Новое об известном. Часть III
Как и многое в Японии, родившееся на основе мировоззренческих принципов, несет в себе черты, сформированные под влиянием традиционных синтоистских верований, которые впоследствии были переосмыслены в контексте буддистских идей, митатэ приобрело особое значение в эпоху Муромати. В наибольшей степени это относится к искусству и, в особенности, к традиционным жанрам, о которых можно сказать, что они всегда одухотворены религиозно-философским мировоззрением.
В эпоху их зарождения и расцвета митатэ стало одним из основных приемов, применяемых и во время чайных церемоний.
Становление классической формы чайной церемонии, которую связывают с именем знаменитого мастера Сэн-но Рикю (1521-1591), во многом обусловлено широким использованием им митатэ во всех смыслах этого слова.
Сэн-но Рикю первым стал использовать во время чайного действа предметы, которые совсем не были предназначены для этого и вообще не являлись не то чтобы чайной, но вообще какой-либо утварью, например вместо сосуда для воды он использовал тыкву-горлянку, которая считается символом долголетия. Внеся разнообразие в «ассортимент» предметов, используемых во время чайного действа, он расширил ее смысл и углубил значение. Интересно отметить, что если бы японец произнес предыдущее предложение, то он вместо глагола «использовать», скорее всего, употребил бы глагол митатэру, который в данном случае означал бы ввести в действие, представить, продемонстрировать предмет таким образом, чтобы пробудить в присутствующих какую-либо мысль, или вызвать в их воображении какой-либо образ.
Используя во время чайного действа предметы повседневного обихода, Рикю выражал один из главных постулатов учения дзэн: видеть в малом великое, важное в незначительном. Частое использование Рикю вместо роскошной китайской простой, повседневной корейской посуды для создания духа ваби также можно считать одним из проявлений митатэ. Использование же посуды, привозимой торговцами из других стран, было по-истине «новым словом».
Подобно тому, как свежесть образа говорит об индивидуальности поэта, а деталь, используемая художником в качестве намека, об оригинальности его замысла, в строго канонизированном чайном действе индивидуальность мастера, совершающего его, проявляется благодаря тому, как он пользуется митатэ. Свобода творческого подхода и явилась причиной того, что со временем во время чайного действа стали пользоваться буддистской атрибутикой, золотыми предметами, а также предметами, привозимыми со всего света*.
* Например, во время чайного действа в школе Омотэсэнкэ, совершаемой перед отправлением в путешествие, используются изделия традиционных ремесел из тех мест, куда направляется мастер или кто-либо из участников чайной церемонии.
Примером того, как работают фантазия и вкус устроителей чайных церемоний, с одной стороны, и воображение и восприимчивость присутствующих - с другой, может служить одна из чайных церемоний, устроенная в канун праздника Влюбленных звезд Танабата - 7-го июля, или, как говорят в Японии, седьмого числа седьмого месяца в г. Уцуномия.
В токонома в комнате, где проходило чайное действо в канун праздника Влюбленных звезд, стояла маленькая коробочка для благовоний из черного лака с мелкими серебристыми блестками, что должно было ассоциироваться со звездным небом. Коробочка стояла на стопке из семи салфеток, уложенных таким образом, что край одной слегка выступал из-под другой, напоминая распахнутое крыло или хвост птицы, что должно было вызвать ассоциацию с сороками, которые помогли встретиться влюбленным.
Таким образом, совершенно очевидно, что ограничений в выборе элементов для создания митатэ нет. Более того, садово-парковое искусство и архитектура Японии показывают, что для митатэ нет и каких-либо временных или пространственных ограничений. Элементы, благодаря которым происходит переосмысление конкретных объектов, могут быть удалены, как в пространстве, так и во времени. Лучше всего проиллюстрировать это на известных примерах. Одним из них является знаменитый Сад камней монастыря Покоящегося дракона (Рёандзи), который сам по себе также является митатэ дзэн-буддистских идей.
В этом саду на мелкой гальке серого цвета группами уложены 15 бурых камней, один из которых всегда остается невидимым, символизируя непознаваемость Истины.
Однако Сад камней, вид на который открывается с веранды одного из монастырских сооружений, - это только часть монастырского сада. Другая часть сада расположена с противоположной стороны Рёандзи. Здесь с веранды можно любоваться буйной, напоенной влагой растительностью. Оба эти сада [- суть один] и символизируют дзэнское мировосприятие, согласно которому видимые противоположности - суть одно, ибо не существуют друг без друга, иными словами, - инь и ян.
Примером митатэ, воплощающем идеи инь-ян являются знаменитые Золотой и Серебряные павильоны в Киото**, расположенные в разных его концах и сооруженные в разное время.
** Трудно сказать, почему за Золотым павильоном - Кинкаку-дзи, так же как за Серебряным - Гинкаку-дзи в русском и других европейских языках сохранилось это название. Слово «павильон» передает только легкость и изящество, присущие этим сооружениям, ни одно из которых не является павильоном в полном смысле этого слова.
Золотой павильон - это трехъярусное сооружение, второй и третий ярусы которого покрыты позолотой, нанесенной на лак. Крышу верхнего яруса венчает позолоченное изображение феникса. Первоначально это был загородный дворец, который построил третий сёгун из дома Асикага - Ёсимицу (1358-1408) после отречения от власти в 1394 г. После смерти Ёсимицу, согласно его завещанию, дворец превратили в буддистскую обитель.
Серебряный павильон - двухъярусное сооружение под изогнутой четырехскатной крышей. Верхний ярус снаружи покрыт темным лаком. Спустя почти сто лет, в 1482 г., восьмой сёгун из того же дома Асикага Ёсимаса (1438-1490), уйдя от политических и военных дел, построил как загородный дворец, а после смерти завещал превратить весь дворцовый ансамбль в буддистскую обитель.
Каково было намерение создателей этого столь изысканного в своей простоте сооружения, сегодня никто не решается сказать. Собирались ли посеребрить его, но из-за нехватки средств не смогли осуществить задуманное, или же так он и был задуман.
Возможно, идея оставить сооружение не посеребренным, возникла позднее, и смысл ее заключался в том, чтобы противопоставить его Золотому павильону, как противопоставляются два организующих начала во Вселенной - инь и ян. Ведь золото символизирует светлое начало - ян , а серебро - темное начало - инь. Таким образом, внешний «темный» вид храма и, казалось бы, несоответствующее ему название «серебряный» выражают одну и ту же стихию. Поэтому отказаться от первоначального плана, если, предположить, что причина, действительно, заключалась в нехватке денег, было не так трудно.
Множество деталей в оформлении и названиях дают основание полагать именно так. Например, название площадки из серебристо-серого песка, раскинувшейся перед Серебряным павильоном - Море серебряного песка (Гинсядан). Площадка напоминает по форме прославленное красотой озеро Си Ху в Китае. Песчаная поверхность рассечена бороздками, символизирующими волны на воде. Название довольно большого усеченного конуса, сооруженного также из серебристо-серого песка возле площадки, также символизирует стихию инь и буквально означает «Помост для встречи луны» (Когэцудай ). А ведь и луна, и вода относятся к стихии инь.
Подобных примеров, когда конкретный объект, выступающий как митатэ, вызывает в воображении смотрящего (читающего, слушающего) ассоциативное представление о другом объекте, благодаря чему углубляется смысл увиденного, услышанного или прочитанного, можно привести великое множество. При этом, как уже говорилось, главное значение приобретает именно воображаемое, а увиденное является лишь намеком, отправной точкой для работы воображения, преодолевающего временные и пространственные ограничения.
- Герасимова М.П. -
Первая часть
Вторая часть
В эпоху их зарождения и расцвета митатэ стало одним из основных приемов, применяемых и во время чайных церемоний.
Становление классической формы чайной церемонии, которую связывают с именем знаменитого мастера Сэн-но Рикю (1521-1591), во многом обусловлено широким использованием им митатэ во всех смыслах этого слова.
Сэн-но Рикю первым стал использовать во время чайного действа предметы, которые совсем не были предназначены для этого и вообще не являлись не то чтобы чайной, но вообще какой-либо утварью, например вместо сосуда для воды он использовал тыкву-горлянку, которая считается символом долголетия. Внеся разнообразие в «ассортимент» предметов, используемых во время чайного действа, он расширил ее смысл и углубил значение. Интересно отметить, что если бы японец произнес предыдущее предложение, то он вместо глагола «использовать», скорее всего, употребил бы глагол митатэру, который в данном случае означал бы ввести в действие, представить, продемонстрировать предмет таким образом, чтобы пробудить в присутствующих какую-либо мысль, или вызвать в их воображении какой-либо образ.
Используя во время чайного действа предметы повседневного обихода, Рикю выражал один из главных постулатов учения дзэн: видеть в малом великое, важное в незначительном. Частое использование Рикю вместо роскошной китайской простой, повседневной корейской посуды для создания духа ваби также можно считать одним из проявлений митатэ. Использование же посуды, привозимой торговцами из других стран, было по-истине «новым словом».
Подобно тому, как свежесть образа говорит об индивидуальности поэта, а деталь, используемая художником в качестве намека, об оригинальности его замысла, в строго канонизированном чайном действе индивидуальность мастера, совершающего его, проявляется благодаря тому, как он пользуется митатэ. Свобода творческого подхода и явилась причиной того, что со временем во время чайного действа стали пользоваться буддистской атрибутикой, золотыми предметами, а также предметами, привозимыми со всего света*.
* Например, во время чайного действа в школе Омотэсэнкэ, совершаемой перед отправлением в путешествие, используются изделия традиционных ремесел из тех мест, куда направляется мастер или кто-либо из участников чайной церемонии.
Примером того, как работают фантазия и вкус устроителей чайных церемоний, с одной стороны, и воображение и восприимчивость присутствующих - с другой, может служить одна из чайных церемоний, устроенная в канун праздника Влюбленных звезд Танабата - 7-го июля, или, как говорят в Японии, седьмого числа седьмого месяца в г. Уцуномия.
В токонома в комнате, где проходило чайное действо в канун праздника Влюбленных звезд, стояла маленькая коробочка для благовоний из черного лака с мелкими серебристыми блестками, что должно было ассоциироваться со звездным небом. Коробочка стояла на стопке из семи салфеток, уложенных таким образом, что край одной слегка выступал из-под другой, напоминая распахнутое крыло или хвост птицы, что должно было вызвать ассоциацию с сороками, которые помогли встретиться влюбленным.
Таким образом, совершенно очевидно, что ограничений в выборе элементов для создания митатэ нет. Более того, садово-парковое искусство и архитектура Японии показывают, что для митатэ нет и каких-либо временных или пространственных ограничений. Элементы, благодаря которым происходит переосмысление конкретных объектов, могут быть удалены, как в пространстве, так и во времени. Лучше всего проиллюстрировать это на известных примерах. Одним из них является знаменитый Сад камней монастыря Покоящегося дракона (Рёандзи), который сам по себе также является митатэ дзэн-буддистских идей.
В этом саду на мелкой гальке серого цвета группами уложены 15 бурых камней, один из которых всегда остается невидимым, символизируя непознаваемость Истины.
Однако Сад камней, вид на который открывается с веранды одного из монастырских сооружений, - это только часть монастырского сада. Другая часть сада расположена с противоположной стороны Рёандзи. Здесь с веранды можно любоваться буйной, напоенной влагой растительностью. Оба эти сада [- суть один] и символизируют дзэнское мировосприятие, согласно которому видимые противоположности - суть одно, ибо не существуют друг без друга, иными словами, - инь и ян.
Примером митатэ, воплощающем идеи инь-ян являются знаменитые Золотой и Серебряные павильоны в Киото**, расположенные в разных его концах и сооруженные в разное время.
** Трудно сказать, почему за Золотым павильоном - Кинкаку-дзи, так же как за Серебряным - Гинкаку-дзи в русском и других европейских языках сохранилось это название. Слово «павильон» передает только легкость и изящество, присущие этим сооружениям, ни одно из которых не является павильоном в полном смысле этого слова.
Золотой павильон - это трехъярусное сооружение, второй и третий ярусы которого покрыты позолотой, нанесенной на лак. Крышу верхнего яруса венчает позолоченное изображение феникса. Первоначально это был загородный дворец, который построил третий сёгун из дома Асикага - Ёсимицу (1358-1408) после отречения от власти в 1394 г. После смерти Ёсимицу, согласно его завещанию, дворец превратили в буддистскую обитель.
Серебряный павильон - двухъярусное сооружение под изогнутой четырехскатной крышей. Верхний ярус снаружи покрыт темным лаком. Спустя почти сто лет, в 1482 г., восьмой сёгун из того же дома Асикага Ёсимаса (1438-1490), уйдя от политических и военных дел, построил как загородный дворец, а после смерти завещал превратить весь дворцовый ансамбль в буддистскую обитель.
Каково было намерение создателей этого столь изысканного в своей простоте сооружения, сегодня никто не решается сказать. Собирались ли посеребрить его, но из-за нехватки средств не смогли осуществить задуманное, или же так он и был задуман.
Возможно, идея оставить сооружение не посеребренным, возникла позднее, и смысл ее заключался в том, чтобы противопоставить его Золотому павильону, как противопоставляются два организующих начала во Вселенной - инь и ян. Ведь золото символизирует светлое начало - ян , а серебро - темное начало - инь. Таким образом, внешний «темный» вид храма и, казалось бы, несоответствующее ему название «серебряный» выражают одну и ту же стихию. Поэтому отказаться от первоначального плана, если, предположить, что причина, действительно, заключалась в нехватке денег, было не так трудно.
Множество деталей в оформлении и названиях дают основание полагать именно так. Например, название площадки из серебристо-серого песка, раскинувшейся перед Серебряным павильоном - Море серебряного песка (Гинсядан). Площадка напоминает по форме прославленное красотой озеро Си Ху в Китае. Песчаная поверхность рассечена бороздками, символизирующими волны на воде. Название довольно большого усеченного конуса, сооруженного также из серебристо-серого песка возле площадки, также символизирует стихию инь и буквально означает «Помост для встречи луны» (Когэцудай ). А ведь и луна, и вода относятся к стихии инь.
Подобных примеров, когда конкретный объект, выступающий как митатэ, вызывает в воображении смотрящего (читающего, слушающего) ассоциативное представление о другом объекте, благодаря чему углубляется смысл увиденного, услышанного или прочитанного, можно привести великое множество. При этом, как уже говорилось, главное значение приобретает именно воображаемое, а увиденное является лишь намеком, отправной точкой для работы воображения, преодолевающего временные и пространственные ограничения.
- Герасимова М.П. -
Первая часть
Вторая часть