Рождественский рассказ.
«Рождественская звезда.» на Яндекс.Фотках
Я выросла в неверующей семье. Папа верил только в победу коммунизма во всем мире, мама, которой в 17 лет врачи обозначили срок жизни до 18 лет, верит и в свои 80 в то, что человек сам творит свою жизнь и судьбу и один за все отвечает. Бабушки не были замечены ни в одном религиозном заведении, дед же до 78 лет вообще заведовал кафедрой марксизма-ленинизма.
Нас с братом было двое. Игорь и Ирина, так неразрывно связаны наши имена даже по звучанию.И букв одинаковое количество в именах. Но по ощущениям - его имя краткое, но мягкое, безвольное, а мое - удлиненное, но твердое, решительное. Так было и по жизни. Брат, старше меня на 3 года, взял себе от всех многонациональных родственников самое лучшее - во всем, чем бы он ни занимался, был гениален, будь то физика, математика, литература, музыка или вышивка с рисованием. Ну, а мне, как поскребышку, уж досталась всего по чуть-чуть, приходилось доводить до уровня самОй...Его, пухленького и умного мальчика в серой заячьей шубке, не любили дворовые мальчишки, так как нас, офицерскую семью, поселили в доме железнодорожников, переехавших туда из бараков.Бывшебарачные пацаны, умевшие уже в 7 лет курить, разговаривать матом и пускать длинный плевок через передние зубы, выбрали мальчика для битья в лице моего брата.Однажды я, пятилетняя, увидела, как матерящаяся биомасса поглотила серенькую шубку и мнет, катает...Схватив обледеневшую еловую ветку, я, не раздумывая, кинулась в середину кучи-малы с криком :"Убью!" Руки мои работали как пропеллер, ноги, обутые в валенки с галошами, молотили по ойкающему клубку, который вдруг распался и исчез.
Мы долго отряхивали друг друга - я его серенькую шубку, он - мою беленькую с черными пятнышками,- стараясь не смотреть друг на друга. Он - от неловкости положения, я - от нежности и жалости,заставляющей дрожать подбородок и кривиться скорбной подковкой губы.Подобрала его шапку и, прежде чем нахлобучить, провела рукой по очень мягким светлым волосам, потом вниз, по щеке, и, чтоб не получились уж совсем "телячьи нежности", потрепала тихонько за ушко. А он, мгновенно и почти неуловимо, прижался своей щекой к моей ладони...
С тех пор это был мой жест, который всегда повторялся при встречах и расставаниях с повзрослевшим братом: по волосам, по щеке и легонько за ушко, чувствуя, как ладонь на долю секунды "пленяется" легким зажимом...Целоваться в нашей семье было не принято...
И пришел самый страшный день, когда я гладила еще теплые волосы, щеки и ушко, почему-то помятенькое, как у младенца, которого только что распеленали после долгой прогулки...Но не было ответного мгновенного удержания руки, а такие любимые, небесно-голубые глаза смотрели сквозь меня строго и серьезно...
Не было больше и меня. Была только боль...Проходили дни, месяцы, а боль только усиливалась...Праздники ее почему-то только усугубляли...Время остановилось, как в том фильме...Зима перестала быть зимой - ни снега, ни мороза, в новогодние праздники небо рыдало дождем и морочило туманом... Гости тяготили...Однажды, в ночь с 6 на 7 января, я вышла на балкон, подняла голову вверх и крикнула шепотом:"Игорь, где ты? Мне плохо без тебя, брАтка!" Села в кресло у окна и заснула. Мне приснилась пустыня, по которой идет вереница людей. Они идут молча, непонятно - куда и откуда. И я понимаю, что здесь мой брат, и зову его. От людской цепи отделяется мужчина, молодой и незнакомый...Только глаза, голубые и такие родные, смотрят с сочувствием и...некоторой досадой...Я спросила : "Вы - Игорь?" Он ответил так, как объясняют ребенку, что нельзя есть снег, например..." Я и Игорь, и не Игорь...Не надо меня звать...Ты увидишь меня там, иди домой..." Я протянула руку, но он уже уходил...Осталось только ощущение тепла...Я проснулась - в окно ярко светила большая звезда, но свет ее почему-то был теплым...
Через некоторое время дочь заявила, что уходит от мужа и выходит замуж за другого. И этот "другой" сегодня придет просить у нас ее руки.Ошеломленная стремительностью и сокрушительносьтю событий, истерзанная болью, я, не дожидаясь "сватовства", вылетела на улицу, где новоиспеченный жених стоял у машины, ожидая мою вероломную дочь. Зная мой характер, Юля и не пыталась меня остановить. Сердце мое грохотало: вот сейчас я все скажу ему, тоже мне, жених нашелся, на еще чужую жену...Вылетела из подъезда и ...обомлела...На меня из-за машины смотрели до "зубной боли в сердце" знакомые глаза, а ветерок пушил легкие светлые волосы...Несколько минут я стояла молча, потом рука моя поднялась, ища того, чего была лишена...Он молчал и смотрел, не удивляясь, но как-то сочувственно...Я закрыла глаза и провела рукой по мягким, как шелк, волосам, потом по щеке...и к ушку...сердце забилось овечьим хвостиком, а потом остановилось : на долю секунды моя ладонь ощутила легкое пленение...Сильнейшая из всех - тактильная память вернула мне утраченное, вернула и мне меня...И жизнь встрепенулась - и потекла дальше...