День рождения звукозаписи
12 августа 1877 года в своей лаборатории Менло Парк (Нью-джерси, США) Томас Эдисон зафиксировал на покрытый воском валик собственное исполнение английской детской песенки «У Мэри был барашек». Он продекламировал в рупор аппарата несколько строчек песенки и аппарат их повторил. Это была сенсация.
Поглядеть и послушать «говорящую машину» Эдисона, едва о ней сообщили газеты, хлынуло столько желающих, что на линии, ведущей к району, где жил изобретатель, пришлось пустить дополнительные поезда. Фонограф показывали в цирках, выдавал его за «необъяснимую загадку природы».
В Европе первая публичная демонстрация фонографа состоялась на заседании Французской академии, по приглашению физика Теодора дю Монсель, страстного почитателя Эдисона. Вел демонстрацию ближайший сотрудник изобретателя, венгерский инженер Тивадар Пушкаш, один из пионеров телефонии, разработчик первой в мире телефонной станции. Однако не все светила французской науки восприняли «говорящую машину» адекватно. Когда из коробки раздался голос, профессор-филолог Жан Буйяр вскочил с кресла и, подбежав к бедняге Монселю, в ярости стал душить его, приговаривая: «Негодяй! Вы думаете, мы позволим чревовещателю надувать нас?! Как вы могли поверить мошеннику, внушающему, что презренный металл может воспроизводить благородные звуки человеческой речи?»
Поглядеть и послушать «говорящую машину» Эдисона, едва о ней сообщили газеты, хлынуло столько желающих, что на линии, ведущей к району, где жил изобретатель, пришлось пустить дополнительные поезда. Фонограф показывали в цирках, выдавал его за «необъяснимую загадку природы».
В Европе первая публичная демонстрация фонографа состоялась на заседании Французской академии, по приглашению физика Теодора дю Монсель, страстного почитателя Эдисона. Вел демонстрацию ближайший сотрудник изобретателя, венгерский инженер Тивадар Пушкаш, один из пионеров телефонии, разработчик первой в мире телефонной станции. Однако не все светила французской науки восприняли «говорящую машину» адекватно. Когда из коробки раздался голос, профессор-филолог Жан Буйяр вскочил с кресла и, подбежав к бедняге Монселю, в ярости стал душить его, приговаривая: «Негодяй! Вы думаете, мы позволим чревовещателю надувать нас?! Как вы могли поверить мошеннику, внушающему, что презренный металл может воспроизводить благородные звуки человеческой речи?»