Как я избавилась от детского комплекса.
Когда я была маленькой девочкой, мы гуляли во дворе. Без родителей, сами, огромной разновозрастной компанией от 2 до 15 лет.
Особенно когда случались "Казаки-разбойники"- игра на целый день, без перерыва на обед и попИсать.
Это было целое действо, равносильное маленькой проекции жизни, с поисками пути, осмыслением себя , постоянным движением тела и мысли, потерями и обретениями...
Все дети двора, человек 30 сразу, принимали участие. Никакого деления на "сортность" ни по каким параметрам: ни по национальным, ни по возрастным, ни по личным приязням.
Двор сам воспитывал нас. Лучше всяких детсадов, в которые мы не ходили, хотя садик был на 1 этаже нашего огромного "сталинского" дома.
Но я уже писала про двор, сейчас хочу сказать о другом.
ДомА в советское время имели профессиональную ориентацию и принадлежность. Частной собственности не было, квартиры давало государство, и не всяким прохиндеям, а главным людям в стране: гегемону, рабочему классу то есть.
Наш дом принадлежал железнодорожникам.
В качестве большой милости и необходимой, хотя и противной прослойки - несколько квартир в огромном доме отдавались не пойми кому: военным и врачам. Иногда преподавателям. Думаю, что государству было жалко, конечно, отдавать, но не на улицу же их...
Вот одной из таких семей была наша, этажом ниже жила семья генерала Дианова, ещё ниже жил отставной офицер, герой войны, а в соседнем подъезде жил уникальный хирург Махов.
Дети дружили на равных, а вот со стороны родителей-гегемонов мы ощущали свою некое высокомерие ("Что человек без ремесла? Погляди, как Лев Евгеньич мается!"), а также осознавали свою ущербность и незаконность внедрения в заслуженный ведущей массой страны Дом.
Хотя это только носилось в воздухе, а на деле все железнодорожные жёны доверчиво ходили занимать к нам деньги ровно через 2 дня после того, как их мужья получали зарплату и со странной скоростью спускали её в магазине напротив, возле которого почему-то и лежали, пока жёны не шли за ними, как по грибы, собирая бережно и возвращая отцов-кормильцев в лоно семьи.
Но всё это было тихо и неагрессивно. Только мама моя сильно пугалась, бледнела и пугала моего брата страшным словом "ПТУшник", когда он приносил трояк в дневнике.
Почему-то в этих семьях часто кто-то умирал, хоронили пышно и с музыкой. Мы страшно любили (оправданный каламбур) смотреть похороны, подбирались к самому гробу, перебирали невыносимо красивые цветочки у головы покойника и разглядывали странно красивые лица тех, кто при жизни был вовсе и не красавцем.
Но я не об этом, опять же.
Абсолютно все дети в нашем доме хвастались во дворе тем, что родители принесли С РАБОТЫ.
Это были настоящие сокровища!
То какие-то платмассовые штучки, похожие на костяшки счётов, неизвестно для чего, но очень нужные, предмет зависти.
То обрезки тряпок, из которых можно было шить куклам, не отрезая тайком для этого от нового маминого платья, а совершенно открыто и даже как-то барственно.
То куски свинца, из которого все мальчики нашего двора отливали пугачи, стрелявшие совершенно по-настоящему и восхитительно пахнувшие серным адом.
То костомахи на холодец, из которых потом получались дивные "бабки" для одноимённой игры.
А Тонечка Махова, дочка хирурга, приносила рентгеновские снимки - вообще фантастический предмет! Обладать полупрозрачными чужими костями - это сильно поднять свой авторитет во дворе. И, тоненькая, полупрозрачная и болезненная, рыженькая и тихая, Тонечка была коронована .
А если намазать снимок йодом - с него снималась вся сажистая поверхность и получалась чистая прозрачная плёнка! Это в пору полного отсутствия целлофана или оргалита, в период дефицита стекла!
Представляете, какие возможности открывало обладание плотной, но просвечивающей, гибкой пластиной???
Кто жил в то время - поймёт, кто не жил - тому не объяснить.
И только мои родители никогда ничего не приносили с работы.НИКОГДА И НИЧЕГО.
И, невзирая на то, что я быстрее всех бегала, выше всех летала на качелях, читала с 4 лет запоем и много, могла запросто победить в любой драке, - я чувствовала страшную ущербность свою и неполноценность доставшихся мне родителей.
Папа военный никогда и ничего не приносил с работы, сам себя - и то редко: постоянно был в командировках и каких-то ненавистных "полях".
Мама из библиотеки книги носила почитать, конечно, но это же могли сделать и все остальные, просто придя в библиотеку и записавшись в отдел абонемента.
Мне было муторно и смущённо.
А вспомнила я это не просто так, а в связи с.
Муж мой, как вам всем известно, профессор.
Должность тоже не добычливая, как вы понимаете: ни костомах, ни тряпочек, ни даже рентгеновских снимков.
Никчёмная должность, доложу я вам. Я бы теперь пугала не ПТУшниками, а профессорами, спасибо партии родной.
И вот случилось страшное: у меня кончился ластик. А надо было кое-что ошибочное стереть в моей домашней книге всяких записей.
И я возопила:"Муж!!! Ну ластик-то принеси с работы! Сопри! Дерзни! Заслужил уж за столько лет что-то с работы принести!"
Муж побледнел, как моя мама ТОГДА, но, видя нехороший огонь в моих глазах, ушёл на работу.
И принёс. Дорогой мой несун.
Вот фото незаконного , но сладостного обогащения "С РАБОТЫ", о котором я так грезила всю жизнь.
Это похоже на те пластмассовые штучки из детства.
Но это не они. Это ЛАСТИК. Который мой муж украл принёс с работы.
Он был когда-то большим, мягким , пружинистым. Потом стирался о бумагу, унося с собой неправильное...
И стал маленьким. У ластиков всё наоборот в жизни.
Наверное, он потом пристал к подошве мужниных ботинок, иначе как бы муж его иначе заметил?
Но он избавил меня от детского комплекса навсегда. Я счастлива, друзья! Чего и вам желаю.
Особенно когда случались "Казаки-разбойники"- игра на целый день, без перерыва на обед и попИсать.
Это было целое действо, равносильное маленькой проекции жизни, с поисками пути, осмыслением себя , постоянным движением тела и мысли, потерями и обретениями...
Все дети двора, человек 30 сразу, принимали участие. Никакого деления на "сортность" ни по каким параметрам: ни по национальным, ни по возрастным, ни по личным приязням.
Двор сам воспитывал нас. Лучше всяких детсадов, в которые мы не ходили, хотя садик был на 1 этаже нашего огромного "сталинского" дома.
Но я уже писала про двор, сейчас хочу сказать о другом.
ДомА в советское время имели профессиональную ориентацию и принадлежность. Частной собственности не было, квартиры давало государство, и не всяким прохиндеям, а главным людям в стране: гегемону, рабочему классу то есть.
Наш дом принадлежал железнодорожникам.
В качестве большой милости и необходимой, хотя и противной прослойки - несколько квартир в огромном доме отдавались не пойми кому: военным и врачам. Иногда преподавателям. Думаю, что государству было жалко, конечно, отдавать, но не на улицу же их...
Вот одной из таких семей была наша, этажом ниже жила семья генерала Дианова, ещё ниже жил отставной офицер, герой войны, а в соседнем подъезде жил уникальный хирург Махов.
Дети дружили на равных, а вот со стороны родителей-гегемонов мы ощущали свою некое высокомерие ("Что человек без ремесла? Погляди, как Лев Евгеньич мается!"), а также осознавали свою ущербность и незаконность внедрения в заслуженный ведущей массой страны Дом.
Хотя это только носилось в воздухе, а на деле все железнодорожные жёны доверчиво ходили занимать к нам деньги ровно через 2 дня после того, как их мужья получали зарплату и со странной скоростью спускали её в магазине напротив, возле которого почему-то и лежали, пока жёны не шли за ними, как по грибы, собирая бережно и возвращая отцов-кормильцев в лоно семьи.
Но всё это было тихо и неагрессивно. Только мама моя сильно пугалась, бледнела и пугала моего брата страшным словом "ПТУшник", когда он приносил трояк в дневнике.
Почему-то в этих семьях часто кто-то умирал, хоронили пышно и с музыкой. Мы страшно любили (оправданный каламбур) смотреть похороны, подбирались к самому гробу, перебирали невыносимо красивые цветочки у головы покойника и разглядывали странно красивые лица тех, кто при жизни был вовсе и не красавцем.
Но я не об этом, опять же.
Абсолютно все дети в нашем доме хвастались во дворе тем, что родители принесли С РАБОТЫ.
Это были настоящие сокровища!
То какие-то платмассовые штучки, похожие на костяшки счётов, неизвестно для чего, но очень нужные, предмет зависти.
То обрезки тряпок, из которых можно было шить куклам, не отрезая тайком для этого от нового маминого платья, а совершенно открыто и даже как-то барственно.
То куски свинца, из которого все мальчики нашего двора отливали пугачи, стрелявшие совершенно по-настоящему и восхитительно пахнувшие серным адом.
То костомахи на холодец, из которых потом получались дивные "бабки" для одноимённой игры.
А Тонечка Махова, дочка хирурга, приносила рентгеновские снимки - вообще фантастический предмет! Обладать полупрозрачными чужими костями - это сильно поднять свой авторитет во дворе. И, тоненькая, полупрозрачная и болезненная, рыженькая и тихая, Тонечка была коронована .
А если намазать снимок йодом - с него снималась вся сажистая поверхность и получалась чистая прозрачная плёнка! Это в пору полного отсутствия целлофана или оргалита, в период дефицита стекла!
Представляете, какие возможности открывало обладание плотной, но просвечивающей, гибкой пластиной???
Кто жил в то время - поймёт, кто не жил - тому не объяснить.
И только мои родители никогда ничего не приносили с работы.НИКОГДА И НИЧЕГО.
И, невзирая на то, что я быстрее всех бегала, выше всех летала на качелях, читала с 4 лет запоем и много, могла запросто победить в любой драке, - я чувствовала страшную ущербность свою и неполноценность доставшихся мне родителей.
Папа военный никогда и ничего не приносил с работы, сам себя - и то редко: постоянно был в командировках и каких-то ненавистных "полях".
Мама из библиотеки книги носила почитать, конечно, но это же могли сделать и все остальные, просто придя в библиотеку и записавшись в отдел абонемента.
Мне было муторно и смущённо.
А вспомнила я это не просто так, а в связи с.
Муж мой, как вам всем известно, профессор.
Должность тоже не добычливая, как вы понимаете: ни костомах, ни тряпочек, ни даже рентгеновских снимков.
Никчёмная должность, доложу я вам. Я бы теперь пугала не ПТУшниками, а профессорами, спасибо партии родной.
И вот случилось страшное: у меня кончился ластик. А надо было кое-что ошибочное стереть в моей домашней книге всяких записей.
И я возопила:"Муж!!! Ну ластик-то принеси с работы! Сопри! Дерзни! Заслужил уж за столько лет что-то с работы принести!"
Муж побледнел, как моя мама ТОГДА, но, видя нехороший огонь в моих глазах, ушёл на работу.
И принёс. Дорогой мой несун.
Вот фото незаконного , но сладостного обогащения "С РАБОТЫ", о котором я так грезила всю жизнь.
Это похоже на те пластмассовые штучки из детства.
Но это не они. Это ЛАСТИК. Который мой муж украл принёс с работы.
Он был когда-то большим, мягким , пружинистым. Потом стирался о бумагу, унося с собой неправильное...
И стал маленьким. У ластиков всё наоборот в жизни.
Наверное, он потом пристал к подошве мужниных ботинок, иначе как бы муж его иначе заметил?
Но он избавил меня от детского комплекса навсегда. Я счастлива, друзья! Чего и вам желаю.