«Малыш, мама тебя обязательно вернет!»

[tatko09]

Катя и мама Фото: семейный архив

Не смотря на многочисленные протесты, у граждан Латвии за границей продолжают отбирать детей.
В марте принадлежащий Европарламенту Комитет по петициям наконец рассмотрел обращения европейских матерей, сообщающих о страшных нарушениях в области ювенальной юстиции. Власти Великобритании, Голландии, Германии и других стран отнимают детей даже у собственных сограждан.
Сокрушительные удары наносятся и по семьям граждан Латвии, переехавших на Запад в поисках работы. «Наших детей крадут, запирают и без всяких оснований передают на усыновление», - твердят пострадавшие матери. Новыми родителями латвийских деток в Британии становятся не только англичане, но и недавние выходцы из Африки, и даже гомосексуальные семьи.

Потребовалось много месяцев, чтобы свести вместе дела многих пострадавших семей. Любопытно, что главным помощником пострадавших матерей в Брюсселе стала депутат от Латвии Татьяна Жданок. Именно она и инициировала организованное слушание дел (каждое из которых полно душераздирающих подробностей).

«Нам запрещают говорить на родном языке!»

Перед депутатами Европарламента, входящими в Комитет по петициям, лично выступили родители, пострадавшие от социальных служб Великобритании. Вот, например, история литовки Але Амбрасайте:
- Я переехала в Великобританию в 2008 году и примерно через год социальные службы обвинили меня в алкоголизме. У меня действительно были проблемы, но после того, как государство отняло у меня пятилетнего ребенка, я начала бороться - и полностью вылечилась.

У меня есть подтверждения врачей и психиатров о том, что я не алкоголичка! Социальная служба обещала вернуть мне дочь в 2010 году, но... Уже после моего выздоровления они сообщили, что передают девочку на усыновление в другую семью. Сразу же начались репрессии: социалка ограничила наше с дочкой общение, на редких встречах нам запрещают говорить на литовском языке.

Дочери Але сейчас 12 лет, однако она почти забыла родной язык. Видеться с мамочкой она может только два часа в месяц в специальных помещениях. Тот факт, что Але не пьет больше пяти лет, никого в социальной службе Великобритании не интересует.

- Этим женщинам в Англии не дают шанса исправиться, - подтверждает правозащитник Сабин Макнейл.
Сабин приехала в Брюссель, чтобы поддержать массовую петицию жителей Великобритании, потерявших своих детей.

Все они считают, что применяемые социальными службами королевства меры несоразмерны. Если ребенок изъят из семьи за малейший проступок родителей, возможности его вернуть почти нет.

- В результате наши власти наказывают не родителей, а самих детей, - считает Сабин Макнейл, - это дети годами остаются в приютах и приемных семьях, они маленькие узники, страдающие от разлуки с матерями.

Большинство случаев, когда социальная служба Великобритании отнимает детей с нарушением прав родителей, остаются неизвестными. Мамочки в Брюсселе рассказывали, что инспекторы шантажом и запугиванием заставляют подписывать их бумаги: «Вот заявление о твоем согласии на помещение ребенка в приемную семью... Подпиши его, так ты покажешь, что готова сотрудничать с властями, и со временем тебе вернут ребенка. А не подпишешь - сократят свидания!» Мамы, многие из которых в стране недавно и не знают своих прав (а то и языка), в ужасе подписывают бумаги. А потом оказывается, что они подписывают приговор.

Так случилось с гражданкой Латвии, известной журналисткой Лайлой Брице, у которой несколько лет назад отобрали дочку Катю. Катюше на тот момент не исполнилось и двух лет. На фотографиях, сделанных за пару дней до визита полиции и социальной службы - счастливая белокурая девочка.

Катю забрали, потому что Лайла ушла на работу и оставила ребенка без присмотра. Нарушение тяжелое, это правда. Но нужно знать обстоятельства: Лайлу срочно вызвали в редакцию, и она позвала на помощь подругу Виолетту. Женщины должны были встретиться в дверях квартиры. Однако Виолетта застряла в автомобильной пробке... Через пять минут после выхода из дома Лайла получила звонок от хозяина дома: «Возвращайтесь немедленно, мы вызвали полицию, потому что ребенок оставлен дома один».
Дальше была череда судов и необъяснимых решений социальной службы.

Например, Майя, старшая дочь Лайлы, имела право стать опекуном сестры. Но в этом праве ей было отказано - мол, Майя находится под влиянием матери. Власти посчитали, что беленькой девочке из Латвии будет лучше в приемной семье женщины с острова Маврикий, которая даже на английском языке говорит с ошибками.
Лайла не молчала, писала тысячи заявлений и выходила в пикеты. В результате она проиграла все суды, и Катя была передана на усыновление в другую семью. Только матери способны понять, какая это трагедия.

«Я не скажу тебе: «Гуд бай!»
Рассказывает Лайла Брице:
- Сегодня я даже не знаю, жива ли Катюша. Мне не дано права ничего про нее знать. Дочку может усыновить гомосексуальная пара или темнокожая семья, ее могут продать на органы. Но даже если она купается в золоте, это ничего не меняет. Катю у меня украли, а страшнее в жизни ничего случиться не могло.

Ровно год назад у нас состоялось так называемое прощальное свидание под присмотром социальной службы. На такие свидания англичане привыкли приходить с шариками, с клоунадой: «Бай-бай, бейби, мы будем тебя любить и помнить!» После того, как ребенка передают на усыновление в другую семью, раз в год можно посылать ему открыточки в анонимный почтовый ящик. В этих письмах нельзя называть себя мамой. Передавать ли открытку ребенку, решают его новые родители.

На последнее свидание Катю привезли в специальный центр на машине с тонированными стеклами. Везде заборы, усиленная охрана. Социальные работники понимали, что просто так я не остановлюсь. Я ведь откровенно называла их наци, я перечисляла все законы, которые они нарушают. Но что я могла объяснить пятилетней девочке? В приюте ее сразу тяжело травмировали, потому что говорили - мама тебя не любит, мама тебя бросит, ты ей не нужна.

Во время наших редких встреч я старалась объяснить Кате, что ее украли, что она должна запомнить, как зовут маму и сестру. Этим детям после усыновления выдают фальшивый паспорт с другим именем и даже другим гражданством.

Понимаете? Все! Твоей семьи больше не существует, твой род стерт! До 18 лет дети не имеют права связаться с настоящими родителями, а мы не имеем права их искать.

Так вот, на последнее свидание мы пришли без шариков. Поиграли, покормили Катю. За нами постоянно присматривала служительница родом из Украины, она была хуже любых англичан. Она писала жуткие рапорты о наших с Катей свиданиях! Страшно встретить в чужой стране человека своей культуры, который полностью перевернулся, перевоплотился.

За пять минут до конца свидания социальные работники увидели, что мы не говорим Кате «Гуд бай!». Значит, что-то не то происходит. Они приказали: «Прощайтесь, вы никогда друг друга не увидите». Я дочку посадила на колено и говорю: «Катя, эти люди злые. Но сейчас за ними сила - полиция, оружие. Ты только помни, что тебя украли и продали. Ты же видишь, что мама тебя любит, я тебе никогда не скажу гуд бай! Я тебя верну! Ты должна ждать и никого другого не называть мамочкой».

Тогда социальщики сказали: «Не говори того, чего никогда не будет, ты никогда не увидишь своего ребенка». Они схватили Катю в охапку, начали за мной гоняться по двору, вызвали двух охранников, полицию. Я только помню, что кричала. «Вы как спокойно спать после этого будете? Как вы жить будете?»

У англичан на последнем свидании все заканчивается. Но я наплевала на эти правила. Поскольку 10 апреля у Кати день рождения, я решила сделать знак, чтобы дочка поняла, что социальные службы врут. Я пришла в школу и тихо села на заднем дворике. Вдруг идет моя Катюша в грязных, как всегда, колготках. Там ведь за детками не следят, это конвейер. За одну руку ее ведет женщина из приемной семьи, за вторую - работница социальной службы.

Я медленно подошла к Кате. У ребенка сделалось такое лицо, будто она мертвого увидела. Может быть, ей сказали, что я убилась или из страны уехала. Она онемела просто. Я на коленки встала: «Катюша, ты веришь теперь маме, что мама никогда тебя не оставит?» Работницы настолько растерялись, даже забыли на охранные кнопочки нажать. А ведь они должны были вызвать полицию и меня арестовать.

Больше я Катю не видела. У меня остались только фотографии и видео. Понимаете, во время свиданий за нами не следили только иногда в туалете. Только там мы могли обниматься и говорить друг другу: «Я тебя люблю». Под надзором это не разрешено, могут запретить свидания, потому что мама таким образом якобы травмирует ребенка.

Так вот, у меня осталось видео, где я на английском спрашиваю: «Катя, а ты говорила когда-нибудь на русском?» Она говорит: «Нет». То есть ребенок не помнит уже, что до двух лет она слышала только русскую речь.

Во время свиданий я просила дочку повторять ее имя - Кэтрин Брайс, мое имя - Лайла. Она переспрашивала: «Лэйла?» Понимаете? Моя дочь разговаривает со мной, как иностранка! У меня украли все, все вырвали...
Лайла получила отказ в Европейском суде по правам человека, и юридических возможностей бороться за Катю у нее больше нет. Однако женщина продолжает искать ребенка. Она создала группу в Фейсбуке и помогает другим пострадавшим семьям вести переписку с властями.

- Я постоянно перевожу документы для граждан Латвии, у которых в Великобритании отнимают детей. Каждую неделю через Фейсбук приходят новые обращения: «Лайла, мы за вами давно следим, теперь у самих похожее горе». Но люди боятся говорить о преступлениях социальной службы Великобритании, - утверждает Лайла.

Бояться людей научила сама жизнь. Например, супруги Карла и Жозе Педрос, также приехавшие в Брюссель жаловаться на действия британских властей и давшие интервью журналистам из Португалии, после возвращения в Гретхем были арестованы.

Похищать или не похищать?
Не удивительно, что говорить о ювенальном произволе решаются только самые смелые. Как правило, это люди из стран бывшего СССР - они всякого навидались в жизни, страха в них мало. Майя Бирвудхеджер приехала в Британию в 1999 году, вышла замуж и родила сына Генри. Сейчас малыш находится на попечении государства, хотя Майя не признает за собой никакой вины.

Рассказывает Майя Бирвудхеджер:
- Первый звоночек прозвенел в 2011 году, вскоре после нашего расставания с отцом ребенка. Мы разводились очень тяжело, мужчина выгонял нас с ребенком из дома, у меня была депрессия. Социальные службы решили забрать Генри, но мы сбежали в Германию, где живет моя мама.
Полтора года сыночек жил с бабушкой в Германии, я же тем временем познакомилась с Питером. Мы создали семью и решили, что теперь, когда ситуация стабилизировалась, можно ребенка возвращать. Но Генри прожил с нами только два месяца...

Думаю, причина в соседке. Эта женщина положила глаз на Питера. Она была очень разочарована, когда в его дом переехала сначала я, а потом мой сын. Генри ходил в школу, был ухоженным мальчиком. Но потом соседка нажаловалась на нас в социальную службу.

Случилось это так: однажды шестилетний Генри приболел и рано лег спать. Мы решили, что он проспит до самого утра и отправились в кино. Дома в это время оставался наш жилец, 19-летний друг сына Питера, программист. Он обычно присматривал за Генри, но на этот раз решил, что можно надеть наушники и включить музыку - ведь мальчик крепко спал.

Вечером Генри проснулся и пошел искать меня. Не нашел и спросонья расплакался. Через тонкую стенку плач услышала соседка, прибежала проверить, что происходит. Она поднялась в комнату Сэма, нашего жильца, и отругала его за плохой присмотр за ребенком. Потом она забрала Генри и пошла вместе с ним к другой соседке. Питер приехал через несколько минут после звонка и забрал мальчика домой.

Мы думали, что все в порядке, однако через три недели та же соседка нажаловалась в социальную службу. Инспектор пришла за Генри прямо в школу. Свидетели потом рассказывали, что она сказала ребенку: «Твоя мама не может присматривать за тобой, поэтому ты поедешь к милой тетеньке». Генри зашел за стул учительницы, лег на пол и заплакал.

В декабре мы проиграли окончательное слушание, определявшее судьбу Генри. Социальная служба сократила наши контакты с ребенком, теперь мы можем видеться только раз в два месяца. Мальчик находится в приемной семье - это люди рабочего класса, у которых уже есть два ребенка: один собственный, второй усыновленный. По моим данным, за опеку над Генри они получают около 400 фунтов в неделю.

Я еще надеюсь на чудо, но буду откровенна: строю альтернативные планы. Другие матери уже похищали детей. В Британии есть частные вертолеты, есть лодки... Правда, это означает невозвращение в страну. Одно это сейчас нас с Питером и пугает.

«Это большой и грязный бизнес!»
Вместо Елены Антоновой на заседания Комитета по петициям приехал ее старший сын Илья. Замена имеет объяснение: в день заседания близнецам Анастасии и Николаю, которых у Елены отобрали социальные службы Нидерландов, исполнялось 11 лет. Мама хотела навестить детей - сейчас это так же важно, как выступать перед депутатами Европарламента.

Илья приехал в Брюссель повторно, первый раз историю Антоновых рассматривали на комитете 19 февраля 2013 года. Молодой человек демонстрировал депутатам чудовищные кадры - вот в дом Антоновых врывается бригада социальных работников, вот они хватают детей и бегом кидаются к машине. Настя и Николай вопят: «Мама! Мама!», но крепкие мужчины не выпускают их. Такой стресс дети не забудут никогда, на что бы ни рассчитывало государство.
Рассказывает Илья Антонов:

- Социальная служба приехала без предупреждения и вырвала детей из рук нашей матери, - рассказывает Илья. - Потом я узнал, что такие нападения они специально проводят по пятницам, чтобы родители на выходных не могли оспорить эти действия в суде.

Мы по сей день не можем понять, почему власти забрали Анастасию и Николая. На суде социальные службы и специальные организации (между прочим, они являются коммерческими и получают огромные субсидии от государства на каждого изъятого ребенка) обвиняли нас в том, что дома мы говорили с детьми на русском языке. Вдобавок у них были подозрения, что мама может вернуться вместе с близнецами в Латвию. Третье обвинение - это недостаточная лояльность. Что это такое? Можно трактовать, как угодно!

Я записал похищение детей на видео, подключил прессу и подал заявление в полицию. Вскоре я узнал, что частная организация, забравшая наших детей, подала заявление на меня самого. Прокурор выдал ордер на мой арест, эти службы хотели меня упрятать на несколько месяцев в тюрьму, обвиняли в угрозах и оскорблениях. Я шесть месяцев прятался от властей, но в ноябре 2013 года все-таки согласился на арест. Смешно: как только следователи начали слушать мое дело, они поняли, что обвинения сфальсифицированы. Через несколько дней меня отпустили.

Однако мои брат и сестра находятся в приюте «Армии спасения». Мне присылают угрозы: «Если не закроешь рот, мы снова подадим в суд». Но я не намерен молчать. Люди должны знать, как действует голландская система ювенальной юстиции. Любой сосед, которому не нравятся играющие под окном дети, может написать на семью анонимное заявление. Детей заберут, а родители никогда не узнают, по какой жалобе.

Власти Нидерландов игнорируют ситуацию, прессе запрещают писать об этих делах. Нас поддерживает крупнейший новостной портал страны, теперь мы дошли до Брюсселя. После прошлогоднего слушания мы с мамой выиграли два Верховных суда, однако судебная система в Нидерландах устроена хитро. Социальная служба добилась пересмотра нашего дела, дети все это время разлучены с мамой.

Сейчас мы можем видеть Настю и Колю только раз в неделю. Двухчасовая встреча проходит под надзором. При этом отец ребенка, который живет в Бельгии и ранее был уголовно судим за избиение близнецов, почему-то может встречаться с ними без надзора, выходить в город. Он даже настаивает на том, чтобы близнецы оставались в приюте - мол, это единственный его шанс с ними видеться. Однако согласно бумагам он проведывает детей раз в два-три месяца.

Социальные службы не выдвигают нам никаких условий. Мы не знаем, что должны сделать для возвращения детей. Сначала маме предложили пройти родительский тренинг (хотя какой тренинг нужен женщине, которая успешно воспитала сына?) Когда она прослушала курс, ей объяснили: это ничего не значит. Уроки помогут ей улучшить отношения с детьми во время редких свиданий в интернате города Неймеген.
Мы будем бороться, на днях ожидаем очередного решения Верховного суда.

Но вы должны понимать, что проблемы за границей не только у латвийцев. Сами жители Голландии плачут от системы ювенальной юстиции. Это большой бизнес: приюты - это приватизированные коммерческие компании с большим штатом. Я слышал, что приемная семья получает на содержание ребенка по 55 евро в месяц. В то же время интернат получает от государства по 80 тысяч евро в год.

«Нужны новые нормы для всей Европы!»
Депутата Европарламента Татьяну Жданок эти родители называют своей единственной надеждой. Они говорят, что только Жданок услышала их многолетние жалобы, только она пригласила приехать в Брюссель, устроить пикет и высказаться перед журналистами.

Правда, на заседании Комитета по петициям казалось, что отстоять свои интересы мамам и папам будет сложно. Представители Европейской комиссии, которые должны практически реагировать на петиции (связываться с социальными службами и представителями государств), только пожимали плечами: «Это вне нашей компетенции, обращайтесь в Европейский суд по правам человека!»
Однако депутаты Европарламента не позволили заседанию закончиться ничем.

Они настояли, чтобы властям Великобритании было направлено письмо от имени Комитета по петициям. Это во-первых. Во-вторых, вскоре должно состояться следующее слушание родительских жалоб. В следующем созыве Европейского парламента депутаты должны будут принять во внимание накопившуюся информацию, чтобы добиться изменений в директивах.

- Комитет по петициям рассматривает сообщения граждан и жителей ЕС по самым разным вопросам, - рассказала Татьяна Жданок. - Обычно секретариат оценивает, приемлема ли жалоба, то есть действительно ли была нарушена статья общеевропейского законодательства. Одобренная петиция перед заседанием комитета направляется в Еврокомиссию, которая является исполнительным органом. Именно Еврокомиссия должна связаться с предполагаемыми нарушителями прав человека - правительством, специальными службами и т. д.

К сожалению, очень часто сама Еврокомиссия считает, что вмешиваться не нужно.
Действительно, статья 51 Хартии фундаментальных прав, включенной в Лиссабонский договор, сказано, что сама хартия применяется только в объеме, в которой это касается функционирования ЕС, как структуры.

Сейчас нидерландские или немецкие власти запрещают родителям разговаривать с детьми на родном языке, но Еврокомиссия полагает, что в таком случае хартия не применима. Действует только национальное законодательство, в которое ЕС вмешиваться не может.

Но это неправильно. Мы - депутаты Европарламента, являемся представителями жителей государств. Люди имеют право обращаться к нам и получать помощь. Поэтому мы должны следить за проблемой, в нужных случаях оказывать политическое давление, а со своей стороны ликвидировать пробелы в общеевропейском законодательстве.

Благодаря коллективным и частным петициям в марте наш комитет принял важное решение. Мы направим письмо властям Великобритании, выражая нашу озабоченность. А также мы планируем совместное слушание такие дел совместно с Комитетом по гражданским правам.

В будущем мы должны думать о новом законодательстве. Нужна новая горизонтальная директива, которая позволила бы нам защищать семейные права, чтобы никто не мог дискриминировать родителей по расовым и этническим признакам, по языку или полу. К сожалению, это предложение левой оппозиции Европарламента, правые партии сильно противятся новым принципам защиты детей и родителей сильно противятся.

Что происходит в Латвии? В основном у нас детей изымают из маргинальных семей. Но в последнее время в прессе я видела информацию о том, что детей забирали даже у относительно благополучных родителей, особенно в сельских районах. Это очень тревожно. В Риге тоже проблемы: в свое время социал-демократ Янис Гулбис открыл в нашей столице Центр по защите прав детей, однако в 2009 году организация была закрыта. Это очень тревожно.

Из хороших новостей - мы получили финансирование на создание специального сайта на русском языке, где будут поясняться нюансы семейного законодательства в разных странах ЕС. Это необходимо, чтобы родители, которые готовятся к переезду, заранее понимали, с чем столкнутся. Консультации на сайте будут давать в том числе и наши молодые юристы, получившие образование в разных странах.

Председатель Рижского сиротского суда Айвар Красноголовс

Он рассказал «МК-Латвии», что местные власти могут помочь нашим родителям-гастарбайтерам только в редких случаях. Большего требовать от Сиротских судов Латвии трудно: у них и дома работы предостаточно. Правда, ведется она по другим принципам, чем в той же Великобритании или Германии.

- В 2014 году ситуация с защитой прав детей в той же Риге немного осложнилась. В 445 случаях мы лишили родителей права опеки. Это не значит, что ребенка забрали из семьи - возможно, его передали под опеку второго родителя или родственников. Однако количество дел по лишению права опеки по сравнению с прошлым годом увеличилось на 10%.

- Это с чем связано?
- Мы все чаще сталкиваемся с алкоголизмом среди родителей. Три-четыре года назад поступало больше жалоб на насилие, на оставленных без присмотра детей. Теперь главной причиной нашего вмешательства стало спиртное. То есть деньги у родителей есть, но они не умеют их тратить. Больше дел стало и потому, что теперь мы быстрее получаем информацию от социальной службы и полиции. Лет шесть-семь назад говорили, что одно учреждение в Латвии не знает, что делает второе. Теперь ситуация улучшилась.

- Какие законы регулируют работу Сиротских судов?
- В первую очередь это Гражданский закон (200-я статья, определяющая семейное право), а также Закон о защите прав детей. Права наших сотрудников описаны в отдельном Законе о сиротских судах. Например, ясно определяется, что приостановить права опеки над ребенком может Сиротский суд, а отобрать эти права - только гражданский суд. Также закон дает нам право принимать единоличное решение об изъятии ребенка.

- Как это право действует в реальной жизни? Значит ли это, инспектор может просто прийти в дом и забрать ребенка?
- Да, если инспектор во время обследования увидел, что жизнь и здоровье ребенка подвергаются в опасности. Как правило, такие вопиющие сигналы мы получаем от полиции. Пример: спит на остановке пьяная мама, а рядом годовалый ребенок, который и на ногах-то не стоит. Полицейские отвозят малыша в детский дом или кризисный центр, потом вызывают нас. Неожиданно забирать детей из квартиры или дома приходится редко, потому что за неблагополучными семьями наблюдает социальная служба, проблемы ведь не за один день накапливаются.

- Часто ли вы забирали детей по решению инспектора?
- В Риге в прошлом году - в 141 случае. Причем индивидуальное решение нашего инспектора действует только 15 дней. После дело пересматривает Сиротский суд в составе трех членов и решает, вернуть ли ребенка или оставить на государственном попечении.

- Появляются ли у вас новые обязанности?
- Функции Сиротских судов постоянно расширяют. Например, недавно были приняты поправки к закону, согласно которым мы должны следить за людьми, только что отсидевшими срок по обвинению в педофилии или особо тяжких преступлений. Если после освобождения они живут в квартире, где есть ребенок, мы обязаны предупредить родителей о прошлом их нового друга или сожителя. Сначала предусматривалось, что Сиротский суд должен предупреждать о бывшем заключенном всех его новых соседей, но это было уже слишком, по-моему.

- Какую еще помощь оказываете родителям?
- Только что приняли важные поправки к Закону о подоходном налоге с населения. Они гласят: если между двумя родителями существует спор о том, кто должен получать налоговую скидку за ребенка-иждивенца, конфликт рассматривает Сиротский суд. Мы уже получили первые дела.

- Законы законами, но что реально могло бы улучшить положение детей в Латвии?
- Мы считаем, что государству нужно менять политику в отношении детей и юношества. Подростков надо учить, что образование - это хорошо, наркотики - плохо. Государство должно подумать и о детях в детских домах, у многих ведь большие проблемы со здоровьем. Маленькие инвалиды должны получать больше помощи и лучший уход. Наконец, наши родители не понимают своих родительских обязанностей. Надо учить родителей быть родителями.

- Страшно звучит...
- Не могу забыть одно дело: у ребенка гематома на голове, лопнувший сосуд в глазу, три переломанных ребра и нога в двух местах сломана. Причем нога сломана две недели назад. Ужас внушали даже не эти увечья, а то, что ребенку было только три месяца. Это говорит о неспособности родителей быть родителями. Отца посадили в тюрьму, а мама продолжала твердить, что она сильно этого мужчину любит - «а ребенка он просто слишком сильно обнял».

- Скажите, за что в Латвии могут забрать ребенка из семьи?
- Однозначного ответа нет. Но вы должны понимать, что Сиротский суд не хочет отбирать детей. Нам это не нужно.

- Хорошо, мама шлепнула ребенка по попе - это основание лишить ее права опеки?
- Нет, это основание для вмешательства социальной службы, которая должна научить родителей жить без рукоприкладства.

- Так шлепнуть по попе можно?
- Это будет физическое насилие над ребенком, однозначно. Вот представьте, что я сейчас поднимусь и дам вам подзатыльник. Вы как будете себя чувствовать? Ребенок чувствует то же самое. В понедельник мы рассматривали очередное дело: отец ставил 11-летнюю дочку в угол - в воспитательных целях. Потом оказалось, что «угол» находился на середине комнаты и стояла там девочка голая. Ужасно! Но даже тут мы не стараемся ребенка сразу отнять. Сначала запрашиваем информацию у социальной службы, потом проводим обследование, разговариваем с учителями, соседями. Сами родители тоже могут выразить мнение о ситуации.

- Одна наша читательница спрашивала, могут ли отнять ребенка из-за того, что она обратилась за помощью к психологу? Она боялась, что до Сиротского суда дойдут сведения о ее трудных отношениях с мужем.
- Если у матери есть психологические и даже психиатрические проблемы, никто ребенка отнимать не станет. Другое дело, если психолог заметит, что мать из-за проблемных отношений с мужем две недели ребенка не кормит.

- Как наши Сиротские суды смотрят на алкоголизм родителей?
- Не нам судить, хорош этот родитель или плох. Мы должны следить, чтобы он не делал плохо ребенку. Если у мамы запой, малыша кормят соседи, а папа даже дома не появляется, то это основание для нашего вмешательства. Понимаете? Нужны веские основания. Но такие ситуации видны сразу. Если у человека 50 административных штрафов за употребление алкоголя в общественных местах, на него-то и нужно самое пристальное внимание обратить.

- Трудно ли в Латвии вернуть права опеки над ребенком?
- Законы наши таковы, что ребенка стараются как можно быстрее вернуть в семью. Если я приезжаю и вижу, что в квартире нет пола, мы должны ребенка из таких условий забрать. Через неделю родители постелют пол, и мы ребенка привезем обратно.

- Социальная служба часто шантажирует родителей: идите работать, хватит сидеть на пособиях, иначе Сиротский суд отберет у вас деток.
- Да, мы слышали о таких угрозах. Но реальное решение об изъятии детей мы принимаем примерно в одном случае из семи. Если семья бедная, но заботится о ребенке, она права опеки не лишится.

- Можно ли лишить родителей права опеки из-за плохих жилищных условий?
- Обычно плохое состояние квартиры - это только один из факторов. Мы видели семьи, где мама с ребенком живут на восьми квадратных метрах вместе с бабушкой и ее новым другом. Спрашивается: как они умудряются это делать? Но даже это не проблема. А вот если при этом бабушка и ее кавалер пьяные, а на полу слой дерьма, то инспектор детей заберет.

- А мнение ребенка вы при этом спрашиваете?
- Обязательно, в любом возрасте. Я считаю, что с семи лет маленький человек уже может осознанно свое мнение выражать.

- Говорят, в Европе дети обращаются в социальные службы, чтобы отомстить родителям: «Ты не купил мне мобильник, вот уйду в детский дом!» А в Латвии такое бывает?
- Да, но нечасто. Бывает и наоборот: в прошлом году две мамы обратились к нам почти одновременно с просьбой забрать в детский дом их дочек. Почему? Потому что девушки-подростки... били родителей. Но тут Сиротский суд помочь не может, это вопрос уголовной и административной ответственности.

- Хотите сказать, что мама должна подавать на ребенка в суд?
- Почему нет? Уголовная ответственность в Латвии наступает с 14 лет. Но я вижу, что проблема даже не в детях, а в воспитании. Чаще всего против родителей выступает либо распущенный ребенок, либо, наоборот, заброшенный.

- На что вам жалуются сами дети?
- Дети жалуются на то, что родители не кормят, что нет зимней одежды (это, правда, чаще школа замечает). Но большинство сообщает о физическом насилии. Замечу - если ребенок напишет, что плохие родители не хотят подарить мобильник, мы вызовем на переговоры всю семью. Но мы не хотим, чтобы нас боялись.

- Важный для родителей вопрос: можно ли оставлять детей одних?
- Нельзя оставлять без присмотра малышей до семи лет. Подросток с 13 лет может приглядывать за ребенком до семи лет.

- Помнится, нас с друзьями родители оставляли одних и в четыре годика, и ничего плохого не случалось.
- В начале девяностых Латвия пошла по пути либерализации прав детей, пересмотрела свое отношение ко многим вещам, изменилось само законодательство. Раньше мы говорили только о правах родителей: «Он мой ребенок, что хочу, то и делаю!» Теперь гораздо больше ценятся права детей.

- Можно ли помочь нашим соотечественникам, у которых отобрали детей за границей?
- Обычно мы можем вмешаться, если семья прожила за границей меньше полугода (в разных странах этот срок разный). В таком случае они еще считаются нашими клиентами, поэтому соответствующие службы Великобритании или Германии связываются с Министерством юстиции Латвии, а через него с местным Сиротским судом. Но вы должны понять, что социальные службы за границей тоже заботятся только о безопасности детей. Просто действуют они более жестоко, чем мы.

- Объяснение этой жесткости есть?
- Приведу только одно: в Латвии приемных семей и опекунов мало, поэтому после изъятия из семьи детей приходится помещать в детский дом. А на Западе приемных семей много, отсюда и легкость, с которой происходит изъятие детей.

Телефон доверия Государственной инспекции защиты детей Латвии - 116111.

Лед тронулся?
«Невероятно! Лед тронулся! Чудо - нет, чудеса начинают происходить, одно за другим! После поездки в Брюссель на Комитет по петициям я получила электронную почту из латвийского посольства в Лондоне. Накануне слушания в Брюсселе и рижского пикета у посольства Великобритании я обращалась к послу Андрису Тейкманису, просила начать действовать. Теперь господин Тейкманис сообщил, что встретится с властями Мертона, похитившими мою Катю. Он уже связался с Мертоном. Посольство просит выслать им доверенность...»

Из блога Лайлы Брице на Фейсбуке, 21 марта 2014 года

Маргита СПРАНЦМАНЕ
margita@mk-lat.lv
Рига - Брюссель - Рига

http://www.mklat.lv/obschestvo/21168-malysh-mama-tebya-obyazatelno-vernet?fb_action_ids=4105820499529&fb_action_types=og.likes&fb_source=aggregation&fb_aggregation_id=288381481237582