(no subject)
Надя прибегает на кухню и утыкается в меня, и лезет на колени.
"Дочь, - говорю я, - мне кажется ты бузянишь. А что, если папка тебя прохрюкает?
- Неееет! (Дочь знает свои права, а я стараюсь не нарушать границу "её тела". Но торгуюсь)
- Да ладно? Ну хотя бы три хрюка можно?
- Неееет! Давай лучше пять!
Пять почему-то любимое число, хотя бывают и другие. Я наклоняюсь и говорю ХРЮК в ушко, в голову, в плечо и куда дотягиваюсь, а дочь хохочет и считает.
- Раз, два, три, четыре, пять! Теперь я!
Я покорно даю себя прохрюкать, считаю до пяти, а Надя светится от восторга и продолжает умеренно бузянить на кухне.
Мрак в душе немного отступает, хотя бы ненадолго.
"Дочь, - говорю я, - мне кажется ты бузянишь. А что, если папка тебя прохрюкает?
- Неееет! (Дочь знает свои права, а я стараюсь не нарушать границу "её тела". Но торгуюсь)
- Да ладно? Ну хотя бы три хрюка можно?
- Неееет! Давай лучше пять!
Пять почему-то любимое число, хотя бывают и другие. Я наклоняюсь и говорю ХРЮК в ушко, в голову, в плечо и куда дотягиваюсь, а дочь хохочет и считает.
- Раз, два, три, четыре, пять! Теперь я!
Я покорно даю себя прохрюкать, считаю до пяти, а Надя светится от восторга и продолжает умеренно бузянить на кухне.
Мрак в душе немного отступает, хотя бы ненадолго.