(no subject)
Постепенно приучаю маму к мысли, что я могу спать где угодно, пить что угодно и гулять с кем угодно. Тут, конечно, амулетом +10 к Харизме не обойдешься, но у меня пока все хорошо. Поворчала и замолчала.
Выглядит пока это так: в пять часов я иду спать, в девять встаю, убираю чужую кухню и еду домой, чтобы переодеться и пойти на трехчасовую службу по случаю Троицы. В итоге, когда все стоят на коленях, я засыпаю прямо так, и только мощный, красивый баритон дьякона меня держит на плаву. Он вообще крутой, у него оперный голос с героическим оттенком, ему бы ариями Верди людей с ног сшибать, но он служит в церкви. Приход, конечно, его очень любит: в самом деле, когда он, серьезный и величественный, возглашает - "Вонмем!" - невозможно не внимать, хотя Евангелие читается в нос и непонятно кем-то сереньким.
А потом я прихожу домой и обнаруживаю, что у меня все в шоколаде. Буквально, потому что вчера я готовила два торта и шоколад, как тополиный пух, распространился по всей кухне. Странная, странная жизнь.
Выглядит пока это так: в пять часов я иду спать, в девять встаю, убираю чужую кухню и еду домой, чтобы переодеться и пойти на трехчасовую службу по случаю Троицы. В итоге, когда все стоят на коленях, я засыпаю прямо так, и только мощный, красивый баритон дьякона меня держит на плаву. Он вообще крутой, у него оперный голос с героическим оттенком, ему бы ариями Верди людей с ног сшибать, но он служит в церкви. Приход, конечно, его очень любит: в самом деле, когда он, серьезный и величественный, возглашает - "Вонмем!" - невозможно не внимать, хотя Евангелие читается в нос и непонятно кем-то сереньким.
А потом я прихожу домой и обнаруживаю, что у меня все в шоколаде. Буквально, потому что вчера я готовила два торта и шоколад, как тополиный пух, распространился по всей кухне. Странная, странная жизнь.