КАК МАСОНЫ ХОТЕЛИ ОСКОПИТЬ РОССИЮ.
Различные народы нашей планеты имеют не только генетическое происхождение. Например, происхождение американцев - отнюдь не генетическое, а юридическое. Северную Америку колонизировала разноплеменная шваль из многих европейских государств, сектанты, беглые преступники, к ним добавлялись африканские невольники, китайцы, японцы, эмигрантское отребье всех мастей, а объединяющим началом становились американские законы, и полноценными американцами оказывались люди, получившие гражданство США.
Происхождение русского народа иное. Оно не генетическое, как у евреев, не юридическое, как у американцев, а духовное. Разумеется, у русских были и многочисленные генетические предки, как же без них? Но народ родился из многих составляющих в X в. в таинстве Крещения Руси. До того были поляне, кривичи, словене, вятичи, древляне, тиверцы и пр. - отнюдь не “племена”, а разные славянские народы, отличавшиеся и по происхождению, и по обычаям, и по религиозным обрядам, нередко враждовавшие между собой. Были и финские народы - меряне, мурома, нарова, ижора, чудь, весь, балтские - галинды, угорские - берендеи. Были варяги - прибалтийские славяне и скандинавы. В купель входили разными, а выходили русскими. Отныне их связывала не только принадлежность к одному государству, но и общая система ценностей, общее мировоззрение, Вера.
Долгое время именно Вера являлась главным индикатором, русский ты или нет. Допустим, Ростов вплоть до конца XI в. разделялся на Чудский конец с капищем мерянского божества и Русский с православным храмом. Между собой они уживались мирно, вместе вели хозяйство, меряне повиновались княжеским властям, исправно платили подати, но в вопросах религии уступать не желали и проповедников к себе не допускали. Если же мерянин крестился, он уже считался русским, должен был переселяться с Чудского конца к единоверцам.
Аналогичное положение сохранялось позже. В XIV - XV вв. на Русь во множестве перетекали из Орды татары. Они могли сохранять свои обычаи, исповедовать ислам, в этом случае они считались “служилыми татарами”, большие их общины существовали в Касимове, Юрьеве, Тарусе, Москве. А принявшие крещение превращались в русских, сливались с русской служилой знатью. Таким же образом в XVI - XVII вв. становились русскими кабардинцы, адыги, немцы, шотландцы, англичане, французы, голландцы, поляки, принимавшие Православие. При освоении Сибири и Дальнего Востока обязательного крещения для автохтонного населения не требовалось. Но те, кто крестился добровольно, выбывали из разряда “ясачных” и тоже считались русскими.
Но и православные украинцы, белорусы, жившие в Речи Посполитой, называли себя не иначе как русскими. Само слово Украина понималось сугубо в прямом значении этого слова - окраина. Была “польская украина”, “московская украина”, “слободская украина”, “крымская украина”, Сибирь именовали “сибирской украиной”. Ну а Львовщина в составе Польши носила название “Русское воеводство”. Повстанческие предводители Тарас Трясило, Сулима, Павлюк, Остряница, Богдан Хмельницкий призывали под свои знамена именно “русских”, “за веру русскую” - так именовали Православие, четко определяя его как национальную конфессию. Подавлявшие восстания поляки пользовались той же терминологией, и на сеймах принимали поставления о карательных экспедициях, чтобы “всех русских вырубить”.
После присоединения Украины к России возникла потребность как-то отличать ее жителей от населения остальной части страны (а это отличие было юридическим, Украине предоставили очень широкие права внутреннего самоуправления). Сперва употребляли слово “казаки”, поскольку Богдан Хмельницкий скопом причислил к казакам всех крестьян и горожан, примкнувших к восстанию. Позже ввели обозначение Малороссия, малороссы. И вплоть до 1917 г. в Российской империи вообще не существовало учета по национальностям. Только по вероисповеданиям. В документах указывалось “православный” - подразумевалось “русский”. К ним относились и украинцы, белорусы, обрусевшие немцы, крещеные буряты, якуты и т.д.
Но и само по себе Православие периодически испытывало разрушительные влияния, причем с разных сторон. Иногда они внедрялись целенаправленно врагами нашей страны - которые тоже разобрались, что народ и государство цементирует Вера. Значит, для сокрушения России требуется расшатать и подорвать ее. А иногда такие воздействия носили случайный характер. Задолго до крещения Руси на ее территорию проникали не только христианские проповедники. Ведь в христианских странах велась борьба с ересями, и их приверженцы разбегались кто куда, в том числе и на русские земли.
В 989 г. св. Владимир Креститель послал своего дядю Добрыню для крещения Новгорода. Ожесточенное сопротивление ему организовали вовсе не язычники - народ взбунтовал “волхв” Богомил. Прозвище указывает на его принадлежность к богумилам, болгарской манихейской секте. Она объявляла, что Бог создал “высший” мир, а земной мир и людей сотворил сатана и властвует в нем. Запрещала поклоняться кресту, поучала, что церкви населены демонами, и каждый человек - вместилище демона. А чистые одни лишь богумилы. Отрицались браки, но практиковались свальные оргии. Как раз в это время в Болгарии и Византии развернулись гонения на богумилов, и некоторые сочли за лучшее отправиться на север. Как видим, для еретиков было ничуть не зазорно объединяться с язычниками против Православия. В 1071 г. два “волхва” подняли восстание возле Ярославля, с толпой в 300 человек дошли до Белоозера, зверски убивая женщин. Мятеж подавил воевода Ян Вышатич, он допросил пойманных “волхвов” о их верованиях, и рассказ, зафиксированный в летописях, опять оказывается не языческим, он в точности соответствует той же богумильской ереси.
Лжеучения проникали и из других стран. “Окном” для них стал Новгород, тесно связанный торговлей с Западной Европой. В 1310-х гг какую-то ересь принялся проповедовать новгородский протопоп Вавила, критикуя церковные уставы и порядки. К нему пристали “мнозии от причта церковна и мирян”. Вавилу поддержал и тверской епископ Андрей. Митрополит Владимирский и Всея Руси св. Петр созвал Освященный Собор, его активно поддержал московский князь Иван Калита. В результате митрополит “помосчию и заступлением князя Ивана Даниловича преодоле и проклят того еретика” (Вавилу), “а сам иде по градам, поучая право верити, и укроти молву, а смущение диаволе прогна”.
Потом в Новгороде обнаружилась так называемая ересь стригольников. Но и ее удалось быстро искоренить. А в 1470 г. новгородская верхушка решила отложиться от Руси, пригласила из Литвы князя Михаила Олельковича, и в его свите прибыл из Киева астролог и каббалист “жидовин именем Схария”, обольстил нескольких священников, и возникла ересь жидовствующих. Она действовала строго конспиративно, маскировалась под православных, и одолеть ее не удавалось очень долго. Секта распространялась “по верхам” общества, старалась вовлечь иерархов церкви, высших государственных сановников. Еретики протащили на престол митрополита Всея Руси своего ставленника Зосиму, к ним примкнули богатейший боярский клан Патрикеевых, жена царевича Ивана Молодого Елена Волошанка, их сын Дмитрий.
Готовился государственный переворот. Для этого жидовствующие оклеветали жену государя Ивана III Софью Палеолог, царевича Василия, разгромили их окружение. Стараниями св. Иосифа Волоцкого и других верных защитников Православия сектантов одолели. Пришлось неоднократно собирать Освященный Собор, несколько человек были казнены, прочие отправлены в тюрьмы и ссылки. Но ересь выжила. Ее апологеты научились более тщательно скрываться, выступали под маркой “нестяжателей”, “заволжских старцев”. Жидовствующий Василий Патрикеев превратился в “старца” Вассиана Косого, вернулся из ссылки в Москву, при покровительстве единомышленников стал могущественным советником при великом князе Василии III. Оклеветал св. Иосифа Волоцкого, а с другими противниками вообще не церемонился. Когда священник Серапион из Заволжья доложил, что среди местных сторонников Вассиана гнездится ересь, “старец Васьян попа просил на пытку”, и его запытали до смерти.
Только через 20 лет Вассиан попался на связях с боярской оппозицией, был осужден и закончил жизнь в заточении. Но секта опять уцелела, давала новые метастазы, каждый раз поддерживала заговоры, вовлекла в свою деятельность два монастыря. В 1553 - 1554 гг целую серию Освященных Соборов провел молодой царь Иван Грозный. Однако главные осужденные, Артемий Пустынник и Феодосий Косой, вообще избежали наказания, благополучно бежали за границу. Это было совсем не удивительно, ведь их единомышленники и покровители оставались в верхушке государственных структур. К жидовствующим принадлежали ближайшие советники царя Сильвестр и Адашев, претендент на престол Владимир Старицкий со своими родственниками, князь Курбский и ряд других оппозиционных бояр, архиепископ Новгородский Пимен с несколькими церковными иерархами. Лишь введением на Руси чрезвычайного режима, опричнины, и суровыми карательными мерами Иван Грозный сумел уничтожить эту заразу. Но, опять же, какие-то корешки остались....
В народной толще жило и древнее язычество. Оно постепенно блекло, вырождалось. Люди забывали смысл языческих ритуалов, и сами эти ритуалы превращались в безобидные народные обряды, разнобразившие и украшавшие русскую жизнь - колядовали перед Рождеством, устраивали кулачные бои и катания на санях на Масленицу, жгли чучело зимы, по весне водили хороводы, играли в горелки, прыгали через костры на Купалу, праздновали “зажинки”, “обжинки”, “осенины” и т.д. Но кое-где сохранялись и языческие учения, появлялись проповедники. В 1550 г. Стоглавый Собор отмечал: “По погостам и селам ходят ложные пророки, мужики и жонки, девки и старые бабы, наги и босы и волосы отрастив и распустя, трясутся и убиваются”, утверждают, что им являются те или иные святые, и от их имени наставляют людей.
Существовала и литература, перенявшая христианскую символику, но по сути языческая. Например, уже в XIX в. исследователи обратили внимание на “Стих о Голубиной книге”. Там излагается легенда о сотворении мира. Дескать, белый свет взялся от Бога, солнце - от Его лица, луна - от груди, зори - из очей, ветры - от Духа Святого, а мир создан от Адама, камни из его костей, земля из плоти. Из Адама сотворены и люди, причем цари из головы, а крестьяне из колена. Сюжет мифа в точности соответствует гимну “Пурушасукта” из “Ригведы”, где описывается сотворение мира и людей из различных частей тела первочеловека Пуруши (а языческая вера славян была близка к ведической религии древних индусов). С XV в. известны апокрифический “Апокалипсис Петра”, всякие “Хождения по мукам”, где явно прослеживаются орфические учения, сходные с античным язычеством. В других апокрифах однозначно сквозит учение гностиков.
До поры до времени антихристианские явления прятались отдельными очагами где-нибудь в глубинке. Светские власти туда не добирались и не замечали их, а священников вплоть до конца XVII в. избирали сами прихожане, неугодных могли выпроводить. Изменила ситуацию трагедия церковного раскола. Но только не стоит путать раскольничество и старообрядчество. На разницу между ними впервые обратил внимание Петр I. В 1722 г. он побывал у гребенских казаков. До них на далекой окраине церковные реформы Никона попросту не дошли. Они великолепно несли службу, повиновались начальству, но наотрез отказывались креститься тремя перстами. Петр указал, что “расколу в них нету” и распорядился их не трогать. Этот прецедент распространился на остальные казачьи войска, и последующие цари подтверждали решение Петра. Так, Николай I в 1850 г.повелел именовать раскольниками только “вредные секты”, а казаков, всего лишь сохранявших обычаи предков, называть староверами и не преследовать.
Надо сказать, что и в народе раскольничество поначалу не имело массовой опоры. В 1670 г. Стенька Разин повел на Москву голытьбу под лозунгом защиты патриарха Никона, якобы несправедливо низложенного и сосланного боярами. Раскол подпитывала лишь небольшая часть духовенства и оппозиционная знать - князь Хованский, боярыня Морозова, княгиня Урусова и др., отнюдь не простонародье. Но в 1676 г. скончался царь Алексей Михайлович, и на трон взошел Федор Алексеевич, слабый и болезненный. При нем власть захватили молодые фавориты, была доломана система “народной монархии”, построенной еще Иваном Грозным. Упразднилось местное выборное самоуправление. Был ликвидирован Тайный приказ, контролировавший деятельность всех государственных структур и должностных лиц. Исчезло “челобитное окно” во дворце, через которое любой человек мог подать жалобу непосредственно царю. Покатились хищничества и злоупотребления.
Федор (а не Петр) при участии сестры Софьи повел реформы по “европеизации” России. Внедрялись польские моды, обычаи, роскошь, все это ударило по крестьянам, росли налоги, усилилась их эксплуатация помещиками. Царь по примеру Запада развернул борьбу с нищими, повелев их “определять в работы”. Отменил указ своего отца о невыдаче беглых, записавшихся на военную службу. А в 1682 г. умер Федор, власть перехватила его сестра Софья Алексеевна, канцлером стал ее фаворит Голицын, слепо преклонявшийся перед Западом. Софья, чтобы завоевать популярность, раздавала приближенным огромные награды, измерявшиеся тысячами крестьянских дворов. Вчерашние свободные крестьяне вдруг оказывались крепостными. “Европейские” реформы правительница углубила. В России было разрешено католическое богослужение, дозволен въезд иезуитов. В угоду Западу начали совершенно ненужную в тот момент войну против Турции, в походах на Крым Голицын бездарно погубил две армии.
Вот тогда-то, при Федоре и Софье, раскольничество приняло массовый характер. В скиты устремились преследуемые нищие, дезертиры, беглые крестьяне. Раскол был движением не только духовным, а в первую очередь политическим, антигосударственным. Призывалось “удалятися и бегати” - не платить податей, не признавать властей, вообще исключить себя из структуры государства. Но “беганием” не ограничивались. Например, расколоучитель Кузьма Косой, устроивший Усть-Медведицкий скит на Дону, договаривался со степняками и скликал к себе всякий сброд, рассылая по стране “прелестные письма”: “ За нас многие орды и калмыки, не покинет нас и Чаган Богатур, и Ногай-мурза, как пойдем на Москву, замутим всеми…” Как видим, “неповрежденная вера” становилась лишь предлогом. Она отнюдь не препятствовала союзу с нехристями, главное - “замутить”.
В 1708 г. некрасовцы вообще передались в подданство крымского хана и турок. Из них состояла личная гвардия хана и султана, в татарских набегах на Русь они шли в авангардах, показывали дороги, рубили и захватывали в рабство соплеменников. Внутри общины сохраняли “старую веру”, а ради этого признавалось совсем не грешным служить врагам Отечества, резать русских. В 1807 г. на Дунае некрасовцы учинили даже массовую резню старообрядцев-липован, которые жили в эмиграции, но в очередной русско-турецкой войне доброжелательно встретили царские войска. Участвовали и в подавлении восстаний православных балканских народов…
Кроме бунтарских и изменнических, раскол породил другие гиблые течения вплоть до самосожженчества. Оно имело с “неповрежденной верой” еще меньше общего, чем предательство: ни одна христианская конфессия не приемлет самоубийство. По христианским канонам, это самый страшный грех, страшнее убийства ближнего. Самоубийца сам, своей волей отвергает душу, дарованную ему Богом. Причем жуткие “гари” вовсе не были спасением от гонителей, от карательных экспедиций. Дело обстояло с точностью до наоборот. Сперва начались самосожжения, и именно они заставили власти всерьез взяться за раскольников.
Это была особая теория, близкая манихейству. Людям внушали, что Церковь погибла, наступило “царство антихриста”, он стал хозяином всего материального мира. Значит, надо высвободить душу из погибшего мира, в том числе из собственного тела. Задолго до раскола, в 1630-х некий “старец” Капитон проповедовал необходимость “самоуморения”. Подобные учения получили дальнейшее развитие. А реформы Никона, призывы к потиводействию Аввакума, добавившиеся “западные” нововведения Федора Алексеевича и Софьи создали благодатную почву для их распространения. Люди были сбиты с толку, теряли духовные ориентиры, ударялись в “богоискательство” по собственному разумению, чем и пользовались изуверские учителя.
Был выработан сложный ритуал, к самосожжениям готовились задолго, в несколько этапов. Первая ступень предполагала бегство от мира. Учителя собирали большую общину желающих “спастись”. Вторая ступень - крещение “в Ердане”. Каждого, кто приходил в общину, обязательно перекрещивали. Иногда по мере прибытия, иногда коллективно, большими партиями. А третьей ступенью становилось “крещение огненное”. Для этого совместными усилиями возводили строение, чтобы вместило всех. Иногда оно требовалось очень большое - так, в 1677 г. в Тобольском уезде сжигались 1700 человек, “добродетельные мужие, девы и отрочата”. Строение обкладывали соломой и хворостом, участники обряда полностью раздевались, как для обычного крещения, и с молитвами и песнопениями предавали себя огню. Причем учителя-подстрекатели нередко уклонялись от общей участи - ведь они “обязаны” были еще задержаться в “антихристовом” мире, чтобы помочь “спастись” другим.
Раскол единого духовного целого, разброд в умах, позволяли набирать последователей не только проповедникам самоубийства. В это же время, в конце XVII в., на Руси стали распространяться секты хлыстов. Их происхождение теряется в незапамятных глубинах прошлого, но раньше они ютились где-то в глухомани, небольшими группами, незаметненько, потихонечку, а теперь получили подпитку. Хлысты использовали христианскую терминологию, однако все их “христианство” одной лишь терминологией и ограничивалось. Они сохранили остатки языческих учений и обрядов. В качестве “священной” литературы использовалась та же “Голубиная книга” и прочие подобные произведения. Бог отождествлялся с “красным солнышком”. Богородица с “матерью сырой землей”.
Утверждалось, что Бог живет “на седьмом небе”, “пиво варит”, рисовалось подобие языческого рая - на небе стоят “грады, сады зелены”. При покаяниях обращались о прощении грехов как к Господу, так и ко всей природе: “Прости, солнце и луна, небо и звезды, и матушка сыра земля, пески и реки, и звери и леса, и змеи и черви”. У хлыстов запрещались воровство, блуд, пьянство, требовались дружба, гостеприимство. Но активисты сект богохульно именовались “христами” и “богородицами”, утверждалось, что в них воплощается “святой дух”. В секте чтили какого-то одного земного “христа”, при нем обреталось двенадцать “апостолов”, на роль “богородицы” выбиралась “девица краснолична”, могли добавляться и “пророки”. “Богослужения” представляли собой радения: люди доводили себя до экстаза плясками, кружением, били себя прутьями, палками, цепями. В некоторых сектах радения исполнялись вполне по-язычески, в чем мать родила.
Но и в целом главные ритуалы во многом повторяли древние мистерии “великих матерей” Востока, Малой Азии - например, темные магические таинства “матери богов” Кибелы, справлявшиеся когда-то в ее святилище на горе Ида. В обрядах сохранились даже следы человеческих жертвоприношений, ритуального канибализма: в незапамятные времена так поступали с избранницей, олицетворявшей богиню, хотя у хлыстов жертва стала уже символической. Ночью, около праздника Троицы, они плясали при свечах вокруг большого чана с водой, бичевали себя до крови, взывали в песнях к “богородице- матери земле сырой”. Она выходила снизу, из погреба, выносила блюдо с дарами: изюмом, сладкими ягодами. Угощала собравшихся, помазывала водой. Ее саму торжественно омывали, срезали сосок и, измельчив его на частички, кощунственно “причащались плотью и кровью”. Это считалось высшей хлыстовской “святыней”.
А запрещение блуда ничуть не распространялось на общие оргии - после радений свечи гасились, и в темноте месились кто с кем. Забеременеть от неизвестного отца признавалось “от бога”. Такая женщина объявлялась новой “богородицей”, а зачатые в ритуалах дети должны были стать “христами” и “пророками”. Сектантов обнаружили. Первое судебное дело прошло в 1716 - 1717 г.г. Не помогло. В 1732 - 1733 г.г. возникло новое большое дело, 3 человека было казнено, 116 бито кнутом и сослано. Но в 1745 г. секту вскрыли в Москве. К ответственности привлекли аж 416 человек, из них 62 учителя и “пророка”. Среди подсудимых оказались все монахини Ивановского и Варсонофьевского монастырей. Развернулись поиски по стране. Хлыстов выявляли, пороли, целыми “кораблями”, т.е. сектантскими общинами, ссылали в места не столь отдаленные, но тем самым разносили заразу на новые территории.
И в этот же период, в XVIII в., верхушка российского общества стала заражаться западным “просвещением”. Часть дворян задрала носы, совершенно оторвалась от “сиволапого мужичья”, околачивалась по столицам, заграницам, и не обращала внимания на своих крестьян. По деревням бродили не пойми какие “старцы” и “старицы”, образовывались секты неведомых направлений. Другие дворяне, наоборот, понесли приобретенную “мудрость” простонародью. Например, уже позже, в XIX в., отец известного историка Костомарова, ярый атеист, принялся учить крепостных, что Бога нет. На этом поприще он сумел достичь заметных успехов - собственные дворовые убили его и ограбили. Рассудили: если Бога нет, и после смерти “ничего не будет”, так зачем же себя ограничивать? Впрочем, в отличие от барина, они все же сохранили православную душу. Совесть их замучила, они вышли на церковную паперть перед односельчанами и покаялись, сдались с повинной.
Многие помещики ударились и в масонские учения. Делились полученными “откровениями” с приближенными крепостными, и вдруг выяснилось, что они четко сходятся с… хлыстовскими. Хотя ничего сверхъестественного в таком совпадении не было. Ведь масонские теории родились на базе древних гностических и каббалистических учений, черпали “тайную мудрость” из тех же языческих мистерий Востока, Египта, античного Средиземноморья. В общем-то смычка “просвещенных” дворян-масонов и полуграмотных крестьянских сектантов вышла очень любопытной. Самые низкопробные масонские журнальчики и брошюрки мистического содержания, попадая в хлыстовскую среду, начинали играть роль “священных писаний”. Бывало и так, что сам барин или барыня примыкали к секте, становились ее руководителями и “духовными” иерархами.
Это получалось выгодно для обеих сторон. Для барина его крепостные оказывались теперь “духовными чадами” - значит, будут послушными, не убегут, воздержатся воровать и отлынивать от работы. А если еще секта была экзотической, со скаканием нагишом, с общими “священными” блудилищами, хозяин имел полный набор пикантных развлечений в собственном поместье. Ну а сектанты приобретали в лице масонствующих помещиков надежных покровителей. Да и сельский священник не посмеет идти против барина, посылать жалобы церковному начальству. В результате к началу XIX в. всевозможные секты расплодились самым невероятным и причудливым букетом: “христовцы”, скопцы, богомилы, монтане, контовщики, молельщики, купидоны, ханжи, вертуны, прыгуны, телеши, ляды, дырники, фармазоны, наполеоновы дети, духоборцы, иконоборцы, жидовствующие и т.д.
ПРОДОЛЖЕНИЕ