Рассказы старухи ИРзергиль. Первая любовь.
Один мальчик влюбил в себя девочку своей любовью.
Нёсся раненько утром на своём красном мопеде за город, где собирал ей полевые цветы, составляя букет так, как никто и никогда больше: в обхвате тоненький, в куполе огромный, кружком васильки, потом кружком ромашки, в середине - алые маки...
Она просыпалась утром - все ромбики оконной раздвижной решётки в цветах...не только от него.
Но среди лохматых пионов, томных роз, загадочных ирисов девочка всегда узнавала его букет: он светил ей солнцем ромашек, радовал небом васильков и тревожил алой зарёй маков...
- Как трупарня! - бесилась старшая сестра, засидевшаяся в девках.
Ей нравилось лететь с ним на алом мопеде, прямо видела себя со стороны: он сильный, гибкий, весь из упругих мышщ, она сзади, маленькая, с развевающимися длинными волосами цвета пшненицы...
Он говорил ей:
- Веришь, что люблю?
Она смущалась, поводила невызревшими тонкими плечиками, хмыкала и ела вишни прямо с ветки...
- Не веришь??? - он взял сигарету, раскурил до опасного уголька и прижал к своей руке...и сигарета медленно погрузилась в юношескую пушковую кожу на треть, жадно сожрав огнём нежную ещё плоть.
- Теперь веришь?
Глаза его горели ярче сигареты, смуглое лицо стало белее жасминовых цветов за его спиной. Лоб покрылся испариной. Его трясло...
Девочка стояла окаменевшая, открыв вишнёвый рот, и влюблялась в мальчика так же сильно и глубоко, как входила горящая сигарета в его кожу...
- Можно, я тебя поцелую? - спросил мальчик неожиданно низким, мужским голосом.
Девочка кивнула.
Пошли как сомнамбулы, рядышком, не понимая дороги, в сад к старой сумасшедшей пани.
Девочка с веткой, полной вишен, мальчик - с растущим зримо сине-багровым пузырём на руке, будто вишня прилипла...
Она остановилась, прислонилась спиной к стене старого особняка...Глаза его, зелёно-карие, с яркими жёлтыми крапинами и черной каёмкой вокруг радужки, совсем близко...
От него горьковато пахло речкой и кувшинками, от неё - вишней и молоком...
Всё это смешалось, закружилось, слилось...
Девочка летела...
По его неопытности и стремительности больно стукнулась затылком о шершавые выпуклости стены особняка.
Нет, ничего больше не было.
Она уехала, он остался.
Были письма, сначала много, потому всё меньше.
Она уже любила других, почти не вспоминала наивное полудетское приключение. Ей 13, ему 15. Смешно...
Нет, никогда не хотелось ей встретить своего чудесного мальчика, не было у неё кнопки "задний ход", да и не любила страдать без толку.
Но через много-много лет она, уже счастливая бабушка, горько плакала на своей уютной кухне, прочтя о его смерти, а вокруг пахло рекой, кувшинками, вишней и молоком...
И остро-больно заныл вдруг памятливый затылок...
Нёсся раненько утром на своём красном мопеде за город, где собирал ей полевые цветы, составляя букет так, как никто и никогда больше: в обхвате тоненький, в куполе огромный, кружком васильки, потом кружком ромашки, в середине - алые маки...
Она просыпалась утром - все ромбики оконной раздвижной решётки в цветах...не только от него.
Но среди лохматых пионов, томных роз, загадочных ирисов девочка всегда узнавала его букет: он светил ей солнцем ромашек, радовал небом васильков и тревожил алой зарёй маков...
- Как трупарня! - бесилась старшая сестра, засидевшаяся в девках.
Ей нравилось лететь с ним на алом мопеде, прямо видела себя со стороны: он сильный, гибкий, весь из упругих мышщ, она сзади, маленькая, с развевающимися длинными волосами цвета пшненицы...
Он говорил ей:
- Веришь, что люблю?
Она смущалась, поводила невызревшими тонкими плечиками, хмыкала и ела вишни прямо с ветки...
- Не веришь??? - он взял сигарету, раскурил до опасного уголька и прижал к своей руке...и сигарета медленно погрузилась в юношескую пушковую кожу на треть, жадно сожрав огнём нежную ещё плоть.
- Теперь веришь?
Глаза его горели ярче сигареты, смуглое лицо стало белее жасминовых цветов за его спиной. Лоб покрылся испариной. Его трясло...
Девочка стояла окаменевшая, открыв вишнёвый рот, и влюблялась в мальчика так же сильно и глубоко, как входила горящая сигарета в его кожу...
- Можно, я тебя поцелую? - спросил мальчик неожиданно низким, мужским голосом.
Девочка кивнула.
Пошли как сомнамбулы, рядышком, не понимая дороги, в сад к старой сумасшедшей пани.
Девочка с веткой, полной вишен, мальчик - с растущим зримо сине-багровым пузырём на руке, будто вишня прилипла...
Она остановилась, прислонилась спиной к стене старого особняка...Глаза его, зелёно-карие, с яркими жёлтыми крапинами и черной каёмкой вокруг радужки, совсем близко...
От него горьковато пахло речкой и кувшинками, от неё - вишней и молоком...
Всё это смешалось, закружилось, слилось...
Девочка летела...
По его неопытности и стремительности больно стукнулась затылком о шершавые выпуклости стены особняка.
Нет, ничего больше не было.
Она уехала, он остался.
Были письма, сначала много, потому всё меньше.
Она уже любила других, почти не вспоминала наивное полудетское приключение. Ей 13, ему 15. Смешно...
Нет, никогда не хотелось ей встретить своего чудесного мальчика, не было у неё кнопки "задний ход", да и не любила страдать без толку.
Но через много-много лет она, уже счастливая бабушка, горько плакала на своей уютной кухне, прочтя о его смерти, а вокруг пахло рекой, кувшинками, вишней и молоком...
И остро-больно заныл вдруг памятливый затылок...