Деприватизация по-Путински или почему Путин заговорил о деприватизации?
Пока большие СМИ ужасались передаче активов Danone Рамзану Кадырову, в России набирал обороты не такой громкий, но более масштабный процесс национализации предприятий у местных собственников. C 2023 года суды по требованиям Генпрокуратуры стали десятками изымать частные компании в пользу государства. В числе пострадавших - и бизнесмены-эмигранты, и лояльные Кремлю олигархи, и бывшие чиновники. Многие из них стали владельцами предприятий еще в 1990-е. На этой неделе ситуацию пришлось комментировать даже Владимиру Путину.
Вы не понимаете, это другое
«Никакой деприватизации не намечается, никакой деприватизации не будет, это я вам могу точно сказать. Прокуратура активно работает по отдельным направлениям, по отдельным компаниям», - уверял Путин на этой неделе с трибуны Владивостокского экономического форума и даже давал со сцены соответствующие указания сидевшему в зале генпрокурору Игорю Краснову. «Во многих случаях востребовано появление нового молодого класса бизнесменов, - отмечал все же Путин. - Но никто не говорит, что нужно решать вопросы деприватизации и что-то переделить».
Чтобы не пропускать главные материалы блога Taxfree, подпишитесь на наш Твиттер и Телеграм.
Тем временем «отдельных компаний, по которым работает Генпрокуратура», - уже десятки. С 2021 года экс-руководитель российской Transparency International Илья Шуманов насчитал больше 20 таких исков только по крупным активам, и 17 из них - в 2023 году. В некоторых случаях речь идет об активах, которые были приватизированы более 30 лет назад.
Самое громкое дело этого лета - иск Генпрокуратуры об изъятии у богатейшего россиянина Андрея Мельниченко энергетической компании «Сибэко», которую Мельниченко купил в 2018 году за 31,8 млрд рублей у экс-министра Михаила Абызова, с которым в конце 1980-х учился в школе имени Колмогорова для одаренных математиков при МГУ. Через год после сделки Абызов оказался в тюрьме, а сейчас Генпрокуратура доказывает, что сделка была коррупционной.
Но, возможно, более показательным станет другое недавнее крупное дело - изъятие 94,2% акций компании «Метафракс Кемикалс», крупного производителя метанола. Суд признал незаконной приватизацию химического предприятия, которая состоялась в 1992 году. Тогда после серии сделок владельцем завода с самой современной в СССР установкой по производству метанола стал будущий миллиардер и владелец «Уралкалия» Дмитрий Рыболовлев. Потом продал актив, как и весь свой российский бизнес. Последним владельцем «Метафракса» был давний партнер Рыболовлева, 90-й номер российского списка Forbes Сейфеддин Рустамов.
Генпрокуратура в своих материалах по делу «Метафакса» привела очень важное обоснование национализации: приватизация завода «без решения [федерального] правительства либо федерального комитета по управлению имуществом» была нарушением «экономического суверенитета РФ и ее обороноспособности». Эта формулировка важна - она ставит под сомнение правомочность региональных органов власти, которым в 1990-е принадлежали полномочия по управлению госимуществом вплоть до его отчуждения, замечает бывший чиновник, готовивший некоторые приватизационные сделки. Это открывает легальную возможность для оспаривания множества приватизационных сделок, заключенных в ту эпоху.
Еще в январе 2023 года Путин назвал одним из приоритетов Генпрокуратуры возвращение государственного контроля над стратегическими предприятиями. К лету уже сформировался целый список реквизируемых активов и решений судов в пользу государства. Среди собственников изымаемых активов - самые разные люди: и бывший соратник Анатолия Чубайса Борис Минц, и экс-чиновники Андрей Коровайко и Олег Сорокин, и западные компании.
К стратегическим в России относятся практически все крупные отрасли экономики. Но особый интерес у Генпрокуратуры вызывают инфраструктурные предприятия, способные генерировать постоянный положительный денежный поток и имеющие экспортный потенциал: энергетика, производство удобрений, транспорт и логистика. «Последнее время мы видим возрастающий интерес государства к портовой инфраструктуре. Очень активно в этом направлении работает Генеральная прокуратура, некоторые частные объекты инфраструктуры логистической возвращаются в казну, поскольку когда-то в 90-е [годы] какие-то были ошибки в приватизации», - говорил РБК председатель РСПП Александр Шохин. С начала 2023 года Генпрокуратура национализировала порты в Перми, Калининграде и Мурманске, а также 92,4% акций Дальневосточного морского пароходства.
Кто в зоне риска?
Сигнал от государства четкий: «вам здесь ничего не принадлежит, никакого старого капитала не существует», говорит бизнесмен из топ-20 списка Forbes. Государство действует «крайне непредсказуемо и какие твои действия привлекут внимание и приведут к изъятию актива - стало не очень понятно». Так, осенью 2022 года суд изъял у Олега Дерипаски землю и гостиничный комплекс в Сочи на $1 млрд. «Все ощущают давление. Ты должен выстраивать правильные отношения с важными людьми, финансировать правильные социальные проекты и всегда выглядеть как человек, который ведет себя правильно», - говорил тогда FT, комментируя это решение, один из российских бизнесменов.
Другой крупный бизнесмен, наблюдающий за ситуацией с большим интересом, считает, что большой деприватизации все же не будет: «Я не до конца понимаю, с чего вдруг Генпрокуратура так себя ведет. Но по крайней мере некоторые из национализированных активов были действительно брошены или умирали. Чей там интерес - губернаторский или потенциальных новых собственников, пока сложно разобрать». Например, в январе суд обратил в доход государства акции Дальневосточного морского пароходства, головной компании транспортной группы FESCO некогда близкого к Дмитрию Медведеву бизнесмена Зиявудина Магомедова. За месяц до этого его приговорили к 19 годам лишения свободы за организацию преступного сообщества, мошенничество и растрату. На год меньше получил его старший брат.
В зоне риска - активы, принадлежащие иностранцам, инвесторам из недружественных юрисдикций или уехавшим бизнесменам, считает собеседник The Bell. Прежде всего под риском те, кто недостаточно активно поддерживает «СВО», считает третий бизнесмен. По его словам, региональные власти регулярно отчитываются в администрацию президента о том, сколько и как входящие в крупные холдинги компании «отстегивают на СВО»: «Попробуй не дать губернатору на броники, так назавтра уже собственнику звонят с вопросами». Есть огромное количество «активов на региональном уровне, к которым у федералов нет интереса и аппетита», но решения судов «открывают окно возможностей», и передел может быть мелким, но массовым.
Мельниченко, по мнению одного из крупных бизнесменов, мог пострадать из-за откровений Олега Тинькова, который в одном из интервью утверждал, что тот «ненавидит Путина». В недавнем интервью FT Мельниченко яростно опровергал этот тезис.
Еще некоторое время назад «охранной грамотой» называли западные санкции: якобы пострадавшие на Западе бизнесмены защищены от произвола на родине и даже могут рассчитывать на компенсацию потерь. «Это почетно», - говорил о санкциях глава РСПП Шохин. Но теперь под санкциями - практически все крупные бизнесмены. А чтобы сохранить бизнес, недостаточно просто отмалчиваться и делать вид, будто никакого СВО нет, - нужно громко и артикулированно выражать поддержку СВО с Украиной и текущему курсу. Ведь, как объяснил Путин, Danone и Carlsberg поплатились активами именно за недостаточную толерантность к патриотичным русским менеджерам.
Помимо «патриотизма» есть и прагматичные соображения. Государство выстраивает прямой контроль за экспортными потоками, прежде всего сырьевыми, считает бизнесмен: «отсюда повышенный интерес к портам и логистике и планы по созданию единых трейдеров, тем более что иностранцы ушли». Ранее Bloomberg писал, что правительство рассматривает предложение миллиардера Дмитрия Мазепина создать единого экспортного трейдера удобрений. «Что-то аналогичное думают о металлах и зерне», - знает он. Губернатор Кубани Вениамин Кондратьев предлагал государству взять под свой контроль торговлю зерном.
Почему это происходит?
Владимир Путин всегда признавал, что российская приватизация 1990-х была несправедливой, но всегда гарантировал, что ее итоги не будут пересматриваться: с самого начала правления это была главная основа его взаимодействия с бизнесом. «Этот отъем может привести к худшим последствиям, чем сама эта нечестная приватизация, может нарушить деятельность крупных предприятий», - например, говорил Путин в 2011 году. Старый договор между Путиным и бизнесом можно сформулировать так: в Кремле гарантировали, что приватизация не будет ревизовываться, а бизнес сохранял лояльность Путину.
Изъян в этой формуле обнаружился после начала СВО с Украиной, когда отстраивающиеся от СВО бизнесмены стали чаще вспоминать, что построили бизнес до Путина либо без помощи Кремля. «Я - self-made бизнесмен. На Западе все еще многим кажется, что все решения в России, где живет 146 млн человек, все решения принимает Путин и его ближний круг, а успешный бизнес невозможен без коррупции и привилегированных отношений с властью. Это неправда», - говорил этим летом в интервью Die Zeit Андрей Мельниченко. Но новый договор Кремля с бизнесом звучит следующим образом: «нет Путина, нет активов» - чтобы ни один собственник не смог сказать, что сделал что-то независимо от Путина и Кремля.
«Это мина под экономикой», - считает бывший федеральный чиновник: и так с правами собственности было «все сложно, а теперь совсем караул». Вопросы стоимости, рыночности и добровольности сделок будут подвешены.
Что мне с этого?
Говорить о том, что в России идет полноценная широкомасштабная деприватизация, рано. Но силовикам дано открытое указание затянуть гайки. Бизнесменам с началом СВО стало намного труднее отстаивать свои интересы. Интервью западным СМИ, данные в надежде на снятие санкций, наверняка исправно ложатся в папочки спецслужбистов. И сами силовики, и влиятельные претенденты на освобождающиеся активы прекрасно понимают, какие возможности это открывает. А значит, «молодой класс бизнесменов» будет появляться в «отдельных компаниях» все чаще, а хрупкое российское право частной собственности будет становиться еще более хрупким.
По материалам интернета
Добавиться в друзья можно вот тут
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже:
Вы не понимаете, это другое
«Никакой деприватизации не намечается, никакой деприватизации не будет, это я вам могу точно сказать. Прокуратура активно работает по отдельным направлениям, по отдельным компаниям», - уверял Путин на этой неделе с трибуны Владивостокского экономического форума и даже давал со сцены соответствующие указания сидевшему в зале генпрокурору Игорю Краснову. «Во многих случаях востребовано появление нового молодого класса бизнесменов, - отмечал все же Путин. - Но никто не говорит, что нужно решать вопросы деприватизации и что-то переделить».
Чтобы не пропускать главные материалы блога Taxfree, подпишитесь на наш Твиттер и Телеграм.
Тем временем «отдельных компаний, по которым работает Генпрокуратура», - уже десятки. С 2021 года экс-руководитель российской Transparency International Илья Шуманов насчитал больше 20 таких исков только по крупным активам, и 17 из них - в 2023 году. В некоторых случаях речь идет об активах, которые были приватизированы более 30 лет назад.
Самое громкое дело этого лета - иск Генпрокуратуры об изъятии у богатейшего россиянина Андрея Мельниченко энергетической компании «Сибэко», которую Мельниченко купил в 2018 году за 31,8 млрд рублей у экс-министра Михаила Абызова, с которым в конце 1980-х учился в школе имени Колмогорова для одаренных математиков при МГУ. Через год после сделки Абызов оказался в тюрьме, а сейчас Генпрокуратура доказывает, что сделка была коррупционной.
Но, возможно, более показательным станет другое недавнее крупное дело - изъятие 94,2% акций компании «Метафракс Кемикалс», крупного производителя метанола. Суд признал незаконной приватизацию химического предприятия, которая состоялась в 1992 году. Тогда после серии сделок владельцем завода с самой современной в СССР установкой по производству метанола стал будущий миллиардер и владелец «Уралкалия» Дмитрий Рыболовлев. Потом продал актив, как и весь свой российский бизнес. Последним владельцем «Метафракса» был давний партнер Рыболовлева, 90-й номер российского списка Forbes Сейфеддин Рустамов.
Генпрокуратура в своих материалах по делу «Метафакса» привела очень важное обоснование национализации: приватизация завода «без решения [федерального] правительства либо федерального комитета по управлению имуществом» была нарушением «экономического суверенитета РФ и ее обороноспособности». Эта формулировка важна - она ставит под сомнение правомочность региональных органов власти, которым в 1990-е принадлежали полномочия по управлению госимуществом вплоть до его отчуждения, замечает бывший чиновник, готовивший некоторые приватизационные сделки. Это открывает легальную возможность для оспаривания множества приватизационных сделок, заключенных в ту эпоху.
Еще в январе 2023 года Путин назвал одним из приоритетов Генпрокуратуры возвращение государственного контроля над стратегическими предприятиями. К лету уже сформировался целый список реквизируемых активов и решений судов в пользу государства. Среди собственников изымаемых активов - самые разные люди: и бывший соратник Анатолия Чубайса Борис Минц, и экс-чиновники Андрей Коровайко и Олег Сорокин, и западные компании.
К стратегическим в России относятся практически все крупные отрасли экономики. Но особый интерес у Генпрокуратуры вызывают инфраструктурные предприятия, способные генерировать постоянный положительный денежный поток и имеющие экспортный потенциал: энергетика, производство удобрений, транспорт и логистика. «Последнее время мы видим возрастающий интерес государства к портовой инфраструктуре. Очень активно в этом направлении работает Генеральная прокуратура, некоторые частные объекты инфраструктуры логистической возвращаются в казну, поскольку когда-то в 90-е [годы] какие-то были ошибки в приватизации», - говорил РБК председатель РСПП Александр Шохин. С начала 2023 года Генпрокуратура национализировала порты в Перми, Калининграде и Мурманске, а также 92,4% акций Дальневосточного морского пароходства.
Кто в зоне риска?
Сигнал от государства четкий: «вам здесь ничего не принадлежит, никакого старого капитала не существует», говорит бизнесмен из топ-20 списка Forbes. Государство действует «крайне непредсказуемо и какие твои действия привлекут внимание и приведут к изъятию актива - стало не очень понятно». Так, осенью 2022 года суд изъял у Олега Дерипаски землю и гостиничный комплекс в Сочи на $1 млрд. «Все ощущают давление. Ты должен выстраивать правильные отношения с важными людьми, финансировать правильные социальные проекты и всегда выглядеть как человек, который ведет себя правильно», - говорил тогда FT, комментируя это решение, один из российских бизнесменов.
Другой крупный бизнесмен, наблюдающий за ситуацией с большим интересом, считает, что большой деприватизации все же не будет: «Я не до конца понимаю, с чего вдруг Генпрокуратура так себя ведет. Но по крайней мере некоторые из национализированных активов были действительно брошены или умирали. Чей там интерес - губернаторский или потенциальных новых собственников, пока сложно разобрать». Например, в январе суд обратил в доход государства акции Дальневосточного морского пароходства, головной компании транспортной группы FESCO некогда близкого к Дмитрию Медведеву бизнесмена Зиявудина Магомедова. За месяц до этого его приговорили к 19 годам лишения свободы за организацию преступного сообщества, мошенничество и растрату. На год меньше получил его старший брат.
В зоне риска - активы, принадлежащие иностранцам, инвесторам из недружественных юрисдикций или уехавшим бизнесменам, считает собеседник The Bell. Прежде всего под риском те, кто недостаточно активно поддерживает «СВО», считает третий бизнесмен. По его словам, региональные власти регулярно отчитываются в администрацию президента о том, сколько и как входящие в крупные холдинги компании «отстегивают на СВО»: «Попробуй не дать губернатору на броники, так назавтра уже собственнику звонят с вопросами». Есть огромное количество «активов на региональном уровне, к которым у федералов нет интереса и аппетита», но решения судов «открывают окно возможностей», и передел может быть мелким, но массовым.
Мельниченко, по мнению одного из крупных бизнесменов, мог пострадать из-за откровений Олега Тинькова, который в одном из интервью утверждал, что тот «ненавидит Путина». В недавнем интервью FT Мельниченко яростно опровергал этот тезис.
Еще некоторое время назад «охранной грамотой» называли западные санкции: якобы пострадавшие на Западе бизнесмены защищены от произвола на родине и даже могут рассчитывать на компенсацию потерь. «Это почетно», - говорил о санкциях глава РСПП Шохин. Но теперь под санкциями - практически все крупные бизнесмены. А чтобы сохранить бизнес, недостаточно просто отмалчиваться и делать вид, будто никакого СВО нет, - нужно громко и артикулированно выражать поддержку СВО с Украиной и текущему курсу. Ведь, как объяснил Путин, Danone и Carlsberg поплатились активами именно за недостаточную толерантность к патриотичным русским менеджерам.
Помимо «патриотизма» есть и прагматичные соображения. Государство выстраивает прямой контроль за экспортными потоками, прежде всего сырьевыми, считает бизнесмен: «отсюда повышенный интерес к портам и логистике и планы по созданию единых трейдеров, тем более что иностранцы ушли». Ранее Bloomberg писал, что правительство рассматривает предложение миллиардера Дмитрия Мазепина создать единого экспортного трейдера удобрений. «Что-то аналогичное думают о металлах и зерне», - знает он. Губернатор Кубани Вениамин Кондратьев предлагал государству взять под свой контроль торговлю зерном.
Почему это происходит?
Владимир Путин всегда признавал, что российская приватизация 1990-х была несправедливой, но всегда гарантировал, что ее итоги не будут пересматриваться: с самого начала правления это была главная основа его взаимодействия с бизнесом. «Этот отъем может привести к худшим последствиям, чем сама эта нечестная приватизация, может нарушить деятельность крупных предприятий», - например, говорил Путин в 2011 году. Старый договор между Путиным и бизнесом можно сформулировать так: в Кремле гарантировали, что приватизация не будет ревизовываться, а бизнес сохранял лояльность Путину.
Изъян в этой формуле обнаружился после начала СВО с Украиной, когда отстраивающиеся от СВО бизнесмены стали чаще вспоминать, что построили бизнес до Путина либо без помощи Кремля. «Я - self-made бизнесмен. На Западе все еще многим кажется, что все решения в России, где живет 146 млн человек, все решения принимает Путин и его ближний круг, а успешный бизнес невозможен без коррупции и привилегированных отношений с властью. Это неправда», - говорил этим летом в интервью Die Zeit Андрей Мельниченко. Но новый договор Кремля с бизнесом звучит следующим образом: «нет Путина, нет активов» - чтобы ни один собственник не смог сказать, что сделал что-то независимо от Путина и Кремля.
«Это мина под экономикой», - считает бывший федеральный чиновник: и так с правами собственности было «все сложно, а теперь совсем караул». Вопросы стоимости, рыночности и добровольности сделок будут подвешены.
Что мне с этого?
Говорить о том, что в России идет полноценная широкомасштабная деприватизация, рано. Но силовикам дано открытое указание затянуть гайки. Бизнесменам с началом СВО стало намного труднее отстаивать свои интересы. Интервью западным СМИ, данные в надежде на снятие санкций, наверняка исправно ложатся в папочки спецслужбистов. И сами силовики, и влиятельные претенденты на освобождающиеся активы прекрасно понимают, какие возможности это открывает. А значит, «молодой класс бизнесменов» будет появляться в «отдельных компаниях» все чаще, а хрупкое российское право частной собственности будет становиться еще более хрупким.
По материалам интернета
Добавиться в друзья можно вот тут
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже: