, что происходит в городе и какие шаги следует предпринять. Петроград объявляют уже не на осадном, а на военном положении (а что толку теперь-то?). Видя, что генерал Хабалов мало вменяем, решают возложить руководство подавлением восстания на военного министра Беляева. Хабалов протестует, и полномочия с себя не снимает, Беляев требует сперва получить приказ императора. Путаница усиливается.
Восставшие захватывают Финляндский вокзал, останавливают движение поездов (в первую очередь для предотвращения подхода верных правительству войск с фронта). Однако план дальнейших действий солдатам и рабочим неясен. Несмотря на множество буйствующих, отсутствуют вожаки. В толпе рабочих, бравшей вместе с восставшей воинской частью вокзал, находится будущий всесоюзный староста Михаил Калинин. Он бросает лозунг о необходимости "освобождения" вожаков из тюрем. Мысль тут же подхватывается и начинается осуществляться.
К трем часам дня захватываются городские тюрьмы «Кресты», Литовский замок (Петроградское исправительное отделение), следственная тюрьма на Шпалерной. Ворота сокрушаются таранами, охрана и администрация разоружается, выпускаются все заключённые, в том числе уголовники, которым тут же раздается оружие. Тюрьмы «Литовский замок» (у пересечения реки Мойка и Крюкова канала) и «Шпалерка» сжигаются полностью.
Лирическое отступление.
Выпущенные на свободу преступники тут же берут инициативу в свои руки и организовывают толпу на погром и поджог здания Судебных постановлений, Охранного отделения и Полицейских архивов.
Уничтожаются компрометирующие дела, бумаги и документы. Торжественно сжигаются картотеки отпечатков пальцев, фотографий и других сведений о ворах, грабителях и убийцах.
Иностранный агент Карл Гибсон, которого вскоре вновь поймают уже при Временном правительстве, вырвавшись на свободу, ведет людей громить отделение контрразведки под предлогом, что собирается уничтожить "отделение охранки". Первым делом он отыскивает и забирает своё личное дело, в то время как толпа сожгла и порвала до 300 тысяч регистрационных карточек. Служащих схватили.
К слову сказать, начальник Охранного отделения успевает распустить сотрудников по домам и скрыться сам до того, как восставшие ворвутся в здание и подожгут его.
Жандармов, не успевших скрыться, хватают. Этим ещё повезло: живы.
Конец лирического отступления.
Продолжение Пятой части тут http://telu-mendil.livejournal.com/38164.html
Лирическое отступление.
Здесь и далее (а также ранее) по тексту необходимо помнить, что настоящие полки давно находились на фронте, а в Петрограде располагались запасные части, недавно сформированные из вчерашних рабочих и крестьян. Такие части были наиболее восприимчивы к агитатором революционных партий и ВПК. Современники открыто указывали на активную работу сотрудников гучковского ВПК в Волынском полку.
Конец лирического отступления.
Революцию начинает учебная команда Волынского полка, активно действующая накануне на Знаменской площади и Николаевской улице, не раз стреляя в толпу. Утром 27-го февраля солдаты Волынского полка во главе со старшим унтер-офицером Кирпичниковым убивают начальника учебной команды штабс-капитана Лашкевича. Кирпичников будет награжден георгиевским крестом от Временного правительства и произведен в подпрапорщики личным приказом генерала Корнилова.
Солдаты с криками "ура!" выбегают из казармы и отправляются "снимать" располагавшиеся по соседству Преображенский и Литовский полки.
Уговаривать коллег по оружию долго не приходится, и, кое-как выстроившись, солдатская масса начинает движение по Литейному поднимать Московский полк. Попадающихся по дорогое офицеров и полицейских разоружают, избивают и убивают.
Городские власти узнают о происходящем оперативно, но, застигнутые врасплох, опаздывают с ответными мерами либо просто отказываются что-либо предпринимать.
Градоначальник Балк уже в шесть утра звонит руководителю Департамента полиции МВД Васильеву и сообщает о бунте волынцев. Чуть позже Балк добавляет, что генерал-майор Добровольский, командующий инженерным батальоном, убит своими людьми. Безспешно пытаются связаться с Хабаловым. Руководитель Департамента полиции Васильев утро проводит за телефоном, но потом, оценив в окно ситуацию в городе, решает спрятаться у своего приятеля.
Однако Хабалов в курсе происходящего как минимум с семи утра. Он отдаёт приказ обезоружить взбунтовавшихся солдат, сообщает об этом военному министру Беляеву и спешит в дом градоначальства к Балку. Туда стекаются сведения, что волынцы винтовок не сдают, что к ним присоединились рота Преображенского и часть Литовского полков, а также многие рабочие, что эта вооруженная толпа громит казармы жандармского дивизиона и школу прапорщиков инженерных войск (где и убили генерала Добровольского).
Группа солдат и рабочих на машинах подъезжает к казармам Московского гвардейского полка с призывом присоединиться к восстанию, но встречается огнём. Уезжают, но вскоре возвращаются на броневиках и выставляют ультиматум: указать срок выхода солдат на улицы, в противном случае - артиллерийский и пулеметный огонь. Вновь завязывается перестрелка, восставшие выламывают часть забора и врываются внутрь. Около полудня Хабалову сообщают, что рота Московского полка, запиравшая Литейный мост с Выборгской стороны подавлена, остальные роты стоят в казармах, из офицеров кто убит, кто ранен. Находящийся рядом самокатный запасной батальон еще отстреливается.
Около восьми часов утра депутатов начинают поднимать звонками от имени председателя Родзянко и приглашают в Думу. Фактически этим нарушается подписанный императором указ о перерыве занятий, но поскольку Дума не была распущена, то юридически могут работать её руководящие органы, комиссии, фракции и аппарат. Генералу Хабалову не пришла в голову мысль подобно Столыпину перекрыть входы в Таврический дворец войсками, и постепенно здание Думы заполняется. Керенский, уходя утром из дома, связывается с верными людьми, просит их отправиться в охваченные восстанием казармы и убедить войска идти к Думе. Как мы помним, у Керенского была своя агентура и в среде рабочих, в частности Путиловского завода, с которого всё и началось. Большинство депутатов, однако, пока еще старается оставаться в правовом поле и заседание Думы не открывается. Проходят рабочие совещания отдельных групп. Прогрессивный блок (какая-никакая опора режима в думе или вроде того) постановляет, что главная его обязанность -- не допускать революции, пока страна ведёт изнуряющую войну -- благополучно провалена, поэтому остается только одно: думать, как уйти с честью.
Ближе к полудню информация о пожарах, погромах и армейских бунтах поступает уже из самых разных мест столицы. Силами восставших захватываются Главный арсенал, Главное артиллерийское управление и склады патронного завода. Это более 40 тысяч винтовок, 30 тысяч револьверов и 2 миллионов патронов. Оружие бесконтрольно раздается восставшим. Они захватывают артиллерийские орудия из мастерских Орудийного завода. Напротив завода убит генерал Матусов. Численность восставших более 10 тысяч человек.
Хабалов осознает, что не может справиться с бунтом и в 12 часов дня телеграфирует императору просьбу немедленно прислать надежные части с фронта.
В 12 часов 40 минут Родзянко отправляет в Ставку очередную телеграмму (ответа на вчерашние послания спикер не получил, и посему нервничает неимоверно): «Последний оплот порядка устранён. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. На войска гарнизона надежды нет». Родзянко просит возобновить работу Думы. «Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии неминуемо». После этого Родзянко собирает у себя собрание Совета старейшин Думы. Керенский и левые депутаты, в том числе меньшевик Чхеидзе, настаивают на открытии заседания. Но большинство всё ещё отказывается вставать на революционный путь, ведь оказав неповиновение монарху, Дума должна была бы поднять знамя восстания и возглавить его. Со всеми вытекающими.
Императрица шлет в Ставку панические телеграммы и впервые предлагает мужу пойти на уступки. Но она, по крайней мере довольно честно и объективно описывает Николаю ситуацию.
Тем временем вооруженная толпа катится через литейный мост на Выборгскую сторону, где с восторгом встречается высыпавшими на улицы рабочими. По улицам несутся грузовики, набитые солдатами с винтовками в руках. На штыках винтовок красные флаги.
К середине дня в руках восставших Выборгская сторона, часть Петроградской стороны и Литейного проспекта. Полицейских там уже нет, кто убит, кто бежал, переодевшись в гражданское. Повсюду происходят разгромы полицейских участков, камер мировых судей. Многие из них поджигаются.
Идёт азартная охота на переодетых полицейских.
Хабалов понимает, что обычные меры уже не помогут и принимает решение сформировать специальный карательный отряд, поставив во главе его опытного фронтового офицера, георгиевского кавалера, полковника Преображенского полка (настоящего фронтового полка) Александра Кутепова, который пребывает в столице в отпуске. Характерно, насколько Хабалов оценивал ситуацию в городе, что не видел никого из постоянно действующих там командиров, способных подавить мятеж. Трясущейся челюстью Хабалов отдаёт Кутепову приказ оцепить район от Литейного до Николаевского (Московского) вокзала. Из имеющихся верных частей Кутепов формирует отряд численностью всего около тысячи человек при пятнадцати пулеметах. В пулеметных кожухах нет воды и масла. Роты были в хорошем состоянии и сохраняли верность, однако не завтракали и даже не ужинали накануне. Кутепов с офицерами на собственные деньги покупают в ближайшем магазине ситного хлеба и колбасы для солдат.
Остальные верные правительству войска стягиваются к Зимнему дворцу. У многих частей нет патронов, а отыскать их уже не представляется возможным, поскольку арсеналы захвачены. Хабалов просит прислать боеприпасы из Кронштадта, но комендант отказывает, заявляя, что сам опасается за свою крепость. Еды у правительственных войск также нет.
Очевидно, воодушевившись хоть какими-то действиями, военный министр Беляев в 13:15 сообщает в Ставку, что бунт хоть ещё и не подавлен, но для достижения спокойствия предпринимаются беспощадные меры. Здесь Беляев явно грешит против истины, а Николай получает успокаивающую дезинформацию.
Около двух часов дня толпа рабочих и солдат поджигает здание Окружного суда и блокирует к нему доступ пожарной команды.
Отряд Кутепова движется к месту происшествия по Литейному проспекту, вступает в бой с повстанцами, но ввиду огромного численного превосходства революционных солдат, оказывается фактически блокированным в районе Кирочной и Спасской улиц, где продолжает действовать.
К двум часам у Таврического дворца появляется первый весьма неорганизованный воинский отряд. Это ещё не те силы, которые запрашивал Керенский, но смелости руководству Думы появление войск прибавило. Совет Старейшин решает-таки провести хотя бы частное заседание Думы.
В два часа дня на квартире премьера Голицына собираются все министры. Хабалов не может внятно объяснить им, что происходит в городе и какие шаги следует предпринять. Петроград объявляют уже не на осадном, а на военном положении (а что толку теперь-то?). Видя, что генерал Хабалов мало вменяем, решают возложить руководство подавлением восстания на военного министра Беляева. Хабалов протестует, и полномочия с себя не снимает, Беляев требует сперва получить приказ императора. Путаница усиливается.
Восставшие захватывают Финляндский вокзал, останавливают движение поездов (в первую очередь для предотвращения подхода верных правительству войск с фронта). Однако план дальнейших действий солдатам и рабочим неясен. Несмотря на множество буйствующих, отсутствуют вожаки. В толпе рабочих, бравшей вместе с восставшей воинской частью вокзал, находится будущий всесоюзный староста Михаил Калинин. Он бросает лозунг о необходимости "освобождения" вожаков из тюрем. Мысль тут же подхватывается и начинается осуществляться.
К трем часам дня захватываются городские тюрьмы «Кресты», Литовский замок (Петроградское исправительное отделение), следственная тюрьма на Шпалерной. Ворота сокрушаются таранами, охрана и администрация разоружается, выпускаются все заключённые, в том числе уголовники, которым тут же раздается оружие. Тюрьмы «Литовский замок» (у пересечения реки Мойка и Крюкова канала) и «Шпалерка» сжигаются полностью.
Лирическое отступление.
Выпущенные на свободу преступники тут же берут инициативу в свои руки и организовывают толпу на погром и поджог здания Судебных постановлений, Охранного отделения и Полицейских архивов.
Уничтожаются компрометирующие дела, бумаги и документы. Торжественно сжигаются картотеки отпечатков пальцев, фотографий и других сведений о ворах, грабителях и убийцах.
Иностранный агент Карл Гибсон, которого вскоре вновь поймают уже при Временном правительстве, вырвавшись на свободу, ведет людей громить отделение контрразведки под предлогом, что собирается уничтожить "отделение охранки". Первым делом он отыскивает и забирает своё личное дело, в то время как толпа сожгла и порвала до 300 тысяч регистрационных карточек. Служащих схватили.
К слову сказать, начальник Охранного отделения успевает распустить сотрудников по домам и скрыться сам до того, как восставшие ворвутся в здание и подожгут его.
Жандармов, не успевших скрыться, хватают. Этим ещё повезло: живы.
Конец лирического отступления.
Продолжение Пятой части тут http://telu-mendil.livejournal.com/38164.html