Тайна Крещения Руси открывается сегодня.
Крещение Руси - великая тайна, которая до сих пор не раскрыта. Впрочем, для историка никакой тайны здесь нет. Была Русь языческая, а затем, приняв от Византии крещение по воле князя Владимира, стала христианской. И именно православное христианство сформировало русскую нацию и русскую культуру.
На самом деле всё не так просто.
К сожалению, историческая наука до сих пор придерживается по этому важнейшему для русского самосознания вопросу примитивных схем, далёких от сущности подлинных исторических путей.
Крещение Руси является тайной уже постольку, поскольку произошло не по воле отдельно взятой исторической личности, как это думают историки, а по замыслу Бога, и этот великий замысел русскому национальному самосознанию предстояло разгадывать на протяжении веков. В этом и состоит стержень «русской идеи», о которой так долго спорят мыслители. В.Соловьёв, например, подчёркивал, что у каждой нации есть своя национальная идея, но не произвольная, а данная Богом. Национальная идея не может быть понята атеистами, поскольку «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [1].
Впрочем, и Соловьёв, находящийся под немалым влиянием католицизма, не смог понять русскую идею, и это было не случайным, но неизбежным, ибо время ещё не пришло. Русская идея до сих пор остаётся тайной, которую не способен раскрыть ни один человек, покуда эту тайну не откроет людям Бог. Произойдёт это в самое ближайшее время, ибо XXI век - век торжества Святой Руси и, соответственно, торжества замысла Бога о Руси и обо всём человечестве. В этом контексте следует рассматривать Крещение Руси как часть общего замысла Бога не только о русском православном народе, но и о спасении мира.
Русская идея не возникла спонтанно, в каком-то определённом веке, она существует столько, сколько существует великий народ, созданный Богом. В этом смысле Крещение Руси - частичное осуществление русской идеи. Ошибочно считать, что русская идея - это христианство или, более широко и вместе с тем более конкретно, - православие. Ошибочно, потому что эти понятия утратили свою изначальную определённость. В.Соловьёв, например, опираясь на европейскую традицию, считал христианство более широким понятием, а православие - понятием частным, являющимся частью христианства. Такая точка зрения, к сожалению, до сих пор остаётся господствующей, несмотря на то что противоречит русскому духу. На самом деле, и это соответствует исторической правде, более общим понятием является именно православие, а христианство, возникшее в лоне православия, является его частным случаем. Считать иначе, значит искажать русскую идею и не понимать исключительное значение Руси для спасения мира. Христианство, казалось бы, существует и вне православия, однако в этом случае оно просто перестаёт быть христианством, оставаясь таковым лишь по названию, но не по сущности.
Если встать на точку зрения В.Соловьёва, находящегося под гипнозом европоцентризма, или К.Леонтьева, подменившего русскую идею идеей византизма, получается, что православная Россия возникла только с принятием христианства, а до этого славянские племена, населявшие русские земли, жили в дикости и язычестве, не зная Бога. Но это полностью не соответствует действительности, ибо православная Русь, избранница Бога, существовала не только века, но и многие тысячелетия. Бог веками оберегал её от разрушительного влияния порочной Европы, и поэтому древняя история Руси осталась неведомой европейским мудрецам. Ведение о подлинной русской истории принадлежало только и исключительно русскому православному ведизму, который, однако, последовательно искоренялся византийским христианством, утвердившимся на русской земле. Это сказалось даже на летописях, писавшихся в монастырях и потому оказавшихся в большей степени византийскими, чем русскими. Это сказалось и на официальной исторической науке, взращённой на базе византизма, а в более поздние времена подпавшей под влияние европоцентризма.
Первым историком земли русской зарекомендовал себя летописец Нестор. Вот как описывает Нестор знакомство послов князя Владимира с Византийским православием: «И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали - на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, - знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмёт потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать». [2]
[Читать далее]
На неправдоподобность этой истории указывает то обстоятельство, что христианские церкви византийского толка давно уже были на Руси, и не только в Киеве, так что не было необходимости знакомиться с христианством в Византии. Послы Владимира «убедились на практике» в превосходстве Византийского православия над католичеством, мусульманством и иудаизмом. Однако эта практика носит пассивный, чисто созерцательный характер, опирающийся на первое впечатление от увиденного. Критерием истины здесь объявляется красота, которая характеризует не религиозное, а эстетическое восприятие мира, свойственное дохристианской религии греков, о чём напоминает Н.Я.Данилевский. «Религия греков есть… поклонение самодовлеющей красоте...
Нравственность их заключалась единственно в чувстве меры, которое и есть всё, что может дать эстетическое мировоззрение. Но это чувство меры - скорее основной принцип искусства наслаждаться жизнью, чем начало нравственно-религиозное, сущность которого всегда заключается в самопожертвовании». [3]
Для христианина Бог есть любовь. Для афинянина Бог есть красота. Красоте афиняне и поклонялись, презирая другие народы, не ценящие красоту и потому достойные рабства. Казалось бы, в пользу обожествления красоты говорит Достоевский, утверждающий, что красота спасёт мир. Однако Достоевский имеет в виду не красоту природы или человеческого тела, а красоту нравственную, которую несёт в себе подлинное православие. Эстетическая красота находила отклик в душе православного россиянина, но не более того. Подлинным критерием истинной религии для русского человека всегда был Сам Спаситель, показавший путь к спасению через самопожертвование. «И кто не берёт креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня; Сберёгший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её». [4]
Уже отсюда следует, что русское православное христианство не клонировано с византийского, а является самобытным, данным избранному Богом народу, единственному в мире, готовому разделить крестные муки, но и славу Иисуса Христа.
К сожалению, даже российские церковные иерархи открещиваются от исконной самобытности русского православия, что не может не вызывать протест со стороны некоторых русских патриотов. Но этот вполне закономерный протест слишком часто принимает неадекватные и даже болезненные формы. Например: «Сегодня в официозной России все ворованное (заимствованное, благоприобретённое): элита - от варягов; вера - от евреев; управление - от византийцев и монголов; один дух - от скифов, который те испустили, пройдя и оплодотворив всю Европу так, что та до сих пор помнит амазонок и кентавров. Поэтому в смутные времена, когда надоедает кривляться на чужой манер, в ней проступает воровское, простое и надежное». [5]
И далее: «пришли евреи с христианством - пожгли своих идолов, нарядили русских мужиков в рясы, чтоб казались беременными христианской истиной, ходят, проповедуют еврейские сказки для гоев». [6]
Во-первых, христианство никак не может быть еврейской религией, поскольку евреи, оставаясь верными своей древней традиции, не могут признать Сына Божия и Спасителя мира.
Во-вторых, Святая Русь приняла христианство не от евреев, что очевидно, и даже не от византийцев, что менее очевидно, а непосредственно от Бога.
В-третьих, утверждение, будто в России всё ворованное, является кощунством не только по отношению к России, но и по отношению к Богу, Спасителю и Матери Божией.
Доля истины во всех этих неправомерных постулатов всё-таки есть, но заключается эта истина только в том, что мы действительно не знаем подлинной истории собственного народа. Одной из причин этого печального обстоятельства является византизм, рассматривающий так называемую «дохристианскую историю» Руси через чёрные очки и потому исказивший подлинные обстоятельства и сокровенный смысл Крещения Руси. На самом деле всё было совсем не так, как изображают русско-византийские летописцы, а вслед за ними официальная историческая наука.
Исследования нашей древней истории приходится начинать с Новгородской демократии, поскольку более ранние сведения либо отсутствуют, либо являются недостоверными и даже сомнительными, а то и абсурдными. И эту заведомую ложь, или, скажем мягче, заблуждения европейской исторической науки, нередко повторяют даже такие выдающиеся русские историки, как Н.М.Карамзин. Например: «Собрав исторические достопамятности Славян древних, скажем нечто о языке их. Греки в шестом веке находили его весьма грубым. Выражая первые мысли и потребности людей необразованных, рождённых в климате суровом, он должен был казаться диким в сравнении с языком Греческим, смягчённым долговременною жизнью в порядке гражданском, удовольствиями роскоши и нежным слухом людей, искони любивших искусства приятные. Не имея никаких памятников сего первобытного языка Славянского, можем судить о нём только по новейшим, из коих самыми древними считаются наша Библия и другие церковные книги, переведённые в IX веке Св. Кириллом, Мефодием и помощниками их. Но Славяне, приняв Христианскую Веру, заимствовали с нею новые мысли, и язык их в средних веках без сомнения так же отличался от древнего, как уже отличается от нашего». [7]
Насчёт новых мыслей - сильно сказано, ибо христианство славян оказалось для них не новой религией, а новой формой исконного православного ведизма. Карамзин же верит византийским и европейским историкам, назвавшим славянский ведизм грубым язычеством, вплоть до якобы имевших место человеческих жертвоприношений «языческим истуканам». В данном случае верить следует не Карамзину, а «непризнанному историку» А.С.Хомякову, отмечавшему, что славяне - самая большая отрасль арийских народов, сформировавшихся на древней иранской земле, помнящей прародителя Ноя, чудесным образом спасённого на горах Араратских. Согласно историческому исследованию А.С.Хомякова «Семирамида», восточная часть древнего иранского племени, более развитая в духовном отношении, чем западная, бывшая более прагматичной, разделилась на две ветви, а именно на брахманов и славян. Хомяков пишет: «В наше время, когда люди сохраняют имена, данные их безответному детству, и народы носят бессмысленные прозвища, переданные от поколения к поколению, несмотря на совершенное изменение жизни и языка, собственное имя уже ничего не значит. Не так было в глубокой древности. Там прозвище и имя действительно определяют характер лиц и определяли характер народа. Человек, избирающий своё имя, соглашает его с тем качеством, которым он отличается... Он или действительно обладает им, или имеет притязание на него; но, во всяком случае, в его имени найдётся его идеал человеческого совершенства». [8]
Древнее имя славянин, дошедшее до наших дней, очень точно характеризует славянское племя, и прежде всего русскую нацию, бережнее других сохранившую древние славянские традиции. «Глагол слыть, существительное слово - вот корни названия славянин». [9]
В начале было слово. Эту классическую формулировку с полным правом можно применить к характеристике славянина.
Слово - единственное богатство, которое славяне взяли с собой со своей иранской прародины. И это богатство они сумели сохранить на протяжении веков и даже тысячелетий. Не случайно славянский и санскритский языки - наиболее богатые и совершенные, а также наиболее близкие к своему древнеиранскому корню. В наше время это относится прежде всего к великому русскому языку. «Наконец, сам необыкновенный язык наш есть ещё тайна. В нём все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твёрдых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны - выбирая на выбор меткие названья из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям, имея возможность, таким образом, в одной и той же речи восходить до высоты, не доступной никакому другому языку, и опускаться до простоты, ощутительной осязанью непонятливейшего человека». [10]
В слове выражен образ жизни и коллективный разум народа. Сохранив богатство языка, славяне сохранили и чистоту разума, и, что особенно важно, чистоту веры. Слово определяет судьбу народа, ибо в слове народ пророчествует о себе. В отличие от брахманизма, где слово погрязло в бесплодных абстракциях, у славянина слово воплощается в делах. Не случайно именно славянам принадлежит первенство в освоении всей территории Европы, и именно славяне оказали благотворное умиротворяющее влияние на другие европейские народы. Хомяков, в частности, настаивает, что корни латинского языка следует искать в языке славянском, а это значит, что не без влияния славян, осуществляющееся через язык и образ мышления, римляне приняли христианство ещё до того, как оно пришло на русскую землю.
Эти соображения Хомякова помогают понять многие явления древней русской жизни, в том числе и древнюю Новгородскую республику. Республику эту с её знаменитым Новгородским вече, сведения о которой довольно смутны, называют древнейшим из известных примеров русского демократического государства. Однако определение это страдает неточностью. Более точным было бы определить Новгородскую республику как пример народного социализма. «Ещё одним историческим примером реальной демократической республики научно признаётся Господин великий Новгород. Как всем известно, в этом государстве главным органом народного самовыражения было вече, понимаемое, как общенародное собрание граждан для выражения своей воли». [11]
Это - поверхностное суждение, не раскрывающее истину. На самом деле вече было общенародным собранием граждан для познания воли Бога, на основании которой и формировалась общая воля граждан. Вечевой колокол не только собирал граждан на вече, но и взывал к небесам, чтобы узнать Высшую волю. Очевидно, что посредниками между Богом и людьми на вече выступали ведические волхвы, через которых воля неба транслировалась всему народу.
Новгородская демократия так же противоположна демократии европейской, а вместе с ней и античной, как русская цивилизация противоположна цивилизации европейской. Это не была «власть народа» в европейском понимании, ибо народ не может властвовать над самим собой. Рабов, не считающихся народом, у новгородцев никогда не было, в отличие от коллективного рабовладения древних афинян. Новгородская демократия - это признанная власть Бога, к Которому новгородцы, собираясь на вече, обращались не только для защиты, но и для совета по самым различным вопросам. Если правильно, что вече - совет, так именно в том смысле, что это совет с Богом, ибо только Бог может разрешить любые споры и затруднения. Слабость европейской демократии заключается в том, что она считает себя вершиной социального устройства и отрицает все остальные способы управления обществом. Сила новгородской демократии в том, что она ничего не отрицает. Более того, она способна отрицать саму себя, перейдя на более высокий уровень социального управления в соответствии с изменившимися внешними и внутренними условиями, что и произошло в действительности.
Этот уникальный для человечества процесс Карамзин назвал началом российской истории, хотя на самом деле начало это теряется в более отделённой древности. «Начало Российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай: Славяне добровольно уничтожают своё древнее правление, и требуют Государей от Варягов, которые были их неприятелями. Везде меч сильных или хитрость честолюбивых вводили самовластие... В России оно утвердилось с общего согласия граждан: так повествует наш Летописец - и рассеянные племена Славянские основали государство, которое граничит ныне с древнею Дакиею и с землями Северной Америки, с Швециею и с Китаем, соединяя в пределах своих три части света... Нестор пишет, что Славяне Новгородские, Кривичи, Весь и Чудь отправили посольство за море, к Варягам-Руси, сказать им: Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет; идите княжить и владеть нами. Слова простые, краткие и сильные». [12]
Отсюда видно, что монархия возникла на Руси не как аппарат угнетения, а как способ самоуправления народа. Решение пригласить Рюрика на княжение могло быть принято только на вече и по внушению Бога. Карамзин ошибся, назвав варягов неприятелями. Варягами называли, во-первых, поморов, живших на побережье и являющихся русскими по происхождению. Во-вторых, варяги - не отдельное племя, а воинское братство, давшее клятву на верность Всевышнему Богу. Именно поэтому к ним обращались за помощью и защитой соседние племена. Сама идея приглашения на княжение чужаков-варягов представляется красивой, но неправдоподобной легендой. Иное дело, если Рюрик и его варяжское окружение, в том числе и его родственник Олег, были славянами, имеющими с новгородцами общий язык, обычаи и религиозные обряды. В этом случае обращение к ним за помощью в трудный исторический момент не вызывает никаких недоумений.
И действительно, Иоакимовская летопись, «Российская история» Татищева, словарь Брокгауза и Ефрона и другие источники прямо утверждают, что Рюрик был внуком новгородского князя Гостомысла, сыном его дочери Умилы. Рюрик был призван вместе с братьями на княжение в земли Новгородские, потому что все четыре сына Гостомысла умерли или погибли на войнах. О братьях Рюрика ничего не известно. Некоторые историки, в том числе Д.С.Лихачёв, предполагают, что Синеус и Трувор, в летописи обозначенные как братья Рюрика, в действительности не существовали. Так, Синеус не мог быть белоозерским князем с 862 по 864 год, поскольку археологически существование города Белоозера прослеживается только с Х века. Б.А. Рыбаков считает, что имя «Синеус» представляет собой искаженное «свой род» (шведское sine hus), а «Трувор» - «верная дружина» (шведское thru varing). Таким образом, Рюрик приходит княжить не со своими двумя братьями, а со своим родом и верной дружиной. Отсюда нельзя делать вывод, что род Рюрика имеет шведские корни. В данном случае некоторые заимствования из шведского языка так же естественны, как и многочисленные заимствования из других языков, от соседних с руссами племён.
Рюрик основал династию правителей России - Рюриковичей, избранников Божиих. Смысл этого революционного события состоял в том, что Русь необходимо было спасать от раздробления на мелкие княжества, враждебные друг другу, а также от язычества, постепенно вытесняющего исконную религию православного ведизма и уничтожающего единое духовное пространство. Спасать Русь нужно было и от многочисленных врагов, пытающихся захватить русские земли. В связи с этим призвание Рюрика на княжение правомерно рассматривать как религиозный подвиг народа, явившийся и первым шагом к принятию христианства, закрепившего объединение Руси в единое государство, посвящённое Богу. Правдоподобным и знаменательным представляется известное свидетельство, что Рюрик прибыл в земли Новгородские в годовщину Рождества Богородицы. Дело, видимо, в том, что во времена Рюрика и его ближайших потомков в результате многочисленных княжеских междоусобиц ведизм сдавал свои позиции в пользу язычества, когда каждое княжество, преследуя эгоистические цели, провозглашало собственных богов.
Только принятие христианства могло спасти православный ведизм, включив его частью нового, христианского Православия. Ключевой фигурой в этом «оздоровительном процессе» является Олег, сподвижник Рюрика и воспитатель малолетнего князя Игоря. Не случайно современники прозвали Олега вещим. Историческая роль вещего Олега выглядит противоречивой, однако эти противоречия по большей части кажущиеся или даже приписанные историками. Например, у Карамзина читаем: «Гораздо важнее и достовернее то, что летописец повествует о следствиях кончины Олеговой: народ стенал и проливал слёзы. Что можно сказать сильнее и разительнее в похвалу государя умершего? Итак, Олег не только ужасал врагов, но был ещё любим своими подданными. Воины могли оплакивать в нём смелого, искусного предводителя, а народ - защитника. Присоединив к державе своей лучшие, богатейшие страны нынешней России, сей князь был истинным основателем её величия... Мудростью правителей цветут государства образованные: но только сильная рука героя основывает великие империи и служит им надёжной опорою в их опасной новости. Древняя Россия славится не одним героем: никто из них не мог сравниться с Олегом в завоеваниях, которые утвердили её бытие могущественное... Но кровь Аскольда и Дира осталась пятном его славы». [12]
Продолжение