Падение Гондолина
Устав за день, с пира я удалилась чуть раньше, чем многие из нашего Дома, но вскоре нас с дочерью разбудили доносившиеся снаружи крики.
Решив посмотреть в чем дело, я поспешно оделась в теплое платье - утро было довольно прохладным - и направилась на поиски главы Дома. В пиршественной зале я заметила панику. Девы метались по дому, застилали плащами пол, в темноте - свечи недавно как раз потушили - пытались отыскать воду, посуду и бинты. Я кинулась на улицу. Ворота, находившиеся неподалеку от Дома Золотого Цветка, сотрясали страшные удары, по темной улице метались факелы, раздавались резкие команды. Из криков я разобрала только: «…там балроги…видели дракона…штурмуют ворота…»
Я бросилась обратно в Дом.
Наши воины уже облачались в доспехи. Дрожащими от холода и страха руками мы с девами помогали нашим мужам застегивать кирасы и наплечники, с замирающим сердцем провожая их за ворота и отчетливо понимая, что вернутся они не все.
Я оглянулась: несколько дев помогали с кирасой Глорфиндэлю. Золотой Лорд выглядел спокойным, хотя пальцы, застегивавшие многочисленные ремешки на кирасе, все же выдавали его волнение. Мне стало стыдно перед братом за свою слабость и, закусив до боли губу, я принялась помогать с доспехом, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках.
Кто-то принес шлем лорда, передал мне. Еще две девы держали наготове меч и щит с золотым солнцем. По очереди мы вручили все три вещи своему лорду, в молчании проводив его до ворот. Хотелось обнять брата, сказать что-то, но я не посмела размягчать его сердце перед битвой.
Лишь услышав с улицы вселяющий надежду обращенный к воинам клич Глорфиндэля: «Lacho calad!», - я наконец взяла себя в руки, велела поставить на огонь воду и зажечь свечи. Пришлось даже на кого-то прикрикнуть, но необходимо было навести порядок.
И тут я увидела нашу целительницу - Гаэрэль, которая сопровождала воинов, несущих ее израненного младшего сына - самого юного из дружины Золотого Лорда - которого все так и звали: Младшенький или просто Малой. Я подивилась самообладанию матери, без слез, без причитаний перевязывавшей страшные раны сына. Я побежала за водой, которая к тому времени уже должна была согреться, схватила плошку, заметила оставленный мною в Летописном Чертоге плащ, свернула и подложила его под голову раненому. И тут к нам принесли еще одного воина, ранами которого тут же занялась целительница уже успевшая перевязать Младшенького и напоить его обезболивающим отваром.
Почти тотчас же прибежала дева из соседнего Дома, сказала, что ворота пали и надо отступать вглубь города, к Палатам Целения. И тут же подала пример, подняв своего родича на ноги и помогая ему идти. Мы с Гаэрэль тоже подхватили Малого, велев моей дочери Майвэлоссэ прихватить бинты и отвары, и стали пробираться через черный ход на улицу. Дело это оказалось довольно сложным - вдвоем нести почти бесчувственного воина, облаченного в тяжелый доспех, который был так иссечен, что мы не смогли его быстро снять, а терять время мы не могли. По площади по-прежнему метались факелы. Стараясь не упускать из виду поспешающую за нами Майвэлоссэ, мы кое-как добрались до Палат Целения, где я оставила Гаэрэль с сыном, а сама кинулась обратно, услышав крики, призывавшие помочь раненым. На полдороги я повстречала опирающуюся на меч окровавленную леди Идриль, которая призывала всех спасаться через подземный ход, начинавшийся за Домом Крыла. Я кинулась обратно, вдвоем с Гаэрэль мы снова подняли Младшенького, выбежали на улицу, но тут же были вынуждены свернуть в небольшой переулок - на площади и прилегающим к ней улицам уже во всю шел бой, а в нашу сторону полз огромный дракон. Я крикнула бегавшей за бинтами дочери, чтобы она не отставала, потому что лишний раз оглядываться было сложно, таща на себе одоспешенного воина, обегая сражающихся, с трудом протискиваясь втроем в узких улочках, перепрыгивая на ходу через мертвых.
В фонтане лежал погибший Эктэлион. Это заставило меня отпрянуть в сторону, но Гаэрэль тут же увлекла нас в отходящую от Площади Древ боковую улочку. По ней мы добрались до подземного хода, о котором говорила леди Идриль.
В тоннеле я заметила Пенголода, сжимавшего в левой руке меч, а в перебинтованной правой - стопку пергаментов. Я вспомнила о своем Летописном Чертоге, о хранящихся в нем свитках, которые, скорее всего, уже преданы огню в пылающем городе. Наверняка, можно было спасти хотя бы часть, хотя бы карту Амана, которую я принесла с собой из Благословенного Края и которая была главным моим сокровищем. Но выбор был между ней и жизнью воина нашего Дома. Даже не так…Выбора не было, потому как лишь этот был правильным и имел право на существование. Как не было и страха. Паника, опасения, что живыми нам не выбраться - были. Но страха не было. Не было и никаких мыслей. Мы с Гаэрэль просто бежали вперед, волоча под руки Младшенького, уговаривавшего нас бросить его и спасаться самим, в спешке натыкались на дома и деревья, изредка бросая взгляд назад, на Майвэлоссэ, несшую целительские принадлежности. В сознании укрепилась только одна мысль, затмившая собой все остальные: мы или спасемся все вместе или все вместе погибнем. И мы бежали дальше, крепче цепляясь друг за друга, словно за единственную надежду на спасение.
В тоннеле я заметила старшего сына Гаэрэль - копейщика-рокуэна. По-видимому, он потерял в бою и коня, и копье, потому что шел, опираясь на меч, с рассеченным поперек живота доспехом, из под которого виднелись окровавленные бинты. Я вопросительно взглянула на рокуэна брата, но тот лишь покачал головой: он не знал, что сталось с Глорфиндэлем.
Мы шли почти в полном молчании. Впереди меня шла Мэлет, ведущая за руку принца Эарэндиля. Возглавлял беженцев Галдор с перебинтованной головой и настолько сильно иссеченным доспехом, что было удивительно, как Лорд Древа еще держится на ногах.
Выбравшись наружу, объявили привал: нужно было дать отдых раненым и дождаться отставших. Я напряженно вглядывалась назад, ожидая, что вот-вот из-за поворота покажется брат, но нас нагоняли все новые и новые спасшиеся, но Глорфиндэля среди них по-прежнему не было.
И тут…
Огромный орел быстро спускался к поднявшим головы гондолинским беженцам, неся в когтях воина. Шлема у того на голове не было, но длинные золотые волосы закрывали лицо, что, однако, не помешало нам узнать его. Не сдержав крика, я бросилась к приземлившейся птице, захлебываясь рыданиями и зовя брата. Доспех был покорежен и сильно обгорел, и взглянуть на лицо Глорфиндэля у меня не хватило сил. Запнувшись, я упала в шаге от тела брата и разрыдалась, протягивая к нему руки, но не решаясь прикоснуться.
Подбежали наши домовые. Также не скрывавшие своих слез и своей скорби Майвэлоссэ и Лимиэль пытались меня утешать, но все их усилия пропали даром. Рокуэн принялся копать мечом могилу своему лорду, и вскоре к нему присоединились почти все воины. Заметив оставленный орлом меч брата, я схватила его и принялась помогать мужам в их скорбном труде. Затем мы перенесли тело Глорфиндэля и насыпали над ним небольшой курган, и не было среди гондолинцев ни одного, у кого бы не стояли на глазах слезы, когда он прощался с Лордом Золотого Цветка. Рокуэн забрал у меня из рук меч Глорфиндэля и воткнул в изголовье могилы. Вначале я хотела было взять клинок брата себе - и как память, и как оружие - не известно, что нас ждет за следующим поворотом. Но теперь, глядя на вонзенный в курган меч, я поняла, что его место именно там - рядом со своим хозяином. И поступить иначе было бы неправильно.
Кто-то поднял меня с земли, увлек вперед, вслед за остальными, кого снова повели лорд Туор, леди Идриль и Галдор Древа. И снова был привал. Расстелили плащи, уложили раненых отдыхать, с Малого, как я заметила, наконец сняли доспехи. Кто-то - кажется, это был лорд Салгант - предложил пересчитать всех спасшихся, и несколько дев, у которых еще доставало сил, этим занялись. Я окинула взглядом выживших. Некоторые Дома отсутствовали напрочь: я не увидела ни одной черно-красной котты Дома Гневного Молота, равно как и серебристых одежд Дома Фонтана - от другихже остались лишь жалкие крохи. Я удивилась, как много собралось вокруг меня уцелевших дев и воинов из Дома Золотого Цветка. Похоже, они и сами были этим удивлены. Кто-то спросил:
- Из нашего Дома все живы?
Я еще раз окинула взглядом своихсо родичей:
- Почти все. Кроме… кроме…
Слезы сами потекли у меня из глаз. Я смотрела сквозь них на родичей, а видела Глорфиндэля, сошедшегося с Эктэлионом в дружеской схватке перед фонтаном, играющего с сестрой и соседями на городской площади, уходящего в освещаемую всполохами огня темноту в свою последнюю битву.
Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечи, а Гаэрэль пыталась накормить каким-то снадобьем. Родичи наперебой что-то говорили, но из всех слов я поняла только одну фразу: «Ты должна быть сильной. Теперь ты - глава Дома». От этих слов мне снова стало стыдно, как тогда, несколько часов - дней? веков? - назад, когда я боролось с дрожью в руках, глядя в спокойное лицо брата. Я поспешно вытерла слезы.
Девы раздавали кусочки лембас. Не задумываясь, я взяла протянутый мне и, не чувствуя вкуса, проглотила. В этот момент сидевшая рядом со мной Лимиэль начала спорить, отказываясь от еды в пользу раненых. По собственному состоянию я понимала, что все беженцы утомлены и истощены, и им необходимо подкрепить свои силы едой, поэтому коротко приказала- да, это, скорее, походило на приказ, чем на просьбу:
- Съешь.
Почему-то на сей раз дева спорить не стала и послушно проглотила кусочек лембас. Это мне придало некоторой уверенности.
И снова мы двинулись в путь, и шли почти до полного изнеможения, после чего устроили очередной привал.
И тут произошло странное.
Все, почти все, кто был рядом, увидели тех, кого любили, и кого потеряли. На глазах многих стояли слезы, кто-то пытался разговаривать с видением, кто-то плакал почти навзрыд, а я искала глазами брата, но так и не находила. Слезы катились по моим щекам, и я их не утирала. Почему всем была дарована милость в последний раз проститься с теми, кто был им дорог, и лишь я не заслужила подобного? Почему, брат? Почему твоя фэа не захотела проститься со мной? Почему, Лаурэфиндэллен? Почему?
Наверно, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что Младшенький попытался меня утешить:
- Если дух Глорфиндэля не пришел вместе с другими фэа, возможно он когда-нибудь вернется вместе со своим роа.
Я в ужасе отпрянула от юного воина: говорят, такое возможно, но я никогда не слышала, чтобы ушедшие возвращались, а желание поверить словам сына целительницы было таким сильным, что, не запрети я себе об этом думать, оно бы стало навязчивым.
- Он не пришел, - я отерла слезы и поднялась на ноги. - Значит, он не должен был приходить. Хотя я и не знаю, по какой причине. Но возможно когда-нибудь - не сейчас и не здесь - я это узнаю…
Решив посмотреть в чем дело, я поспешно оделась в теплое платье - утро было довольно прохладным - и направилась на поиски главы Дома. В пиршественной зале я заметила панику. Девы метались по дому, застилали плащами пол, в темноте - свечи недавно как раз потушили - пытались отыскать воду, посуду и бинты. Я кинулась на улицу. Ворота, находившиеся неподалеку от Дома Золотого Цветка, сотрясали страшные удары, по темной улице метались факелы, раздавались резкие команды. Из криков я разобрала только: «…там балроги…видели дракона…штурмуют ворота…»
Я бросилась обратно в Дом.
Наши воины уже облачались в доспехи. Дрожащими от холода и страха руками мы с девами помогали нашим мужам застегивать кирасы и наплечники, с замирающим сердцем провожая их за ворота и отчетливо понимая, что вернутся они не все.
Я оглянулась: несколько дев помогали с кирасой Глорфиндэлю. Золотой Лорд выглядел спокойным, хотя пальцы, застегивавшие многочисленные ремешки на кирасе, все же выдавали его волнение. Мне стало стыдно перед братом за свою слабость и, закусив до боли губу, я принялась помогать с доспехом, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках.
Кто-то принес шлем лорда, передал мне. Еще две девы держали наготове меч и щит с золотым солнцем. По очереди мы вручили все три вещи своему лорду, в молчании проводив его до ворот. Хотелось обнять брата, сказать что-то, но я не посмела размягчать его сердце перед битвой.
Лишь услышав с улицы вселяющий надежду обращенный к воинам клич Глорфиндэля: «Lacho calad!», - я наконец взяла себя в руки, велела поставить на огонь воду и зажечь свечи. Пришлось даже на кого-то прикрикнуть, но необходимо было навести порядок.
И тут я увидела нашу целительницу - Гаэрэль, которая сопровождала воинов, несущих ее израненного младшего сына - самого юного из дружины Золотого Лорда - которого все так и звали: Младшенький или просто Малой. Я подивилась самообладанию матери, без слез, без причитаний перевязывавшей страшные раны сына. Я побежала за водой, которая к тому времени уже должна была согреться, схватила плошку, заметила оставленный мною в Летописном Чертоге плащ, свернула и подложила его под голову раненому. И тут к нам принесли еще одного воина, ранами которого тут же занялась целительница уже успевшая перевязать Младшенького и напоить его обезболивающим отваром.
Почти тотчас же прибежала дева из соседнего Дома, сказала, что ворота пали и надо отступать вглубь города, к Палатам Целения. И тут же подала пример, подняв своего родича на ноги и помогая ему идти. Мы с Гаэрэль тоже подхватили Малого, велев моей дочери Майвэлоссэ прихватить бинты и отвары, и стали пробираться через черный ход на улицу. Дело это оказалось довольно сложным - вдвоем нести почти бесчувственного воина, облаченного в тяжелый доспех, который был так иссечен, что мы не смогли его быстро снять, а терять время мы не могли. По площади по-прежнему метались факелы. Стараясь не упускать из виду поспешающую за нами Майвэлоссэ, мы кое-как добрались до Палат Целения, где я оставила Гаэрэль с сыном, а сама кинулась обратно, услышав крики, призывавшие помочь раненым. На полдороги я повстречала опирающуюся на меч окровавленную леди Идриль, которая призывала всех спасаться через подземный ход, начинавшийся за Домом Крыла. Я кинулась обратно, вдвоем с Гаэрэль мы снова подняли Младшенького, выбежали на улицу, но тут же были вынуждены свернуть в небольшой переулок - на площади и прилегающим к ней улицам уже во всю шел бой, а в нашу сторону полз огромный дракон. Я крикнула бегавшей за бинтами дочери, чтобы она не отставала, потому что лишний раз оглядываться было сложно, таща на себе одоспешенного воина, обегая сражающихся, с трудом протискиваясь втроем в узких улочках, перепрыгивая на ходу через мертвых.
В фонтане лежал погибший Эктэлион. Это заставило меня отпрянуть в сторону, но Гаэрэль тут же увлекла нас в отходящую от Площади Древ боковую улочку. По ней мы добрались до подземного хода, о котором говорила леди Идриль.
В тоннеле я заметила Пенголода, сжимавшего в левой руке меч, а в перебинтованной правой - стопку пергаментов. Я вспомнила о своем Летописном Чертоге, о хранящихся в нем свитках, которые, скорее всего, уже преданы огню в пылающем городе. Наверняка, можно было спасти хотя бы часть, хотя бы карту Амана, которую я принесла с собой из Благословенного Края и которая была главным моим сокровищем. Но выбор был между ней и жизнью воина нашего Дома. Даже не так…Выбора не было, потому как лишь этот был правильным и имел право на существование. Как не было и страха. Паника, опасения, что живыми нам не выбраться - были. Но страха не было. Не было и никаких мыслей. Мы с Гаэрэль просто бежали вперед, волоча под руки Младшенького, уговаривавшего нас бросить его и спасаться самим, в спешке натыкались на дома и деревья, изредка бросая взгляд назад, на Майвэлоссэ, несшую целительские принадлежности. В сознании укрепилась только одна мысль, затмившая собой все остальные: мы или спасемся все вместе или все вместе погибнем. И мы бежали дальше, крепче цепляясь друг за друга, словно за единственную надежду на спасение.
В тоннеле я заметила старшего сына Гаэрэль - копейщика-рокуэна. По-видимому, он потерял в бою и коня, и копье, потому что шел, опираясь на меч, с рассеченным поперек живота доспехом, из под которого виднелись окровавленные бинты. Я вопросительно взглянула на рокуэна брата, но тот лишь покачал головой: он не знал, что сталось с Глорфиндэлем.
Мы шли почти в полном молчании. Впереди меня шла Мэлет, ведущая за руку принца Эарэндиля. Возглавлял беженцев Галдор с перебинтованной головой и настолько сильно иссеченным доспехом, что было удивительно, как Лорд Древа еще держится на ногах.
Выбравшись наружу, объявили привал: нужно было дать отдых раненым и дождаться отставших. Я напряженно вглядывалась назад, ожидая, что вот-вот из-за поворота покажется брат, но нас нагоняли все новые и новые спасшиеся, но Глорфиндэля среди них по-прежнему не было.
И тут…
Огромный орел быстро спускался к поднявшим головы гондолинским беженцам, неся в когтях воина. Шлема у того на голове не было, но длинные золотые волосы закрывали лицо, что, однако, не помешало нам узнать его. Не сдержав крика, я бросилась к приземлившейся птице, захлебываясь рыданиями и зовя брата. Доспех был покорежен и сильно обгорел, и взглянуть на лицо Глорфиндэля у меня не хватило сил. Запнувшись, я упала в шаге от тела брата и разрыдалась, протягивая к нему руки, но не решаясь прикоснуться.
Подбежали наши домовые. Также не скрывавшие своих слез и своей скорби Майвэлоссэ и Лимиэль пытались меня утешать, но все их усилия пропали даром. Рокуэн принялся копать мечом могилу своему лорду, и вскоре к нему присоединились почти все воины. Заметив оставленный орлом меч брата, я схватила его и принялась помогать мужам в их скорбном труде. Затем мы перенесли тело Глорфиндэля и насыпали над ним небольшой курган, и не было среди гондолинцев ни одного, у кого бы не стояли на глазах слезы, когда он прощался с Лордом Золотого Цветка. Рокуэн забрал у меня из рук меч Глорфиндэля и воткнул в изголовье могилы. Вначале я хотела было взять клинок брата себе - и как память, и как оружие - не известно, что нас ждет за следующим поворотом. Но теперь, глядя на вонзенный в курган меч, я поняла, что его место именно там - рядом со своим хозяином. И поступить иначе было бы неправильно.
Кто-то поднял меня с земли, увлек вперед, вслед за остальными, кого снова повели лорд Туор, леди Идриль и Галдор Древа. И снова был привал. Расстелили плащи, уложили раненых отдыхать, с Малого, как я заметила, наконец сняли доспехи. Кто-то - кажется, это был лорд Салгант - предложил пересчитать всех спасшихся, и несколько дев, у которых еще доставало сил, этим занялись. Я окинула взглядом выживших. Некоторые Дома отсутствовали напрочь: я не увидела ни одной черно-красной котты Дома Гневного Молота, равно как и серебристых одежд Дома Фонтана - от другихже остались лишь жалкие крохи. Я удивилась, как много собралось вокруг меня уцелевших дев и воинов из Дома Золотого Цветка. Похоже, они и сами были этим удивлены. Кто-то спросил:
- Из нашего Дома все живы?
Я еще раз окинула взглядом своихсо родичей:
- Почти все. Кроме… кроме…
Слезы сами потекли у меня из глаз. Я смотрела сквозь них на родичей, а видела Глорфиндэля, сошедшегося с Эктэлионом в дружеской схватке перед фонтаном, играющего с сестрой и соседями на городской площади, уходящего в освещаемую всполохами огня темноту в свою последнюю битву.
Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечи, а Гаэрэль пыталась накормить каким-то снадобьем. Родичи наперебой что-то говорили, но из всех слов я поняла только одну фразу: «Ты должна быть сильной. Теперь ты - глава Дома». От этих слов мне снова стало стыдно, как тогда, несколько часов - дней? веков? - назад, когда я боролось с дрожью в руках, глядя в спокойное лицо брата. Я поспешно вытерла слезы.
Девы раздавали кусочки лембас. Не задумываясь, я взяла протянутый мне и, не чувствуя вкуса, проглотила. В этот момент сидевшая рядом со мной Лимиэль начала спорить, отказываясь от еды в пользу раненых. По собственному состоянию я понимала, что все беженцы утомлены и истощены, и им необходимо подкрепить свои силы едой, поэтому коротко приказала- да, это, скорее, походило на приказ, чем на просьбу:
- Съешь.
Почему-то на сей раз дева спорить не стала и послушно проглотила кусочек лембас. Это мне придало некоторой уверенности.
И снова мы двинулись в путь, и шли почти до полного изнеможения, после чего устроили очередной привал.
И тут произошло странное.
Все, почти все, кто был рядом, увидели тех, кого любили, и кого потеряли. На глазах многих стояли слезы, кто-то пытался разговаривать с видением, кто-то плакал почти навзрыд, а я искала глазами брата, но так и не находила. Слезы катились по моим щекам, и я их не утирала. Почему всем была дарована милость в последний раз проститься с теми, кто был им дорог, и лишь я не заслужила подобного? Почему, брат? Почему твоя фэа не захотела проститься со мной? Почему, Лаурэфиндэллен? Почему?
Наверно, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что Младшенький попытался меня утешить:
- Если дух Глорфиндэля не пришел вместе с другими фэа, возможно он когда-нибудь вернется вместе со своим роа.
Я в ужасе отпрянула от юного воина: говорят, такое возможно, но я никогда не слышала, чтобы ушедшие возвращались, а желание поверить словам сына целительницы было таким сильным, что, не запрети я себе об этом думать, оно бы стало навязчивым.
- Он не пришел, - я отерла слезы и поднялась на ноги. - Значит, он не должен был приходить. Хотя я и не знаю, по какой причине. Но возможно когда-нибудь - не сейчас и не здесь - я это узнаю…