БАБУЛЯ. Несчастная и счастливая.
5 декабря моей Ба Анне исполнилось бы 115 лет.
Она не любила вещи. Если у неё заводилось 2 платья - она начинала ёрзать и чесаться, потом тихо исчезала из дома, возвращалась счастливая...без второго платья."Я знаю женщину, ей нужно!" - был её всегдашний ответ на немой или озвученный вопрос.
Вот и фото её, молодой, только окончившей гимназию, серьёзной, сильно кудрявой,с безукоризненным высоким лбом, в строгом платье с бледной камеей у ворота, - чудом нашлось в смятом и хрупком комочке при разборе старого буфета...
Только наши письма, фотографии и открытки она хранила свято до последнего дня.
Потому что так случилось, что мы с Ба никогда не жили вместе, но именно старинный австрийский особняк со старым садом стал нам с братом навеки причалом, родным домом, убежищем, страной Любви.
Ба родилась в 1904 году в местечке Брейтово под Рыбинском ,жила в трагически "знаменитой" Мологе.
О её семье знаем мало, причину скажу позже.
Знаю, что отец её был известным портным, держал небольшое портняжное производство.
Семья была строгая, детей было , кажется, шесть. Были братья Роберт и Александр, сестра...
Ба никогда, никогда ни словом не обмолвилась о своей семье.
Только очень часто становилась отрешённо-задумчивой, не докликаешься, и смотрела куда-то в тревожную даль, мне неведомую и пугающую, а глаза её , прекрасные "карие вишни", в эти минуты были особенно темны и влажны...
Жили-не тужили Соловьёвы, пока воинская часть моего деда - командира Красной Армии уже, книжника и большого умника, учившегося непрерывно в любых условиях, прошедшего уже Финскую, - оказалась Бог весть как в этом местечке.
Дед на минуту оторвался от книг и военных дел и увидел строгую девушку с глазами чайного цвета глубины лесного озера...
И пропал.
Мгновенно пришёл свататься. После трёх встреч. Несмотря на клятву (как в "Небесном тихоходе", помните?), которую дали друг другу дед и два его товарища, Голубев и Самойлов, не жениться по одному, а только вместе.
Естественно,не было ни свиданий , ни секса, ни объятий, простите, молодые.
Шёл 1926 год, молодая республика набирала обороты, дед стремительно рос в карьере, учась экстерном в нескольких ВУЗах сразу, среди которых были и Московские ИНЯЗ и МИФЛИ. И ещё три ВУЗа позже.
Но почему-то ни эта перспективность жениха, ни его рыжевато-льняные кудри над ярко-голубыми глазами, ни выправка и дворянское воспитание не произвели на родителей Ба впечатления и они дали лихому жениху от ворот поворот.
Дед же, не привыкший отступать, просто выкрал юную хрупкую невесту самым классическим способом: на тройке, под старорежимным медвежьим пологом, в единственном платьице, без приданого или хотя бы узелка с положенным бельишком...
Стоял лютый январь, невеста была бледна, дед румян и решителен...
Вслед молодым понеслось самое страшное - родительское - проклятие...
Никогда, никогда не простили родители Анну...невзирая на четверых родненьких внуков, им неведомых...
Никогда, никогда больше она их не видела...
Да и мужа видела мало: кочевая жизнь, фанатичная учёба , служба - Дед был постоянно в разъездах.
Семью перевозил с места на место, сам переводился быстрее, чем они успевали обжиться на прежнем.
Но страсть их была сильной и венчалась детьми, Владиленой , Евгенией, Владимиром и Александром, родившимся уже во время войны, в августе 1943 года...
Начались военные мытарства Ба, эвакуация, лютый голод и холод...
Но всех детей она сберегла.
А Дед отдалялся не только в пространстве.
У него была своя, совершенно иная жизнь, а его любимой и единственной страстью стала партия.
Ей он и отдал всю свою жизнь, до изумления верно для бывшего дворянина служа своему идолу...
Впрочем, хорошая кровь никогда не рождала подлецов. Что-что, а служить Отчизне дворяне всегда умели.
Имея своё представление и не меняя убеждений и присяги.
Оказавшись после войны во Львове, дед, вошедший в мужскую силу и зрелую красу, находясь в постоянных разъездах,на семинарах и конференциях (как говаривал мой папа:"Я на конференции, у неё и заночую!"), - был пленён юной волоокой Ревеккой...Которая без памяти влюбилась в молодого учёного.
Проклятия ведь не растворяются в никуда, они ждут и бьют больно...когда и не ждёшь...
Моя Ба, обладавшая некими ненужными ясновидческими способностиями, передавшимися всем женщинам нашего рода, однажды пришла домой и с порога сказала Деду:"Я ехала в трамвае и увидела женщину. Это твоя женщина. Ты изменил мне. Уходи."
Дед, ошалевший от такого неожиданного рассекречивания своей лёгкой, как ему казалось, интрижки, не смог выдавить из себя даже обычного для таких случаев мужского "ты всё придумала, да я, да никогда!", - молча собрался и ушёл, поставив под удар своё пребывание в партии и карьеру успешного военного учёного.
Уж больно тёмными огнями сияли решительные глаза Ба, как два чернющих дула пистолетов...
Ба было всего 40.
Никогда, никогда не вышла она больше замуж.
Никогда, никогда не подпустила и близко ни одного мужчину к себе.
Хотя была хороша и молода, а не старушка, как мне казалось про 40-летних в мои 13 лет, когда я впервые услышала рассказанную шёпотом мне эту историю...
Интересно, что самоё место рождения Ба было затоплено, а жизнь всех коренных жителей изуродована и сломана чуть позже (хотела написать, да сердце не выдерживает, о трагедии Мологи). Мосты если не сожжены, так погребены под водой. Не было возврата.
Она любила Деда до последнего вздоха.
Но была горда и брезглива.
Максималистка...
Вьюжный след грешной "тройки", увозившей её из тёплого родительского гнезда, болькие слова, несущиеся вслед молодой бунтарке, - аукнулись вот эдак...
Что там война - это было горше...
Всю свою Любовь, равной которой я ни до, ни после не встречала, Ба отдала нам, внукам.
Она научила меня любить...
Она меня окружила коконом великой Любви, которую я ощущала каждую минуту, невзирая на отдалённость географическую.
А уж поездки к Ба или её приезда к нам - это такое счастье, с которым и сравнить-то нечего, разве что рождение своих детей...
Она даже свою соперницу...любила!!! И не позволяла нам хулить её, осчастливив нас всех ещё одной Бабушкой, от которой мы много видели хорошего и не считали чужой.
И торопила нас, приехавших к ней, непременно идти к Деду и Ба Риве в гости. Чтоб те не обиделись, не дай Бог.
"А вы могли бы...сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб?" Ба могла. И нас научила.
В её доме всегда было много народу, много детей. Всем она была нужна, на всех её хватало. И так она нас любила, что не было в нас ни ревности друг к другу, ни соперничества - какая-то идеальная , духовная любовь. Наоборот, мы любили друг друга, как мне кажется, бабушкиной любовью больше, чем были способны любить сами по себе...
Она была счастлива хламной детской кутерьмой и никогда не забывала, кто из нас собирает марки, а кто любит обновки, непременно даря нам вовремя точные подарки-счастье.
Никогда не забуду трёхэтажные коробки карандашей разного цвета, пахнущих тёмным кедром, которые она мне присылала. Или посылки с прозрачными, огромными, одеколонно пахнущими грушами из Бабулиного сада, заставлявшие всё почтовое отделение истекать слюной и бросать работу...
Умерла Ба одна-одинёшенька, в пустой квартире, куда её переселили из родного особняка дети дочки Владилены.
Дома не было еды, только кусок темного засохшего хлеба и кучка почему-то чёрной соли...
А она больше всего на свете любила "ситный", белый дырчатый хлеб Украины, который предпочитала всем лакомствам да и вообще другой еде...
Догнало родительское проклятие. И вбило гвоздь.
Который вбит и в меня и болит, болит и кровоточит стигматом уже почти 40 лет...
Любите своих близких.
И не бросайте на бесовский вьюжный ветер злых и несправедливых слов...
Так выглядит Счастье: Ба , я и брат Игорь. Львов, сад Ба, 1958 год.
Ба, я , брат Игорь и двоюродный брат Бобка, в пижаме папа Бобки, сын Ба Владимир. Сад Ба.Примерно 1959 год. Над головой Ба - пуанты моей двоюродной сестры Милы, занимавшейся балетом.
Львовский оперный, Ба, я и брат Игорь. Мне года 2-3...Брату на 2.5 больше.
Ба, мой брат Игорь, двоюродный брат Юрасик, последний - "военный" - сын Ба Александр. Сад Ба, любимая груша сзади, место наших игр в самолёт ...Начало 70-х. Братья - студенты Львовских ВУЗов.
А это открыточка мне от Ба. Имеющий душу всё поймёт без разъяснения...
И я была рада и счастлива.
А вот Ба и сама сестрёнка упомянутая, долгожданный ребёнок любимого сына Ба, Александра. Ляля наша.
Сейчас она монахиня...Обожали её обожанием Ба. Начало 70-х.
Она не любила вещи. Если у неё заводилось 2 платья - она начинала ёрзать и чесаться, потом тихо исчезала из дома, возвращалась счастливая...без второго платья."Я знаю женщину, ей нужно!" - был её всегдашний ответ на немой или озвученный вопрос.
Вот и фото её, молодой, только окончившей гимназию, серьёзной, сильно кудрявой,с безукоризненным высоким лбом, в строгом платье с бледной камеей у ворота, - чудом нашлось в смятом и хрупком комочке при разборе старого буфета...
Только наши письма, фотографии и открытки она хранила свято до последнего дня.
Потому что так случилось, что мы с Ба никогда не жили вместе, но именно старинный австрийский особняк со старым садом стал нам с братом навеки причалом, родным домом, убежищем, страной Любви.
Ба родилась в 1904 году в местечке Брейтово под Рыбинском ,жила в трагически "знаменитой" Мологе.
О её семье знаем мало, причину скажу позже.
Знаю, что отец её был известным портным, держал небольшое портняжное производство.
Семья была строгая, детей было , кажется, шесть. Были братья Роберт и Александр, сестра...
Ба никогда, никогда ни словом не обмолвилась о своей семье.
Только очень часто становилась отрешённо-задумчивой, не докликаешься, и смотрела куда-то в тревожную даль, мне неведомую и пугающую, а глаза её , прекрасные "карие вишни", в эти минуты были особенно темны и влажны...
Жили-не тужили Соловьёвы, пока воинская часть моего деда - командира Красной Армии уже, книжника и большого умника, учившегося непрерывно в любых условиях, прошедшего уже Финскую, - оказалась Бог весть как в этом местечке.
Дед на минуту оторвался от книг и военных дел и увидел строгую девушку с глазами чайного цвета глубины лесного озера...
И пропал.
Мгновенно пришёл свататься. После трёх встреч. Несмотря на клятву (как в "Небесном тихоходе", помните?), которую дали друг другу дед и два его товарища, Голубев и Самойлов, не жениться по одному, а только вместе.
Естественно,не было ни свиданий , ни секса, ни объятий, простите, молодые.
Шёл 1926 год, молодая республика набирала обороты, дед стремительно рос в карьере, учась экстерном в нескольких ВУЗах сразу, среди которых были и Московские ИНЯЗ и МИФЛИ. И ещё три ВУЗа позже.
Но почему-то ни эта перспективность жениха, ни его рыжевато-льняные кудри над ярко-голубыми глазами, ни выправка и дворянское воспитание не произвели на родителей Ба впечатления и они дали лихому жениху от ворот поворот.
Дед же, не привыкший отступать, просто выкрал юную хрупкую невесту самым классическим способом: на тройке, под старорежимным медвежьим пологом, в единственном платьице, без приданого или хотя бы узелка с положенным бельишком...
Стоял лютый январь, невеста была бледна, дед румян и решителен...
Вслед молодым понеслось самое страшное - родительское - проклятие...
Никогда, никогда не простили родители Анну...невзирая на четверых родненьких внуков, им неведомых...
Никогда, никогда больше она их не видела...
Да и мужа видела мало: кочевая жизнь, фанатичная учёба , служба - Дед был постоянно в разъездах.
Семью перевозил с места на место, сам переводился быстрее, чем они успевали обжиться на прежнем.
Но страсть их была сильной и венчалась детьми, Владиленой , Евгенией, Владимиром и Александром, родившимся уже во время войны, в августе 1943 года...
Начались военные мытарства Ба, эвакуация, лютый голод и холод...
Но всех детей она сберегла.
А Дед отдалялся не только в пространстве.
У него была своя, совершенно иная жизнь, а его любимой и единственной страстью стала партия.
Ей он и отдал всю свою жизнь, до изумления верно для бывшего дворянина служа своему идолу...
Впрочем, хорошая кровь никогда не рождала подлецов. Что-что, а служить Отчизне дворяне всегда умели.
Имея своё представление и не меняя убеждений и присяги.
Оказавшись после войны во Львове, дед, вошедший в мужскую силу и зрелую красу, находясь в постоянных разъездах,на семинарах и конференциях (как говаривал мой папа:"Я на конференции, у неё и заночую!"), - был пленён юной волоокой Ревеккой...Которая без памяти влюбилась в молодого учёного.
Проклятия ведь не растворяются в никуда, они ждут и бьют больно...когда и не ждёшь...
Моя Ба, обладавшая некими ненужными ясновидческими способностиями, передавшимися всем женщинам нашего рода, однажды пришла домой и с порога сказала Деду:"Я ехала в трамвае и увидела женщину. Это твоя женщина. Ты изменил мне. Уходи."
Дед, ошалевший от такого неожиданного рассекречивания своей лёгкой, как ему казалось, интрижки, не смог выдавить из себя даже обычного для таких случаев мужского "ты всё придумала, да я, да никогда!", - молча собрался и ушёл, поставив под удар своё пребывание в партии и карьеру успешного военного учёного.
Уж больно тёмными огнями сияли решительные глаза Ба, как два чернющих дула пистолетов...
Ба было всего 40.
Никогда, никогда не вышла она больше замуж.
Никогда, никогда не подпустила и близко ни одного мужчину к себе.
Хотя была хороша и молода, а не старушка, как мне казалось про 40-летних в мои 13 лет, когда я впервые услышала рассказанную шёпотом мне эту историю...
Интересно, что самоё место рождения Ба было затоплено, а жизнь всех коренных жителей изуродована и сломана чуть позже (хотела написать, да сердце не выдерживает, о трагедии Мологи). Мосты если не сожжены, так погребены под водой. Не было возврата.
Она любила Деда до последнего вздоха.
Но была горда и брезглива.
Максималистка...
Вьюжный след грешной "тройки", увозившей её из тёплого родительского гнезда, болькие слова, несущиеся вслед молодой бунтарке, - аукнулись вот эдак...
Что там война - это было горше...
Всю свою Любовь, равной которой я ни до, ни после не встречала, Ба отдала нам, внукам.
Она научила меня любить...
Она меня окружила коконом великой Любви, которую я ощущала каждую минуту, невзирая на отдалённость географическую.
А уж поездки к Ба или её приезда к нам - это такое счастье, с которым и сравнить-то нечего, разве что рождение своих детей...
Она даже свою соперницу...любила!!! И не позволяла нам хулить её, осчастливив нас всех ещё одной Бабушкой, от которой мы много видели хорошего и не считали чужой.
И торопила нас, приехавших к ней, непременно идти к Деду и Ба Риве в гости. Чтоб те не обиделись, не дай Бог.
"А вы могли бы...сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб?" Ба могла. И нас научила.
В её доме всегда было много народу, много детей. Всем она была нужна, на всех её хватало. И так она нас любила, что не было в нас ни ревности друг к другу, ни соперничества - какая-то идеальная , духовная любовь. Наоборот, мы любили друг друга, как мне кажется, бабушкиной любовью больше, чем были способны любить сами по себе...
Она была счастлива хламной детской кутерьмой и никогда не забывала, кто из нас собирает марки, а кто любит обновки, непременно даря нам вовремя точные подарки-счастье.
Никогда не забуду трёхэтажные коробки карандашей разного цвета, пахнущих тёмным кедром, которые она мне присылала. Или посылки с прозрачными, огромными, одеколонно пахнущими грушами из Бабулиного сада, заставлявшие всё почтовое отделение истекать слюной и бросать работу...
Умерла Ба одна-одинёшенька, в пустой квартире, куда её переселили из родного особняка дети дочки Владилены.
Дома не было еды, только кусок темного засохшего хлеба и кучка почему-то чёрной соли...
А она больше всего на свете любила "ситный", белый дырчатый хлеб Украины, который предпочитала всем лакомствам да и вообще другой еде...
Догнало родительское проклятие. И вбило гвоздь.
Который вбит и в меня и болит, болит и кровоточит стигматом уже почти 40 лет...
Любите своих близких.
И не бросайте на бесовский вьюжный ветер злых и несправедливых слов...
Так выглядит Счастье: Ба , я и брат Игорь. Львов, сад Ба, 1958 год.
Ба, я , брат Игорь и двоюродный брат Бобка, в пижаме папа Бобки, сын Ба Владимир. Сад Ба.Примерно 1959 год. Над головой Ба - пуанты моей двоюродной сестры Милы, занимавшейся балетом.
Львовский оперный, Ба, я и брат Игорь. Мне года 2-3...Брату на 2.5 больше.
Ба, мой брат Игорь, двоюродный брат Юрасик, последний - "военный" - сын Ба Александр. Сад Ба, любимая груша сзади, место наших игр в самолёт ...Начало 70-х. Братья - студенты Львовских ВУЗов.
А это открыточка мне от Ба. Имеющий душу всё поймёт без разъяснения...
И я была рада и счастлива.
А вот Ба и сама сестрёнка упомянутая, долгожданный ребёнок любимого сына Ба, Александра. Ляля наша.
Сейчас она монахиня...Обожали её обожанием Ба. Начало 70-х.