Грустные занудные полуночные многобукв о больших деревьях и более зелёной траве.
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
(с) Аля Кудряшова
Нашла тут внезапно одно из самых любимых стихотворений. Впервые прочитала его на стадии "завтра сдавать экзамен". И чем дальше в лес, тем актуальней.
Потихоньку начинаю подготовку к дачному сезону, собираю Лёхины шмотки, продумываю наш тамошний быт. Это будет первое его лето приключений, когда можно будет пастись в грядках и кустах, разглядывать разное зверье, купаться в озере и вкушать прочие нехитрые радости. Даже немного завидую.
А с другой стороны... интересно, как оно дальше-то будет? Для меня наш старый дом в Наволоке - крепость навсегда. Более полутора веков эта земля принадлежит нашей семье. Когда вспоминаю свое детство - снова перед глазами цветущий и залитый солнцем луг с узкой тропинкой. С оглушительным стрекотаньем кузнечиков и крышесносным ароматом разнотравья. А если не идти, а бежать - то преодолев луг, ты с размаху влетаешь по купол плотно сомкнутых крон, бежишь по крутой горке вниз, потом по крутой горке вверх - и снова вылетаешь пулей на жару, к озеру. Купааааться. А потом, обсыхая, искать в прибрежном песке окаменелости. Да много чего еще вспоминается - и деревенская библиотека, с отличной подборкой книг и доброй чудаковатой библиотекаршей, клуб, где показывали кино и самодеятельные спектакли, скотный двор и прочая деревенская живность. Бойкие бабушки, в военном прошлом - партизанки, колоритный лесник Валентин, умевший удивительно нежно и красиво материться, парное козье молоко, полный яблок колхозный сад, леса-грибы-ягоды. Безумные велопокатушки, ночные костры и прочие бесчинства.
Сейчас луга уже нет, на его месте давно построен дом. С нарушение правил, слишком близко к озеру. От клуба и библиотеки остались лишь стены. Бабушек осталось одна-две. Заброшенному саду, боюсь, недолго стоять. Ферма разорилась и сгорела 2 года назад. Лес нещадно вырубают. Озеро зарастает и заболачивается, стараний отдельных энтузиастов не хватает.
Зато на прежних полях теперь дорогущие гламурные дома растут как на дрожжах. Обитатели, похоже, соответствующие.
Даже не знаю, найдутся ли сейчас для Лехи какие-нибудь друзья, плюс-минус ровестники. Желательно, с вменяемыми родителями, интересы которых распространяются на что-либо еще помимо пивка и полежать у зомбоящика. А сколько всего классного можно было бы ему показать.. но слишком многого уже нет и не будет.
Мда, везде и во всех временах есть свои плюсы и минусы, но кажется, что в моем детстве возможностей обеспечить ребенку прекрасную сказку в деревне было как-то больше =//
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
(с) Аля Кудряшова
Нашла тут внезапно одно из самых любимых стихотворений. Впервые прочитала его на стадии "завтра сдавать экзамен". И чем дальше в лес, тем актуальней.
Потихоньку начинаю подготовку к дачному сезону, собираю Лёхины шмотки, продумываю наш тамошний быт. Это будет первое его лето приключений, когда можно будет пастись в грядках и кустах, разглядывать разное зверье, купаться в озере и вкушать прочие нехитрые радости. Даже немного завидую.
А с другой стороны... интересно, как оно дальше-то будет? Для меня наш старый дом в Наволоке - крепость навсегда. Более полутора веков эта земля принадлежит нашей семье. Когда вспоминаю свое детство - снова перед глазами цветущий и залитый солнцем луг с узкой тропинкой. С оглушительным стрекотаньем кузнечиков и крышесносным ароматом разнотравья. А если не идти, а бежать - то преодолев луг, ты с размаху влетаешь по купол плотно сомкнутых крон, бежишь по крутой горке вниз, потом по крутой горке вверх - и снова вылетаешь пулей на жару, к озеру. Купааааться. А потом, обсыхая, искать в прибрежном песке окаменелости. Да много чего еще вспоминается - и деревенская библиотека, с отличной подборкой книг и доброй чудаковатой библиотекаршей, клуб, где показывали кино и самодеятельные спектакли, скотный двор и прочая деревенская живность. Бойкие бабушки, в военном прошлом - партизанки, колоритный лесник Валентин, умевший удивительно нежно и красиво материться, парное козье молоко, полный яблок колхозный сад, леса-грибы-ягоды. Безумные велопокатушки, ночные костры и прочие бесчинства.
Сейчас луга уже нет, на его месте давно построен дом. С нарушение правил, слишком близко к озеру. От клуба и библиотеки остались лишь стены. Бабушек осталось одна-две. Заброшенному саду, боюсь, недолго стоять. Ферма разорилась и сгорела 2 года назад. Лес нещадно вырубают. Озеро зарастает и заболачивается, стараний отдельных энтузиастов не хватает.
Зато на прежних полях теперь дорогущие гламурные дома растут как на дрожжах. Обитатели, похоже, соответствующие.
Даже не знаю, найдутся ли сейчас для Лехи какие-нибудь друзья, плюс-минус ровестники. Желательно, с вменяемыми родителями, интересы которых распространяются на что-либо еще помимо пивка и полежать у зомбоящика. А сколько всего классного можно было бы ему показать.. но слишком многого уже нет и не будет.
Мда, везде и во всех временах есть свои плюсы и минусы, но кажется, что в моем детстве возможностей обеспечить ребенку прекрасную сказку в деревне было как-то больше =//