Сандалики.
Навеяно постом http://clear-text.livejournal.com/159285.html и моими южными впечатлениями.
Давным-давно, когда я была маленькой девочкой, не было никаких маньяков и все дети с 3-х лет, а то и раньше, гуляли в большом, закрытом со всех сторон дворе основательной "сталинки" под бдительным оком дворничихи Татьяны и лысого управдома, чье потрясающее сходство с царствовавшим тогда Хрущевым делало его авторитет непререкаемым.
В доме на первом этаже находился детский сад, непопулярный в то время, поэтому никто из детей нашего дома его не посещал. Более того, мы как-то чурались бледных и неулыбчивых "организованных" детей, с завистью смотревших из отведенного им во дворе участка с беседками, обнесенного забором, на наши вольные игры: казаким-разбойники, 12 стеклышек, вышибалы, прятки, догонялки или просто обливание водой из забытого на время дворничихиного шланга.
Впрочем, польза от садика была: во-первых, мы на все лето, когда садик вывозили на дачу, владели его дворовой частью. Во-вторых, каждое утро к садику подъезжала настоящая лашадь, привозившая молоко, и можно было долго с ней разговаривать, гладя по мягчайшим пушистым губам и кормя стащенным из дома сахаром, и она все понимала, потому что кивала, внимательно слушая наши разговоры...
Двор был засажен огромными тополями, дававшими нам всё: и тень в жару, и крышу от дождя, и вкуснопахнущие красные сережки весной, в которые мы играли, непоправимо пачкая свои ситцевые платьица, и еще не проклятый никем пух в разгар лета, будивший воспоминания о зиме и санках, столь отрадные в июльское пекло... А как тополя пахли после дождя! Много лет они мне снятся, этим большие и очень полезные деревья, попавшие нынче в несправедливую опалу...
В начале лета каждому покупали кожаные сандалики: тверденькие, на плоской (тоже преданной анафеме ныне) подошве из натуральной же кожи, с дырочками в виде звездочек, листочков или ромбиков. Это был праздник! Сандалики восхитительно, почти съедобно пахли, ловко обхватывали ножку, были легче воздуха и стучали по асфальту. Мы, девочки, чувствовали себя принцессами.
Но лето катилось, мы практически не уходили с улицы, и сандалики становились мягкими, как фланель, а к концу лета выросшая на вольном воздухе ножка сильно упиралась в нос уже неузнаваемого сандалика. Тогда наши папы брали какие-то острые ножики и прорезали окошко для любопытного пальчика, в которое тот с радостью и облегчением мигом высовывался. Так и донашивалась эта волшебная обувка, такая родная ножкам, даже еще более родная с торчащим из нее пальчиком, пока однажды при игре в классики не чувствовалось обжигающее прикосновение асфальта: кожаная подошва при рассмотрении обнаруживала аккуратную круглую протертость...
Каждый вечер через наш двор, пересекая его по диагонали, проходя через территорию детсадовской резервации, где был песок, а не асфальт, проходили с работы или учебы две невероятные красавицы, Галя и Миля. Начало 60-х, юбки-колоколы с гремящими под ними нижними юбками, тонкие талии, подчеркнутые широкими ремешками, высокие "бабетты" на точеных головках, маленькие перчатки на узких кистях... Но главное - невыносимо прекрасные туфли-лодочки на тонюсеньких каблучках-гвоздиках, мечта каждой девочки...
Мы ждали их каждый день, завороженно провожая глазами... А потом случалось вот что: с сильно бьющимися сердечками шли за королевами, осторожно вглядываясь в песок. На утоптанном песке каблучки их лодочек оставляли крошечные, с горошинку, отпечатки, углубленные и загадочные. Девушки шли по песку почти на цыпочках, чтобы не увязнуть тонкими каблучками, отчего их походка становилась особенно грациозной, но все же острые каблучки оставляли легкие и манящие дырочки в песке...
И тут был наш выход: мы шли по этим следам, стараясь наступить тряпочным уже почти сандаликом с торчащим большим пальчиком маленькой ножки так, чтобы пятка находилась на весу НАД чудесной ямкой от каблучка-шпильки, и представляли, что идем на высоких каблуках и это НАШИ следы... И сандалики подыгрывали нам, давая полное ощущение туфельки-лодочки на ноге... И формировалась походка... И прорастала женственность...
Однажды нас за этим занятием застала бдительная дворничиха. Покраснев и так кирпичным лицом, поставив руки в боки кренделем и выпятив большой живот, она закричала басом : "Что это вы делаете? Проститутками хотите стать? Вот все матерям расскажу!"
Незнакомое, чужеродное, грубое слово хлестнуло больнее ремня... Мы горохом рассыпались по домам, и всем казалось, что случилось что-то ужасное... Я спросила и мамы и гостившей у нас тогда Ба, что это слово означает, увидела две пары испуганных глаз и была отправлена спать, но меня трясло, и Ба пришлось всю ночь сидеть на краю моей постели и гладить меня по горячей от горя голове...
И часто в своей уже довольно долгой жизни я встречала такое странное, практически средневековое неприятие любой красоты и вообще неодинаковости... Почему? "Русь, дай ответ! Не дает ответа..."
Давным-давно, когда я была маленькой девочкой, не было никаких маньяков и все дети с 3-х лет, а то и раньше, гуляли в большом, закрытом со всех сторон дворе основательной "сталинки" под бдительным оком дворничихи Татьяны и лысого управдома, чье потрясающее сходство с царствовавшим тогда Хрущевым делало его авторитет непререкаемым.
В доме на первом этаже находился детский сад, непопулярный в то время, поэтому никто из детей нашего дома его не посещал. Более того, мы как-то чурались бледных и неулыбчивых "организованных" детей, с завистью смотревших из отведенного им во дворе участка с беседками, обнесенного забором, на наши вольные игры: казаким-разбойники, 12 стеклышек, вышибалы, прятки, догонялки или просто обливание водой из забытого на время дворничихиного шланга.
Впрочем, польза от садика была: во-первых, мы на все лето, когда садик вывозили на дачу, владели его дворовой частью. Во-вторых, каждое утро к садику подъезжала настоящая лашадь, привозившая молоко, и можно было долго с ней разговаривать, гладя по мягчайшим пушистым губам и кормя стащенным из дома сахаром, и она все понимала, потому что кивала, внимательно слушая наши разговоры...
Двор был засажен огромными тополями, дававшими нам всё: и тень в жару, и крышу от дождя, и вкуснопахнущие красные сережки весной, в которые мы играли, непоправимо пачкая свои ситцевые платьица, и еще не проклятый никем пух в разгар лета, будивший воспоминания о зиме и санках, столь отрадные в июльское пекло... А как тополя пахли после дождя! Много лет они мне снятся, этим большие и очень полезные деревья, попавшие нынче в несправедливую опалу...
В начале лета каждому покупали кожаные сандалики: тверденькие, на плоской (тоже преданной анафеме ныне) подошве из натуральной же кожи, с дырочками в виде звездочек, листочков или ромбиков. Это был праздник! Сандалики восхитительно, почти съедобно пахли, ловко обхватывали ножку, были легче воздуха и стучали по асфальту. Мы, девочки, чувствовали себя принцессами.
Но лето катилось, мы практически не уходили с улицы, и сандалики становились мягкими, как фланель, а к концу лета выросшая на вольном воздухе ножка сильно упиралась в нос уже неузнаваемого сандалика. Тогда наши папы брали какие-то острые ножики и прорезали окошко для любопытного пальчика, в которое тот с радостью и облегчением мигом высовывался. Так и донашивалась эта волшебная обувка, такая родная ножкам, даже еще более родная с торчащим из нее пальчиком, пока однажды при игре в классики не чувствовалось обжигающее прикосновение асфальта: кожаная подошва при рассмотрении обнаруживала аккуратную круглую протертость...
Каждый вечер через наш двор, пересекая его по диагонали, проходя через территорию детсадовской резервации, где был песок, а не асфальт, проходили с работы или учебы две невероятные красавицы, Галя и Миля. Начало 60-х, юбки-колоколы с гремящими под ними нижними юбками, тонкие талии, подчеркнутые широкими ремешками, высокие "бабетты" на точеных головках, маленькие перчатки на узких кистях... Но главное - невыносимо прекрасные туфли-лодочки на тонюсеньких каблучках-гвоздиках, мечта каждой девочки...
Мы ждали их каждый день, завороженно провожая глазами... А потом случалось вот что: с сильно бьющимися сердечками шли за королевами, осторожно вглядываясь в песок. На утоптанном песке каблучки их лодочек оставляли крошечные, с горошинку, отпечатки, углубленные и загадочные. Девушки шли по песку почти на цыпочках, чтобы не увязнуть тонкими каблучками, отчего их походка становилась особенно грациозной, но все же острые каблучки оставляли легкие и манящие дырочки в песке...
И тут был наш выход: мы шли по этим следам, стараясь наступить тряпочным уже почти сандаликом с торчащим большим пальчиком маленькой ножки так, чтобы пятка находилась на весу НАД чудесной ямкой от каблучка-шпильки, и представляли, что идем на высоких каблуках и это НАШИ следы... И сандалики подыгрывали нам, давая полное ощущение туфельки-лодочки на ноге... И формировалась походка... И прорастала женственность...
Однажды нас за этим занятием застала бдительная дворничиха. Покраснев и так кирпичным лицом, поставив руки в боки кренделем и выпятив большой живот, она закричала басом : "Что это вы делаете? Проститутками хотите стать? Вот все матерям расскажу!"
Незнакомое, чужеродное, грубое слово хлестнуло больнее ремня... Мы горохом рассыпались по домам, и всем казалось, что случилось что-то ужасное... Я спросила и мамы и гостившей у нас тогда Ба, что это слово означает, увидела две пары испуганных глаз и была отправлена спать, но меня трясло, и Ба пришлось всю ночь сидеть на краю моей постели и гладить меня по горячей от горя голове...
И часто в своей уже довольно долгой жизни я встречала такое странное, практически средневековое неприятие любой красоты и вообще неодинаковости... Почему? "Русь, дай ответ! Не дает ответа..."