О ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ ГУМАНИТАРНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ
Оригинал взят у alexandr_palkinв МФО* пытается преодолеть проблемы "гуманитарной" интервенции, возникшие в Сирии
Вмешательство в Сирии рискует опрокинуть мировой порядок
Генри Киссинджер
Опубликовано 2 июня 2012 года в газете Washington Post
Генри Киссинджер был госсекретарем, с 1973 по 1977 год.
Арабская Весна , как правило, рассматриваются с точки зрения перспектив демократии. Не менее важным, в последнее время в Сирии, является рост привлекательности вмешательства извне, чтобы добиться смены режима, тем опрокидывая распространенные понятия международного порядка.
Современная концепция мирового порядка возникла в 1648 году от Вестфальского мира, которым завершилась Тридцатилетняя война. В этом конфликте конкурирующие династии послали армии через политические границы, чтобы навязать свои противоречивые религиозные нормы. Этот версия смены режима, возможно, убила в 17-м веке треть населения Центральной Европы.
Чтобы не допустить повторения подобной бойни, Вестфальский мир отделил международную политику от внутренней. Государства, построенные на национальных и культурных основах, были признаны суверенными в пределах своих границ, международная политика была ограничена их взаимодействием через установленные границы. Для учредителей новой концепции национальные интересы и баланс сил стали ограничением, а не расширением роли силы, что заменило сохранением равновесия принудительное подчинение населения внешним силам.
Вестфальская система была распространена европейской дипломатией на весь мир. Хотя напряжение двух мировых войн и появления международного коммунизма давало мало шансов суверенному государству-нации выжить в качестве основной единицы международного права.
Вестфальская система никогда не применялись в полном объеме на Ближнем Востоке. Только у трёх из мусульманских стран региона была к этому историческая основа: Турция, Египет и Иран. Границы других отражают дележ добычи распавшейся Османской империи среди победителей Первой мировой войны при минимальном учете этнических и сектантских особенностей. С тех пор эти границы были вызовом, неоднократно оспаривались, часто военными средствами.
Дипломатия, порожденная арабской весной, если обобщить, заменяет Вестфальский принцип равновесия на доктрину гуманитарной интервенции. В связи с этим гражданские конфликты рассматриваются на международном уровне через призму демократических или сектантских проблем. Внешние силы требуют, чтобы нынешнее правительство вело переговоры со своими противниками с целью передачи власти. Но поскольку для обеих сторон, как правило, - это вопрос выживания, то подобные призывы обычно обращены к оглохшим ушам. Если стороны сопоставимой силы, тогда для выхода из тупика последующим шагом призывается вмешательство извне той или иной степени, в том числе военной силой.
Эта форма гуманитарной интервенции отличается от традиционной внешней политики, ибо избегает обращений к национальным интересам и балансу сил, отклонённых как недостаточные и в моральном измерении. Это оправдывает себя не преодолением стратегической угрозы, но устранением условий, считающихся критическим нарушением универсальных принципов управления.
Если это будет принято как принцип внешней политики, подобная форма вмешательства поднимает более широкие вопросы по стратегии США. Разве Америка считает себя обязанной поддерживать каждое народное восстание против любых недемократических правительств, в том числе тех, что до сих пор считаются важными в поддержании международной системы? Например, Саудовская Аравия является союзником только до развёртывания публичных демонстраций на её территории? Готовы ли мы признать право прочих государств вмешиваться в других местах от имени единоверцев или этнических родственников?
В то же время, и традиционные стратегические императивы не исчезли. Смена режима, почти по определению, создает необходимость для государственного строительства. В противном случае, международный порядок сам начинает распадаться. Пробелы, обозначающие беззаконие, начнут доминировать на карте, как это уже произошло в Йемене, Сомали, севере Мали, Ливии и северо-западе Пакистана, а еще может случиться и в Сирии. Развал государства может создать на ее территории базу для терроризма и поставок оружия против соседей, которые в отсутствие центральной власти не будут иметь средств противодействия этому.
В Сирии объединяются призывы к гуманитарной и стратегической интервенции. В самом сердце мусульманского мира Сирия Башара аль-Асада содействует стратегии Ирана в Леванте и Средиземноморье. Она поддерживает Хамас, который отвергает израильское государство, и Хезболлу, которая подрывает единство Ливана. У Соединенных Штатов есть стратегические, а также гуманитарные соображения в пользу падения Асада и поощрения международной дипломатии в этом направлении. С другой стороны, не каждый стратегический интерес возрастает до повода для войны, а было бы иначе, то не осталось бы места для дипломатии.
Для военных усилий надо рассмотреть несколько основных вопросов, которые должны быть решены: в то время как Соединенные Штаты ускоряют сокращение военного вмешательства в соседних Ираке и Афганистане, каким образом новые военные обязательства в этом регионе будут оправданы, особенно в случае, что вероятно, когда столкнёмся с проблемами аналогичными предыдущим? Или новый подход - это менее явный в стратегическои и военном плане, но больше ориентированный на дипломатические и моральные проблемы при решении дилемм, с которыми ранее сталкивались усилия в Ираке или Афганистане, что завершилось отступлением, разделившим Америку? Усугубит ли это трудности, если престиж США и моральность поставить на достижение внутренних результатов, притом что для их формирования у Америки еще меньше средств и меньше рычагов? Кто заменит свергнутое руководство, и что мы знаем о нем? Будет ли в результате улучшены условия жизни человека и ситуация с безопасностью? Или же мы рискуем повторить опыт с талибами, вооруженными Америкой для борьбы с советским захватчикам, но затем превратившимися в проблему безопасности для нас самих?
Разница между стратегической и гуманитарной интервенцией становится актуальной. Мировое сообщество определяет гуманитарную интервенцию на основе консенсуса, поэтому её трудно добиться, что в целом ограничивает наши возможности. С другой стороны, вмешательство, которое является односторонним или на основе коалиции добровольцев вызывает сопротивление стран, опасающихся применения этой политики на своих территориях (таких как Китай и Россия). Таким образом, в этом деле наиболее трудно добиться внутренней поддержки. Доктрина гуманитарной интервенции рискует быть приостановленной между её принципами и способностью осуществить их; одностороннее вмешательство, в отличие от этого, зависит напрямую от международной и внутренней поддержки.
Военное вмешательство, гуманитарное или стратегическое, имеет две предпосылки: во-первых, является критическим согласие в системе правления после разрушения статус-кво. Если задача сводится к свержение конкретного правителя, новая гражданская война может последовать в результате вакуума, когда вооруженные группы оспаривают приоритет, а за пределами страны - поддерживаются разными силами. Во-вторых, политические цели должны быть ясными и достижимыми соотечественниками в установленный период времени. Я сомневаюсь, что сирийский вопрос отвечает этим критериям. Мы не можем позволить себе быть изгнанными из целесообразности после целесообразного вмешательства в неопределенный военный конфликт, который приобретает все более сектантский характер. Реагируя на одну человеческую трагедию, мы должны быть осторожны, чтобы не породить другие трагедии. При отсутствии четко сформулированной стратегической концепции мирового порядка, который разрушает границы и объединяет международные и гражданские войны, нам не будет возможности отдышаться. Необходимо ощущение нюансов, чтобы в перспективе иметь возможность провозгласить абсолютные понятия. Это беспартийный вопрос, и он должен рассматриваться именно в такой форме в национальной дискуссии, в которую мы вступаем.
Перевёл Александр Палкин
За ссылку на первоисточник большое спасибо Наталье Николаевой - nnils
*МФО - Международная финансовая олигархия. Предыдущая статья Генри Киссинджера по этой теме под заголовком " Новая доктрина вмешательства?" была опубликована 31 марта 2012 года в газете Washington Post
Вмешательство в Сирии рискует опрокинуть мировой порядок
Генри Киссинджер
Опубликовано 2 июня 2012 года в газете Washington Post
Генри Киссинджер был госсекретарем, с 1973 по 1977 год.
Арабская Весна , как правило, рассматриваются с точки зрения перспектив демократии. Не менее важным, в последнее время в Сирии, является рост привлекательности вмешательства извне, чтобы добиться смены режима, тем опрокидывая распространенные понятия международного порядка.
Современная концепция мирового порядка возникла в 1648 году от Вестфальского мира, которым завершилась Тридцатилетняя война. В этом конфликте конкурирующие династии послали армии через политические границы, чтобы навязать свои противоречивые религиозные нормы. Этот версия смены режима, возможно, убила в 17-м веке треть населения Центральной Европы.
Чтобы не допустить повторения подобной бойни, Вестфальский мир отделил международную политику от внутренней. Государства, построенные на национальных и культурных основах, были признаны суверенными в пределах своих границ, международная политика была ограничена их взаимодействием через установленные границы. Для учредителей новой концепции национальные интересы и баланс сил стали ограничением, а не расширением роли силы, что заменило сохранением равновесия принудительное подчинение населения внешним силам.
Вестфальская система была распространена европейской дипломатией на весь мир. Хотя напряжение двух мировых войн и появления международного коммунизма давало мало шансов суверенному государству-нации выжить в качестве основной единицы международного права.
Вестфальская система никогда не применялись в полном объеме на Ближнем Востоке. Только у трёх из мусульманских стран региона была к этому историческая основа: Турция, Египет и Иран. Границы других отражают дележ добычи распавшейся Османской империи среди победителей Первой мировой войны при минимальном учете этнических и сектантских особенностей. С тех пор эти границы были вызовом, неоднократно оспаривались, часто военными средствами.
Дипломатия, порожденная арабской весной, если обобщить, заменяет Вестфальский принцип равновесия на доктрину гуманитарной интервенции. В связи с этим гражданские конфликты рассматриваются на международном уровне через призму демократических или сектантских проблем. Внешние силы требуют, чтобы нынешнее правительство вело переговоры со своими противниками с целью передачи власти. Но поскольку для обеих сторон, как правило, - это вопрос выживания, то подобные призывы обычно обращены к оглохшим ушам. Если стороны сопоставимой силы, тогда для выхода из тупика последующим шагом призывается вмешательство извне той или иной степени, в том числе военной силой.
Эта форма гуманитарной интервенции отличается от традиционной внешней политики, ибо избегает обращений к национальным интересам и балансу сил, отклонённых как недостаточные и в моральном измерении. Это оправдывает себя не преодолением стратегической угрозы, но устранением условий, считающихся критическим нарушением универсальных принципов управления.
Если это будет принято как принцип внешней политики, подобная форма вмешательства поднимает более широкие вопросы по стратегии США. Разве Америка считает себя обязанной поддерживать каждое народное восстание против любых недемократических правительств, в том числе тех, что до сих пор считаются важными в поддержании международной системы? Например, Саудовская Аравия является союзником только до развёртывания публичных демонстраций на её территории? Готовы ли мы признать право прочих государств вмешиваться в других местах от имени единоверцев или этнических родственников?
В то же время, и традиционные стратегические императивы не исчезли. Смена режима, почти по определению, создает необходимость для государственного строительства. В противном случае, международный порядок сам начинает распадаться. Пробелы, обозначающие беззаконие, начнут доминировать на карте, как это уже произошло в Йемене, Сомали, севере Мали, Ливии и северо-западе Пакистана, а еще может случиться и в Сирии. Развал государства может создать на ее территории базу для терроризма и поставок оружия против соседей, которые в отсутствие центральной власти не будут иметь средств противодействия этому.
В Сирии объединяются призывы к гуманитарной и стратегической интервенции. В самом сердце мусульманского мира Сирия Башара аль-Асада содействует стратегии Ирана в Леванте и Средиземноморье. Она поддерживает Хамас, который отвергает израильское государство, и Хезболлу, которая подрывает единство Ливана. У Соединенных Штатов есть стратегические, а также гуманитарные соображения в пользу падения Асада и поощрения международной дипломатии в этом направлении. С другой стороны, не каждый стратегический интерес возрастает до повода для войны, а было бы иначе, то не осталось бы места для дипломатии.
Для военных усилий надо рассмотреть несколько основных вопросов, которые должны быть решены: в то время как Соединенные Штаты ускоряют сокращение военного вмешательства в соседних Ираке и Афганистане, каким образом новые военные обязательства в этом регионе будут оправданы, особенно в случае, что вероятно, когда столкнёмся с проблемами аналогичными предыдущим? Или новый подход - это менее явный в стратегическои и военном плане, но больше ориентированный на дипломатические и моральные проблемы при решении дилемм, с которыми ранее сталкивались усилия в Ираке или Афганистане, что завершилось отступлением, разделившим Америку? Усугубит ли это трудности, если престиж США и моральность поставить на достижение внутренних результатов, притом что для их формирования у Америки еще меньше средств и меньше рычагов? Кто заменит свергнутое руководство, и что мы знаем о нем? Будет ли в результате улучшены условия жизни человека и ситуация с безопасностью? Или же мы рискуем повторить опыт с талибами, вооруженными Америкой для борьбы с советским захватчикам, но затем превратившимися в проблему безопасности для нас самих?
Разница между стратегической и гуманитарной интервенцией становится актуальной. Мировое сообщество определяет гуманитарную интервенцию на основе консенсуса, поэтому её трудно добиться, что в целом ограничивает наши возможности. С другой стороны, вмешательство, которое является односторонним или на основе коалиции добровольцев вызывает сопротивление стран, опасающихся применения этой политики на своих территориях (таких как Китай и Россия). Таким образом, в этом деле наиболее трудно добиться внутренней поддержки. Доктрина гуманитарной интервенции рискует быть приостановленной между её принципами и способностью осуществить их; одностороннее вмешательство, в отличие от этого, зависит напрямую от международной и внутренней поддержки.
Военное вмешательство, гуманитарное или стратегическое, имеет две предпосылки: во-первых, является критическим согласие в системе правления после разрушения статус-кво. Если задача сводится к свержение конкретного правителя, новая гражданская война может последовать в результате вакуума, когда вооруженные группы оспаривают приоритет, а за пределами страны - поддерживаются разными силами. Во-вторых, политические цели должны быть ясными и достижимыми соотечественниками в установленный период времени. Я сомневаюсь, что сирийский вопрос отвечает этим критериям. Мы не можем позволить себе быть изгнанными из целесообразности после целесообразного вмешательства в неопределенный военный конфликт, который приобретает все более сектантский характер. Реагируя на одну человеческую трагедию, мы должны быть осторожны, чтобы не породить другие трагедии. При отсутствии четко сформулированной стратегической концепции мирового порядка, который разрушает границы и объединяет международные и гражданские войны, нам не будет возможности отдышаться. Необходимо ощущение нюансов, чтобы в перспективе иметь возможность провозгласить абсолютные понятия. Это беспартийный вопрос, и он должен рассматриваться именно в такой форме в национальной дискуссии, в которую мы вступаем.
Перевёл Александр Палкин
За ссылку на первоисточник большое спасибо Наталье Николаевой - nnils
*МФО - Международная финансовая олигархия. Предыдущая статья Генри Киссинджера по этой теме под заголовком " Новая доктрина вмешательства?" была опубликована 31 марта 2012 года в газете Washington Post