Под выстрелы можно спать.
Говорит Максим Громов, писатель, бывший политзаключенный, инициатор проекта «Дети войны»:
- Градус взаимной ненависти в обществе зашкаливает, страшно стало открывать Фейсбук и ЖЖ. Люди, вчера обнимавшиеся в автозаках, сегодня готовы вцепиться друг другу в глотку. Это касается и моих друзей, принявших разные стороны: и сторонников Киева, и его противников. Еще год назад я встречался с ними, слушал музыку, дарил им книги русских классиков, а сегодня... Хочется попросить обратно рассказы Чехова и роман «Идиот». Нельзя этим книгам находиться в одном доме с людьми, произносящими все те гадости, которые они произносят. Если сейчас отключат интернет, эти люди выйдут на улицу с ножами и битами и начнут убивать друг друга без каких-либо вопросов и предисловий.
Может быть, дети, чьи фото вы видите, их судьбы, покалеченные из-за нашей взаимной ненависти, хоть немного отрезвят кого-то. Если таких людей окажется хотя бы человек пять-шесть, я буду считать, что жизнь прошла недаром и наша акция удалась. Хватит ненавидеть, давайте спасать тех, кого еще можно спасти!
В России не существует лагерей беженцев, беженцы бывают только во время войны, а официально никакой войны нет. Это называется ПВР, пункты временного размещения. Дети, с которыми мы разговаривали, уверены, что они здесь временно. Окончательный мир наступит через месяц, самое позднее - к весне. И они вернутся домой. Потому что так не может продолжаться вечно. Так не должно продолжаться.
Палаточный лагерь ПВР №1 в окрестностях Донецка Ростовской области.
Артем, 8 лет. Луганская область, станция Ольховая. Приехал в Россию в самом конце августа.
Семья Артема три месяца просидела в подвале. «Только начинаем засыпать, как стреляют. Под выстрелы можно спать, я научился. Пусть стреляют, но пусть только не убивают».
В школу, прямо напротив их дома, попал снаряд. «А еще к нам приходили дяди с оружием, в касках и в черных масках».
Когда вырастет, Артем хочет стать пожарным. За свои восемь лет он видел больше огня, чем многие взрослые.
Виталик, 5 лет. Станичный Луганск, Нижняя Ольховая. Приехали в Россию в середине июля.
Виталик нашел нас сам. Он вышел из палатки и спросил: «Есть у вас русские копеечки? Дайте мне!»
- А что ты хочешь на них купить?
- Больше всего хочу чипсы!
Когда над лагерем пролетает самолет, Виталик расстреливает его из пальца.
- Кто с кем воюет, Виталик?
- Мы.
- А мы - это кто?
- Люди.
- И с кем воюют люди?
- Со снайперами.
Рядом в палатке - Инна, старшая сестра Виталика, ей уже семь.
Первого сентября она должна была пойти в школу, но не успели оформить документы. К тому же дома остался школьный портфель. В спешке его бросили, как и многое другое: платья, книжки, утварь.
Больше всего Инна скучает по бабушке, оставшейся в Луганске, и по украинскому борщику, который она готовила. Здесь, в России такого никто не варит.
Виталик, 10 лет. Станица Луганская. Приехали 31 августа.
«Мы ждали до последнего, - говорит Виталик, - уехали, когда начали бомбить школы. Ночью я не спал, а последнее время и днем. Я не знаю, почему они воюют, но я так не хочу, так жить невозможно».
Когда вырастет, Виталик хочет стать футболистом. В этом смысле ему повезло. За длинными рядами палаток и стоянкой камазов разбито футбольное поле. Поставили простенькие ворота, откуда-то взяли мяч. Правда, играют там в основном эмчээсники, а не дети.
Брат Виталика Женя ни о чем не жалеет, кроме друзей, которые остались на родине:
- Таких друзей у меня уже не будет, а остальное можно нажить. Мы решили остаться в России, но я лучше бы дома жил. Возвращаться нам по большому счету некуда. Школы нет, больницу разбомбили. Знаете, что самое тяжелое? Когда находишь осколки у себя во дворе. Мы сидели на скамейке, после первого же выстрела зашли в дом. А на следующее утро увидели, что в это место попал снаряд. Вот это чувство, когда понимаешь, что могли убить, это я надолго запомню. У знакомых во дворе три ракеты упало. Крышу побило, окна. Рядом дома уничтожены. И так продолжалось три месяца чуть не каждый день, с редкими перерывами.
- Тебе шестнадцать, через два года - призывной возраст. Если бы пришлось воевать, ты пошел бы?
- Нет, никогда.
Пункт временного размещения в городе Миллерово.
Леша, 7 лет. Луганск. Приехал в Россию в начале лета.
Дома у Леши остались планшет и все игрушки: вертолет, машинки, было много всего. Но главное - родители. Он приехал в Россию с бабушкой, папа и мама в Луганске.
В палате, где он живет, довольно много детей, но почти не слышно шума и смеха, лица хмурые.
- Я никогда не улыбаюсь, - говорит Леша. - Не хочется.
Даша, 11 лет, Луганск. Приехала 15 июня.
«Помню звук сирены. Гудит сирена, я сижу дома и молча о чем-то думаю. Я не знаю о чем, я просто оцепенела. Папа у меня там остался. Когда война началась, он не захотел ехать, потому что работа. Уж как я маму умоляла, чтоб она папу вызвала. Но связь была только один раз. Папа сказал, что все хорошо, и связь оборвалась (плачет). Люди уезжают в другие города, есть разные программы, но я хочу домой, я хочу к папе!».
Интервью: Ян Шенкман
PS. Благодарим за помощь в организации материала Александра Шнайдера из благотворительного фонда «Белый ангел», Сергея Пчелинцева из движения «В защиту детства» и Наталью Аксенову из городской администрации Миллерово.
www.novayagazeta.ru
- Градус взаимной ненависти в обществе зашкаливает, страшно стало открывать Фейсбук и ЖЖ. Люди, вчера обнимавшиеся в автозаках, сегодня готовы вцепиться друг другу в глотку. Это касается и моих друзей, принявших разные стороны: и сторонников Киева, и его противников. Еще год назад я встречался с ними, слушал музыку, дарил им книги русских классиков, а сегодня... Хочется попросить обратно рассказы Чехова и роман «Идиот». Нельзя этим книгам находиться в одном доме с людьми, произносящими все те гадости, которые они произносят. Если сейчас отключат интернет, эти люди выйдут на улицу с ножами и битами и начнут убивать друг друга без каких-либо вопросов и предисловий.
Может быть, дети, чьи фото вы видите, их судьбы, покалеченные из-за нашей взаимной ненависти, хоть немного отрезвят кого-то. Если таких людей окажется хотя бы человек пять-шесть, я буду считать, что жизнь прошла недаром и наша акция удалась. Хватит ненавидеть, давайте спасать тех, кого еще можно спасти!
В России не существует лагерей беженцев, беженцы бывают только во время войны, а официально никакой войны нет. Это называется ПВР, пункты временного размещения. Дети, с которыми мы разговаривали, уверены, что они здесь временно. Окончательный мир наступит через месяц, самое позднее - к весне. И они вернутся домой. Потому что так не может продолжаться вечно. Так не должно продолжаться.
Палаточный лагерь ПВР №1 в окрестностях Донецка Ростовской области.
Артем, 8 лет. Луганская область, станция Ольховая. Приехал в Россию в самом конце августа.
Семья Артема три месяца просидела в подвале. «Только начинаем засыпать, как стреляют. Под выстрелы можно спать, я научился. Пусть стреляют, но пусть только не убивают».
В школу, прямо напротив их дома, попал снаряд. «А еще к нам приходили дяди с оружием, в касках и в черных масках».
Когда вырастет, Артем хочет стать пожарным. За свои восемь лет он видел больше огня, чем многие взрослые.
Виталик, 5 лет. Станичный Луганск, Нижняя Ольховая. Приехали в Россию в середине июля.
Виталик нашел нас сам. Он вышел из палатки и спросил: «Есть у вас русские копеечки? Дайте мне!»
- А что ты хочешь на них купить?
- Больше всего хочу чипсы!
Когда над лагерем пролетает самолет, Виталик расстреливает его из пальца.
- Кто с кем воюет, Виталик?
- Мы.
- А мы - это кто?
- Люди.
- И с кем воюют люди?
- Со снайперами.
Рядом в палатке - Инна, старшая сестра Виталика, ей уже семь.
Первого сентября она должна была пойти в школу, но не успели оформить документы. К тому же дома остался школьный портфель. В спешке его бросили, как и многое другое: платья, книжки, утварь.
Больше всего Инна скучает по бабушке, оставшейся в Луганске, и по украинскому борщику, который она готовила. Здесь, в России такого никто не варит.
Виталик, 10 лет. Станица Луганская. Приехали 31 августа.
«Мы ждали до последнего, - говорит Виталик, - уехали, когда начали бомбить школы. Ночью я не спал, а последнее время и днем. Я не знаю, почему они воюют, но я так не хочу, так жить невозможно».
Когда вырастет, Виталик хочет стать футболистом. В этом смысле ему повезло. За длинными рядами палаток и стоянкой камазов разбито футбольное поле. Поставили простенькие ворота, откуда-то взяли мяч. Правда, играют там в основном эмчээсники, а не дети.
Брат Виталика Женя ни о чем не жалеет, кроме друзей, которые остались на родине:
- Таких друзей у меня уже не будет, а остальное можно нажить. Мы решили остаться в России, но я лучше бы дома жил. Возвращаться нам по большому счету некуда. Школы нет, больницу разбомбили. Знаете, что самое тяжелое? Когда находишь осколки у себя во дворе. Мы сидели на скамейке, после первого же выстрела зашли в дом. А на следующее утро увидели, что в это место попал снаряд. Вот это чувство, когда понимаешь, что могли убить, это я надолго запомню. У знакомых во дворе три ракеты упало. Крышу побило, окна. Рядом дома уничтожены. И так продолжалось три месяца чуть не каждый день, с редкими перерывами.
- Тебе шестнадцать, через два года - призывной возраст. Если бы пришлось воевать, ты пошел бы?
- Нет, никогда.
Пункт временного размещения в городе Миллерово.
Леша, 7 лет. Луганск. Приехал в Россию в начале лета.
Дома у Леши остались планшет и все игрушки: вертолет, машинки, было много всего. Но главное - родители. Он приехал в Россию с бабушкой, папа и мама в Луганске.
В палате, где он живет, довольно много детей, но почти не слышно шума и смеха, лица хмурые.
- Я никогда не улыбаюсь, - говорит Леша. - Не хочется.
Даша, 11 лет, Луганск. Приехала 15 июня.
«Помню звук сирены. Гудит сирена, я сижу дома и молча о чем-то думаю. Я не знаю о чем, я просто оцепенела. Папа у меня там остался. Когда война началась, он не захотел ехать, потому что работа. Уж как я маму умоляла, чтоб она папу вызвала. Но связь была только один раз. Папа сказал, что все хорошо, и связь оборвалась (плачет). Люди уезжают в другие города, есть разные программы, но я хочу домой, я хочу к папе!».
Интервью: Ян Шенкман
PS. Благодарим за помощь в организации материала Александра Шнайдера из благотворительного фонда «Белый ангел», Сергея Пчелинцева из движения «В защиту детства» и Наталью Аксенову из городской администрации Миллерово.
www.novayagazeta.ru