Ассоциации или Мастер Текста vs мастеров слов
Подготовил пост про нашу 2008 г. поездку на разведку в Пушгоры: был слух, что хозяйка «довлатовского» дома, хочет его продать «на сторону», и мы думали организовать его выкуп. Так и не купили (кризис настал), а трип получился замечательным - по довлатовским, не пушкинским, местам и в атмосфере. Подобрал цитаты к фоткам (мы ходили с книжкой, хотя особо она и не была нужна), а фотки неожиданно гавкнулись. Осталось совсем чуть-чуть.
Собственно дом. Отдельный вход и лаз для (от) собак были с другой стороны.
«Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла - заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля».
Реинкарнированный дядя Миша, утверждает, что хорошо помнит "Серегу". Выпив нескончаемым глотком предложенный вискарь, произнес: «Хорррошее вино! Крепкое!»
«Отношения с Михал Иванычем были просты и рациональны. Первое время он часто заходил ко мне. Вытаскивал из карманов бутылки. Я махал руками. Он пил из горлышка, что-то многословно бормоча. Я не без труда улавливал смысл его пространных монологов».
Гостиница «Дружба».
«Первый этаж гостиницы «Дружба» занимали три учреждения. Гастроном, парикмахерская и ресторан «Лукоморье»». Так и есть. А вот номера 231 в гостинице нет.
Кафе «Витязь». Был закрыт. Поэтому нам легче не стало.
«Полегче мне стало лишь у крыльца ресторана «Витязь». На фоне местных алкашей я выглядел педантом.
Дверь была распахнута и подперта силикатным кирпичом. В прихожей у зеркала красовалась нелепая деревянная фигура - творение отставного майора Гольдштейна. На медной табличке было указано:
Гольдштейн Абрам Саулович. И далее в кавычках: «Россиянин».
Фигура россиянина напоминала одновременно Мефистофеля и Бабу Ягу. Деревянный шлем был выкрашен серебристой гуашью»
Дали.
«Ко мне застенчиво приблизился мужчина в тирольской шляпе:
- Извините, могу я задать вопрос?
- Слушаю вас.
- Это дали?
- То есть?
- Я спрашиваю, это дали? - Тиролец увлек меня к распахнутому окну.
- В каком смысле?
- В прямом. Я хотел бы знать, это дали или не дали? Если не дали, так и скажите».
Вот, собственно и все. Прикольно, что из ФБ узнал, что vetkavesna тоже собиралась его выкупить. Тогда ли, не знаю. Сейчас, по слухам, кто-то из почитателей все-таки выкупил.
Это было введение. «Принес ей "Технологию" [секса - АЧ]. Книга замечательная. Первую страницу открываешь, написано "Введение". Уже смешно».
А дальше основная часть.
Фрустрация по поводу несостоявшегося иллюстрированного текста, повела от Довлатова зигзагом по литературе. Хрен с ним с самим зигзагом, а конечный пункт таков.
Когда-то у меня была привычка писать друзьям (в широком смысле) письма из путешествий за границу. В конце-90-х-начале нулевых я каждую весну работал в Израиле, в пустыне Негев -спасибо Боре Краснову (brkr) и Ире Хохловой. Боря - фанат литературы и фантастики, в частности. И каждый раз я ему возил огромное количество книг и видеокассет. Так и открыл (и закрыл) для себя Сергея Лукьяненко. Вот на эту тему выдержки из письма 2003 г.
......По дороге я читал книжки, которые вез Бобу, поскольку все 40 книжек вместе с 52 пакетиками сушеного хлеба (такой в пакетиках у вас в России продается), тремя батонами сушеного мяса и двумя литровыми бутылками разведенного спирта не влезли в мой огромный баул, и часть книжек (и спирт) пришлось разложить в пакеты и взять с собой в салон.
Вез я 38 кг и слегка нервничал, поскольку заметил, что призывы президента к наведению порядка находят отклик, и рожи таможенников приобрели, казалось бы, уже забытое брезгливо-хамско-злорадно-торжествующее выражение. Они шерстили сумочки дам и кошельки мужчин, не верили ни одному слову и, если кто неправильно ставил крестик в декларации (которую и не надо заполнять), отправляли ее переписывать заново.
Мне, впрочем, повезло. Про колбасу и водку в пакетах я сказал: «В дорогу». Поняли.
Дальше я стал изучать творчество современных советских фантастов. Выбрал наугад. Читаю:
"… он остановил машину. Мотор взвыл - жалко, умирающе, прощально".
"Он повернул ключ, мотор зашуршал - мягко, радостно, удивленно".
"…. вспыхивали желтые пятна окон - будто невидимый великан щедро осыпал стены сияющим конфетти".
"Метрдотель - спокойный, солидный, снисходительный, доброжелательный, отвел его к столику… Официант - молодой, улыбающийся парень…"
"Чашка картофельного супа" [по Шурику Крюкову помню, что так в Сибири называют то, что мы называем миской, а миской там называют то, что мы называем тазом], "Молодая телятина", "Красное вино, хранящее солнечное тепло".
"Заиграла музыка - негромко, ласково, нежно".
Дальше, сами понимаете, девчонка, само собой - «скорее симпатичная, чем красивая», «утопив лицо в ладонях»… Вложила, понимаешь, руку ему в ладонь (Как бы вы думали? Правильно: щедрым движением - не жестом каким - королевы).
- Все мужчины сволочи.
- Не все, - сказал он на всякий случай.
"…мелкие чаевые".
"Хрипел, кашлял, постанывал остывший мотор".
- А где ты живешь?
- Пока не знаю.
- Ты можешь переночевать у меня. Не подумай, что я такая - в такую ночь нельзя быть одному.
- И мысли такой не было.
"Лифт бесшумно, интеллигентно свел створки дверей". [Хорошо, что не развел - вспомнился "Голый пистолет"].
"Девушка лишь успела сказать:
- Вперед и налево…"
Что она имела в виду? Вспомнил, как наш друг, студент-медик, объяснял нам, как искать аппендикс.
"Ночь коснулась их своим дыханием - жаркая, щедрая, осенняя ночь".
"Время умерло - на целую мгновенную вечность
И умирало вновь и вновь этой лучшей [Бабушка-а-а-!] ночью".
Прежде, чем свалить от нее "навстречу еще не рожденному дню", он прошептал нежно “на ухо самой красивой женщине прошлой [past? last?] ночи. Тихо, чтобы она [не дай бог?] не проснулась", что он не сволочь.
Вот оно! К чему и ведется разговор.
Вот, собственно, и все. Только на 10 страницах. В основном за счет бесконечного ряда однородных членов предложения [все время ищешь фразу, типа: продолжите ряд по смыслу], а также, потому что прежде, чем закурить [а курит он много], он всегда открывает пачку сигарет [иногда одной рукой], иногда перед этим срывает целлофан [понимаешь - новая], всегда подносит к сигарете зажигалку [иногда массивную], после чего пламя охватывает (облизывает) кончик [иногда белый] сигареты [иногда превращая ее в окурок] и уже только тогда он выпускает первый [но не последний] клуб дыма.
Называется "Шаги за спиной (Лучше было бы: "Добрый вечер!"), автор Сергей Лукьяненко. А все вместе "Фантастика 2002". Текст - просто сорокинский, и невольно ждешь все время - с надеждой, - когда же она или он начнут какать.
Собственно дом. Отдельный вход и лаз для (от) собак были с другой стороны.
«Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла - заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля».
Реинкарнированный дядя Миша, утверждает, что хорошо помнит "Серегу". Выпив нескончаемым глотком предложенный вискарь, произнес: «Хорррошее вино! Крепкое!»
«Отношения с Михал Иванычем были просты и рациональны. Первое время он часто заходил ко мне. Вытаскивал из карманов бутылки. Я махал руками. Он пил из горлышка, что-то многословно бормоча. Я не без труда улавливал смысл его пространных монологов».
Гостиница «Дружба».
«Первый этаж гостиницы «Дружба» занимали три учреждения. Гастроном, парикмахерская и ресторан «Лукоморье»». Так и есть. А вот номера 231 в гостинице нет.
Кафе «Витязь». Был закрыт. Поэтому нам легче не стало.
«Полегче мне стало лишь у крыльца ресторана «Витязь». На фоне местных алкашей я выглядел педантом.
Дверь была распахнута и подперта силикатным кирпичом. В прихожей у зеркала красовалась нелепая деревянная фигура - творение отставного майора Гольдштейна. На медной табличке было указано:
Гольдштейн Абрам Саулович. И далее в кавычках: «Россиянин».
Фигура россиянина напоминала одновременно Мефистофеля и Бабу Ягу. Деревянный шлем был выкрашен серебристой гуашью»
Дали.
«Ко мне застенчиво приблизился мужчина в тирольской шляпе:
- Извините, могу я задать вопрос?
- Слушаю вас.
- Это дали?
- То есть?
- Я спрашиваю, это дали? - Тиролец увлек меня к распахнутому окну.
- В каком смысле?
- В прямом. Я хотел бы знать, это дали или не дали? Если не дали, так и скажите».
Вот, собственно и все. Прикольно, что из ФБ узнал, что vetkavesna тоже собиралась его выкупить. Тогда ли, не знаю. Сейчас, по слухам, кто-то из почитателей все-таки выкупил.
Это было введение. «Принес ей "Технологию" [секса - АЧ]. Книга замечательная. Первую страницу открываешь, написано "Введение". Уже смешно».
А дальше основная часть.
Фрустрация по поводу несостоявшегося иллюстрированного текста, повела от Довлатова зигзагом по литературе. Хрен с ним с самим зигзагом, а конечный пункт таков.
Когда-то у меня была привычка писать друзьям (в широком смысле) письма из путешествий за границу. В конце-90-х-начале нулевых я каждую весну работал в Израиле, в пустыне Негев -спасибо Боре Краснову (brkr) и Ире Хохловой. Боря - фанат литературы и фантастики, в частности. И каждый раз я ему возил огромное количество книг и видеокассет. Так и открыл (и закрыл) для себя Сергея Лукьяненко. Вот на эту тему выдержки из письма 2003 г.
......По дороге я читал книжки, которые вез Бобу, поскольку все 40 книжек вместе с 52 пакетиками сушеного хлеба (такой в пакетиках у вас в России продается), тремя батонами сушеного мяса и двумя литровыми бутылками разведенного спирта не влезли в мой огромный баул, и часть книжек (и спирт) пришлось разложить в пакеты и взять с собой в салон.
Вез я 38 кг и слегка нервничал, поскольку заметил, что призывы президента к наведению порядка находят отклик, и рожи таможенников приобрели, казалось бы, уже забытое брезгливо-хамско-злорадно-торжествующее выражение. Они шерстили сумочки дам и кошельки мужчин, не верили ни одному слову и, если кто неправильно ставил крестик в декларации (которую и не надо заполнять), отправляли ее переписывать заново.
Мне, впрочем, повезло. Про колбасу и водку в пакетах я сказал: «В дорогу». Поняли.
Дальше я стал изучать творчество современных советских фантастов. Выбрал наугад. Читаю:
"… он остановил машину. Мотор взвыл - жалко, умирающе, прощально".
"Он повернул ключ, мотор зашуршал - мягко, радостно, удивленно".
"…. вспыхивали желтые пятна окон - будто невидимый великан щедро осыпал стены сияющим конфетти".
"Метрдотель - спокойный, солидный, снисходительный, доброжелательный, отвел его к столику… Официант - молодой, улыбающийся парень…"
"Чашка картофельного супа" [по Шурику Крюкову помню, что так в Сибири называют то, что мы называем миской, а миской там называют то, что мы называем тазом], "Молодая телятина", "Красное вино, хранящее солнечное тепло".
"Заиграла музыка - негромко, ласково, нежно".
Дальше, сами понимаете, девчонка, само собой - «скорее симпатичная, чем красивая», «утопив лицо в ладонях»… Вложила, понимаешь, руку ему в ладонь (Как бы вы думали? Правильно: щедрым движением - не жестом каким - королевы).
- Все мужчины сволочи.
- Не все, - сказал он на всякий случай.
"…мелкие чаевые".
"Хрипел, кашлял, постанывал остывший мотор".
- А где ты живешь?
- Пока не знаю.
- Ты можешь переночевать у меня. Не подумай, что я такая - в такую ночь нельзя быть одному.
- И мысли такой не было.
"Лифт бесшумно, интеллигентно свел створки дверей". [Хорошо, что не развел - вспомнился "Голый пистолет"].
"Девушка лишь успела сказать:
- Вперед и налево…"
Что она имела в виду? Вспомнил, как наш друг, студент-медик, объяснял нам, как искать аппендикс.
"Ночь коснулась их своим дыханием - жаркая, щедрая, осенняя ночь".
"Время умерло - на целую мгновенную вечность
И умирало вновь и вновь этой лучшей [Бабушка-а-а-!] ночью".
Прежде, чем свалить от нее "навстречу еще не рожденному дню", он прошептал нежно “на ухо самой красивой женщине прошлой [past? last?] ночи. Тихо, чтобы она [не дай бог?] не проснулась", что он не сволочь.
Вот оно! К чему и ведется разговор.
Вот, собственно, и все. Только на 10 страницах. В основном за счет бесконечного ряда однородных членов предложения [все время ищешь фразу, типа: продолжите ряд по смыслу], а также, потому что прежде, чем закурить [а курит он много], он всегда открывает пачку сигарет [иногда одной рукой], иногда перед этим срывает целлофан [понимаешь - новая], всегда подносит к сигарете зажигалку [иногда массивную], после чего пламя охватывает (облизывает) кончик [иногда белый] сигареты [иногда превращая ее в окурок] и уже только тогда он выпускает первый [но не последний] клуб дыма.
Называется "Шаги за спиной (Лучше было бы: "Добрый вечер!"), автор Сергей Лукьяненко. А все вместе "Фантастика 2002". Текст - просто сорокинский, и невольно ждешь все время - с надеждой, - когда же она или он начнут какать.