Год. И год. Тимоша и Маруся.
Ну, я помню, как в глубоком ноябре смотрела на неслишком пасмурное небо и думала, что не так уж мне и тяжело, все нормально, и помню, как надев себе на голову подушку, металась по дому и вопила что-то там про спасибо, Господи, удружил, это мне все за что, а? И помню, как в полтора месяца Тимоха впервые улыбнулся, и помню, как в три Маруся грохнулась с дивана, и что это был за звук - нет ничего страшнее звука падающего младенца. И помню, как в морозы таскалась по дворам с коляской и сквозь колодцы смотрела в прозрачное небо, и как не хотела возвращаться домой, и как только выйдя из дома, когда родители отпускали меня немного пожить, залезала в телефон смотреть фотографии малышей. И как какие-то бляди по имени "яжемать" писали мне, что лучше бы я сдала своих младенцев в детдом, там им явно будет лучше, чем со мной, и еще помню, как материлась на тетку в хиджабе, настойчиво лезшую в коляску посмотреть, кто там, и сделавшую мне замечание, когда коляску я отодвинула. Помню эти полуторачасовые кормления по ночам, подскоки по писку, и как Тимоха кривился, когда хотел есть, а Маруся орала пронзительно и яростно. Еще, как с трех месяцев Маруся упорно пыталась сесть, и села ровно в шесть. Как Тимошка ударился головой о пол и устроил забастовку, лежал на спине и смотрел только, как маруся катается по всему дому словно мяч. А потом в одну неделю сел, пополз и встал. И еще как Маруся на четвереньках гонялась по Марсову полю за бойким пинчером и кричала ему АРРРР!!!! И еще, как Тимоха отклеил в ванной свое сидение и ушел под воду, как подводная лодка, и смотрел на меня со дна недоумевающе и спокойно. Это были доли секунд, но я помню этот миг очень растянуто. И еще помню, как целый месяц мальчик долбил в кровать ногой (да, у меня в наушниках сейчас как раз queen, another one bites the dust), а Маруся, идя со мной по дому за ручку, и неся в другой бутылку с водой, неожиданно встретила соску, и за неимением рук, подбирала ее ртом, вися на одной руке. Еще, как смешно они стали заглядывать под кроватки в поисках своих сосок. И еще как моя мама научила Марусю говорить спасибо - не словом, так делом. Слово спасибо должно сопровождаться кивком головы - говорила моя мама. Теперь Маруся, услышав только слово "спасибо", машет головой резко, отрывисто и многократно, как аутист.
Меняла ей прохудившийся подгузник: " А это, Марусенька, надо сказать спасибо нашим дорогим финским производителям!". Сосредоточенное серьезное лицо, многократное кивание. Сегодня Маруся ползала по полу, чтобы слопать ягоды из раскрытой книжки про гусеницу. Ползала на коленках и лизала нарисованные клубники. Тимофей отобрал книгу, ушел на двоих в спальню, влез на диван, расположился удобнее, стал перелистывать любимые места, про сливы там... Меня поражает его манера загнездиться.
И еще помню, как Тимофей родился с несчастным лицом, с явной обидой и нежеланием обживать новый мир. И как Маруся устроила драку, еще не родившись, побив главврача роддома номер шесть, так, что та кричала: "Это что? Это кто у нас? Ну и девочка! ВОт это девочка! Ну, эта девочка вам покажет!
И тут уже помнить не надо - Тимохины ямочки, когда он смеется и марусино хи-хи-хи. Я много раз говорила Лехе, что если бы он вел себя со мной хотя бы в четверть так же эгоистично и нагло, и так же тиранил меня, как дети, я бы уже давно разорвала все отношения, не смотря ни на что другое. Так со мной поступать нельзя! Никому. Ну, кроме детей.
И еще эти ночи в первые пару месяцев. Когда крик ребенка вытягивал меня из сна, мне казалось почему-то, что у меня на руках сейчас тоже ребенок. Я не понимала, кто именно сейчас у меня, и к кому надо идти, и если идти, то не уронить первого. Когда я окончательно просыпалась, оказывалось, что оба в кроватках. Но это повторялось каждую ночь. Так же как и просыпание в шесть или в семь и первая мысль - не думать о детях, а то разбужу их! Я оялась разбудить их силой мысли. И они непременно просыпались.
Шесть лет назад я пришла в гости к своей подруге Алле. Ее сыну, Игорю как раз исполнился месяц. Целый месяц человеку. Я купила ему погремушки. Пришла, а Игорь - это просто старый червяк. Нет, просто старик, которому сто лет, которому обрыдло жить, которого замучали болячки, замучали родные, и все мечты его - скорее отойти в мир иной. Ему плохо. Ему плохо есть, ему плохо смотреть глазами, ему плохо лежать на руках, ему плохо смотреть в потолок. Ему ничего не нужно. То есть, он бы и пожил бы еще, но как пользоваться этим немощным телом, кода даже слюни текут, и ничего с этим сделать нельзя.
И я страшно боялась таких же немощных младенцев без жажды к жизни.
Когда родились мои Маруся с Тимохой, я подумала - надо же, а мои не такие! Ура. И даже кому-то хвасталась на узи, на второй день после родов, что пока бегала за кефиром в столовую, Тимошка, лежа на животе, поднял голову и перевернул ее с правой щеки на левую. О как!
А потом, совсем недавно мы с Лехой посмотрели это видео. И я поняла, ни хрена они не отличались от Аллиного Игоря. Младенцы - они такие старики!!!
Click to viewИ все же, как так вышло, что всего год у них ушел на то, чтобы стать такими, я ума не приложу.
У меня нет слов, у меня нет никаких логических доводов, чтобы доказать, что мои дети самые прекрасные. Я просто смотрю на них и все. Мне не надо больше ни-че-го.
Ну, а завтра, дорогие "яжематери" и любимые друзья, я уезжаю с мужем и другом на райский остров Бали. Без детей. Потому что яжеустала, и мнеженадоотдохнуть. Надеюсь вернуться Фениксом.