ИЗ СЕМЕЙСТВА КОШАЧЬИХ
Мимоза сидела на подоконнике и наблюдала за падающими листьями. Клен под окном плакал желто-бурой с запекшимися краями листвой. Мимозе было грустно. Она не любила осень. Мимоза любила тепло и слепящее в слезы солнышко, резвых ласточек и жирных мух. И Таю. Больше всего любила Таю. Мимоза сидела на окне и, глядя в центр солнечного диска осени, роняла слезы на свои пушистые щеки. Мимоза мечтала о лете, бабочках, и молодых птицах. И о том, чтобы Тая скорей пришла с работы. Мимоза была кошкой.
Тая стучала шпильками по раздолбанным вкривь и вкось тротуарам, перепрыгивала через лужи. Она не умела ходить мелкими шагами. Она всегда бежала по спринтерской дистанции своей жизни. Она всегда боялась не успеть. И разучиться бежать боялась. Тая любила скорость, свистящую в ушах, одиночество и грусть. Ее привлекала боль, треск разрывающегося по швам сердца, эмоции до слез и ощущение полета, когда срывает крышу. Тая любила бабочек и Мимозу. Не любила утро, осень и быть зависимой. Она тоже была из семейства кошачьих.
Введите содержимое врезки
Тая спешила сбросить с себя каблуки, переобуться в кроссовки, чтобы бежать еще быстрее. Остановиться значило умереть. Она однажды уже умирала. Целых пять лет. Но не умерла до конца. Благодаря Мимозе.
По иронии судьбы Мимоза появилась в ее жизни, когда Тая уже почти забыла о своей кошачьей сущности. Она стала чучелом кошки в интерьере хозяина. А все потому, что Тая никогда не умела нормально любить. Так уж вышло в ее жизни. Она была независимой и гордой. Но стоило любви вездесущим юрким тараканом прощемиться в ее сердце, кошка в ее душе начинала умирать.
Его ведь она тоже предупреждала, что она из кошачьих, что ей не нужен хозяин, семья и поводок. Только воля и адреналин. И легкость полета по ночам. А он не поверил. Он не любил кошек. Он мечтал о собаке. Он сказал Тае, что обрежет ей когти и заставит стелиться у ног. Она рассмеялась ему в лицо. Через год обрезала когти. Через два стелилась у ног. Через три мечтала умереть. Через четыре у нее появилась Мимоза. Тая мечтала о кошке давно. Все время, что жила с ним. Это было подспудным желанием вспомнить о своей кошачьей сущности. Или это было нереализованным материнским инстинктом. Или это было желанием любви, не полученной в ответ. А ему не нужна была еще одна кошка. Ему хватало одной, с обрезанными когтями. Но однажды он сдался. Когда речь зашла о ребенке. Тае было мало того, что она задушила его своей любовью, что растворилась в отражении его глаз. Она хотела, чтобы часть его навсегда осталась с ней. Она думала, что хочет от него ребенка. И тогда… он согласился на кошку. Если бы он знал…
Кошка сама выбирает хозяина. Это всегда так, даже когда кажется, что наоборот. Это какая-то мистическая сила. Тая мечтала о рыжем коте или кошке. Она назвала бы ее Миринда или Паприка, так она себе представляла. Но рыжих котов в тот день на птичьем рынке не было. На задворках базара в женской сумке копошилось два мохнатых комочка. Один черный и лохматый, с приплюснутой мордочкой, кошка. Второй серый короткошерстный кот. Они были братом и сестрой. Тая потискала их в руках и вернула в сумку. Она искала рыжего кота. Рядом старушка продавала белую в пятнышко кошку-подростка. Тая прошлась по рядам и вернулась к пушистикам в сумке. Снова достали черный комочек. «Никогда не любила персов, да еще и черных», - подумала Тая. Комочек посмотрел на Таю желтыми бусинами и засунул приплюснутую мордочку в воротник ее пальто. Была поздняя осень. Комочек осень не любил. Тая растрогалась и решила больше не доставать его на холод. Она расплатилась с продавцом и пошла домой. Комочек уютно обосновался в воротнике, высунул приплюснутый нос наружу и довольно замурлыкал. Кошка сделала свой выбор. И Тае нечего было возразить. Она посмотрела в желтые, как мимоза, глаза котенка и поняла, что сердце ее, наконец, согрелось.
Мимоза умела разговаривать. Тая умела ее слышать. Они понимали друг друга с полуслова. Тая - женщина, Мимоза - кошка, да еще и черная. Тае нравилось представлять, будто она ведьма, а Мимоза - настоящая ведьминская кошка.
Мимоза слышала шаги Таи, стоило той только подойти к подъезду. Тая спешила к ней. Мимоза мяукала под дверью. Тая раздевалась и брала Мимозу на руки. Мимоза тыкалась мордочкой в лицо Таи. Они разговаривали о прошедшем дне. Мимоза мурлыкала песни.
Когда Мимоза еще была комочком, она плакала под дверью целый день. Она бежала за Таей к дверям. Тая пыталась ее обхитрить: запускала заводную крысу и, пока Мимоза охотилась, быстро выбегала за дверь. Но скоро Мимоза раскусила обман. Тае приходилось закрывать дверь у нее перед носом. Мимоза жалобно плакала под дверью. А потом привылка. Наполнила свою дневную жизнь кошачьими делами и стала бежать к двери только тогда, когда слышала шаги Таи.
Тая ее понимала. Точно так же и она сама плакала под дверью, когда уходил он. Она знала, что он вернется, но не могла позволить ему уйти. Она истошно выла на окне, ожидая его возвращения. Ему это было в тягость. Тае тоже. Она чувствовала себя мертвой. Она ненавидела свою любовь. Она умоляла сердце замолчать. Ей снова хотелось бежать, а не стоять на месте.
Тая поцеловала Мимозу, напялила кроссовки и побежала на улицу. Мимоза сидела на балконе и наблюдала за людьми и машинами внизу. Она ждала, когда ласточки начнут свой ежевечерний круговой полет с крыши на крышу. Мимоза мечтала, что ласточка залетит к ней на балкон. Кошки умеют мечтать. Еще как!
Тая бежала по улицам и ловила прохладный воздух губами. Она заново училась дышать. Ей было странно, что за эти годы она разучилась дышать. Тая бежала быстрее. Она хотела настигнуть и обогнать все пять лет, которые промчались мимо нее, пока она стояла на месте и плакала. Пальцы на ее ногах с непривычки покрылись мозолями. Но Тая лишь улыбалась, это были лишь вещественные доказательства того, что она не стоит на месте. В ее ушах музыка. Тая подпевала ей. Она удивлялась, почему столько лет она не слышала музыку, не радовалась ей. Она вообще давно ничему не радовалась. Ни о чем не мечтала. Только ждала. Бесконечно ждала. Его. И счастье. Он всегда задерживался. Счастье и подавно. Мимоза научила ее не ждать. Тая стала постепенно превращаться в кошку. И этот процесс был необратим.
Он заметил это. И испугался. И изменился. Он был странным мужчиной. Он сначала ломал кошку, подавлял ее, резал ей когти. А потом ненавидел ее такую преданную, домашнюю, жалкую. Но стоило ей снова стать кошкой, как он понимал, что любит ее, что без этой кошки ему никак, пытался снова срезать ее отросшие когти. Но кошки умные животные. И не попадаются дважды на одну и ту же уловку.
Мимоза его боялась. И мечтала втайне укусить за ногу. Но не осмеливалась. Он шутливо теребил ее макушку, гладил против шерсти и щекотал живот. Он привык иметь дело с собаками. Но кошки не терпят такого обращения. Его проявления эмоций по отношению к Тае были такими же неотесанными, собачьими. Он думал, с собакой что ни сделай: хоть накричи, хоть ударь, хоть пренебрегай ею, - она все равно послушно будет лизать ноги и волочь тапочки в зубах. Он не понимал, что с кошками так нельзя.
У Таи что-то лопнуло внутри однажды. Какая-то тонкая струнка, о существовании которой она и не подозревала. Она вдруг поняла, что все эти годы спала летаргическим сном. И она захотела проснуться. И она побежала. Он пытался бежать за ней, догнать ее. Но было уже поздно, и он не умел бегать так быстро. Когда-то она писала ему в смс: «Бывает в жизни слишком поздно, не нужно будет смелых фраз. И от любви уйти возможно не в первый, но в последний раз». Он тогда не понял. А потом уже было поздно. Она остановила медленно тянущийся поезд своей любви и вышла из вагона. И стала учиться жить заново. Она собрала чемодан, засунула Мимозу в переносной домик и села в другой поезд, скорый, умчавший ее далеко от города несбывшихся грез, не умеющих бегать сонных людей и любви, которая обрезает когти. Он смотрел ей вслед и плакал. Он хотел все вернуть. Он теперь точно знал, что любит кошек, но так до конца и не понимал кошачьей сущности зверей и людей.