Прятки
Плотнопозавтракав рисом, перемешанным с собачьей тушенкой в желе, буляка выходит на крыльцо, вдыхает морозный воздух широкой своей грудью, и с удовлетворением оглядывает подведомственную ему территорию. Все тихо, спокойно, и директор уж было собирается отбыть назад, в блаженное креслице, как вдруг замечает шевеление под сараем.
В крупной щели под досками мелькает чей-то хвост.
Буль взметывается, несется к сараю и начинает вопить не своим голосом: я тебя слышу! я тебя вижу! выходи, враг!
Под сараем тихо.
Буль надрывается, как оглашенный: враг не пройдет! здесь я директор! выходи, хуже будет.
Под сараем сидит всего лишь котей Минюша, и выходить он не спешит. Ему интересно помотать нервы бульке, которого он в грош не ставит, оседлав еще в раннем детстве, когда его, двухмесячного подобрашку, принесли в теплый дом и поставили перед фактом: начальник здесь уже есть.
- Был! - хладнокровно сказал приемыш, и завалился на спину прямо перед носом буляки: давай играть!
- Кто ты такой, чтобы я тебя боялся? - нагло вывернувшись и абсолютно ничего не боясь, говорит на этом, подтверждающем его слова снимке, котей.
Так и повелось. Теперь начальником буду я! - провозгласил молодой, да ранний котяша.
Буль снисходительно отнесся к нахальному ничтожеству. Любит с ним побегать, помотаться по участку, терпеливо сносит царапины, но всерьез не воспринимает. Маленький! Что с него возьмешь?
Под сараем все еще тихо. Буль угрожает стереть врага в порошок уже минут десять, даже охрип.
Наконец, из-под доски вылазит малый, и увещевательно мякает:
- Ну, что ты надрываешься? Это я, я. Всего лишь я.
И приближает свой наглый носишко к носу буля. - Нюхай! Убедись!
Буль разочарованно опускает воинственно торчавший хвост, и не солоно хлебавши идет к дому.
- Зато все спокойно, - ворчит он. - А ты, Минька, еще получишь...
Другое котовье развлечение - выскочить на глазах у буля из собачьей дверцы на улицу, тут же вернуться, и, просунув лапу, скрести ею по дверце: слабо тебе, буль, меня поймать?
Буль, дурак, ведется, стремительно выскакивает в дверцу: не слабо!
А хитрый котей, пока он выскакивает, заскакивает с другой стороны этой вертящейся дверцы.
Буль в недоумении останавливается снаружи - где кот?
А кот уже сидит внутри, за дверцей, и злорадно хихикает.
Он, и не без оснований, считает буля вахлаком, раскормленным тупицей.
Сам-то он верткий, продуманный и ловкий начекист.
И ему уже, пока то, пока се, стукнуло полгода.
Интересно, что к этому достойному возрасту у него образовался сибирский хвост. У обычного гладкошерстного крысолова - настоящее пышное украшение.
А вот и буль во всеоружии приготовился к прогулке по лесу:
На голове у него флисовая фапотька-жирафочка, сшитая на заказ по его размерам. Фапотька такая мягкая и свойская, что даже не вызывает желания сцарапать ее к черту с головы.
Она прикрывает в мороз ухи, ибо одно из них склонно к отитам.
На шерстяное голяка надета кофта с капюшоном, а на нее - вязаный лапсердак сосмехом внутри.
А вот лапы буляша наотрез отказывается прикрывать - ибо так он землю не чувствует. А от нее исходят важные сигналы, которые вы, люди, не в состоянии просечь, и что с вами на эту тему разговаривать.
И все равно, думает буль, директором здесь был и буду я.
Ну-ну, - хитренько усмехается котей.
В крупной щели под досками мелькает чей-то хвост.
Буль взметывается, несется к сараю и начинает вопить не своим голосом: я тебя слышу! я тебя вижу! выходи, враг!
Под сараем тихо.
Буль надрывается, как оглашенный: враг не пройдет! здесь я директор! выходи, хуже будет.
Под сараем сидит всего лишь котей Минюша, и выходить он не спешит. Ему интересно помотать нервы бульке, которого он в грош не ставит, оседлав еще в раннем детстве, когда его, двухмесячного подобрашку, принесли в теплый дом и поставили перед фактом: начальник здесь уже есть.
- Был! - хладнокровно сказал приемыш, и завалился на спину прямо перед носом буляки: давай играть!
- Кто ты такой, чтобы я тебя боялся? - нагло вывернувшись и абсолютно ничего не боясь, говорит на этом, подтверждающем его слова снимке, котей.
Так и повелось. Теперь начальником буду я! - провозгласил молодой, да ранний котяша.
Буль снисходительно отнесся к нахальному ничтожеству. Любит с ним побегать, помотаться по участку, терпеливо сносит царапины, но всерьез не воспринимает. Маленький! Что с него возьмешь?
Под сараем все еще тихо. Буль угрожает стереть врага в порошок уже минут десять, даже охрип.
Наконец, из-под доски вылазит малый, и увещевательно мякает:
- Ну, что ты надрываешься? Это я, я. Всего лишь я.
И приближает свой наглый носишко к носу буля. - Нюхай! Убедись!
Буль разочарованно опускает воинственно торчавший хвост, и не солоно хлебавши идет к дому.
- Зато все спокойно, - ворчит он. - А ты, Минька, еще получишь...
Другое котовье развлечение - выскочить на глазах у буля из собачьей дверцы на улицу, тут же вернуться, и, просунув лапу, скрести ею по дверце: слабо тебе, буль, меня поймать?
Буль, дурак, ведется, стремительно выскакивает в дверцу: не слабо!
А хитрый котей, пока он выскакивает, заскакивает с другой стороны этой вертящейся дверцы.
Буль в недоумении останавливается снаружи - где кот?
А кот уже сидит внутри, за дверцей, и злорадно хихикает.
Он, и не без оснований, считает буля вахлаком, раскормленным тупицей.
Сам-то он верткий, продуманный и ловкий начекист.
И ему уже, пока то, пока се, стукнуло полгода.
Интересно, что к этому достойному возрасту у него образовался сибирский хвост. У обычного гладкошерстного крысолова - настоящее пышное украшение.
А вот и буль во всеоружии приготовился к прогулке по лесу:
На голове у него флисовая фапотька-жирафочка, сшитая на заказ по его размерам. Фапотька такая мягкая и свойская, что даже не вызывает желания сцарапать ее к черту с головы.
Она прикрывает в мороз ухи, ибо одно из них склонно к отитам.
На шерстяное голяка надета кофта с капюшоном, а на нее - вязаный лапсердак сосмехом внутри.
А вот лапы буляша наотрез отказывается прикрывать - ибо так он землю не чувствует. А от нее исходят важные сигналы, которые вы, люди, не в состоянии просечь, и что с вами на эту тему разговаривать.
И все равно, думает буль, директором здесь был и буду я.
Ну-ну, - хитренько усмехается котей.