"И да, и нет"
Снова туман. Странно, до чего же неуверенно себя чувствую, когда ничего не вижу. Одна пелена. И та какого-то желтого цвета. На ощупь она - как облако: немного вязкая, липкая, обволакивающая. Сжимаю руку в кулак, а разжав, обнаруживаю несколько крошечных капель рыжеватого оттенка. Они как в миллионы раз уменьшенные копии солнца: разгоряченные, обладающие невероятной притягательной силой.
Мой голос смеется. Оказывается, смех - это совершенно не больно! Он звенит в ушах, в сердце - я слышу это! - и крохотные солнечные капли разбиваются прямо на моей ладони, уносясь осколками куда-то ввысь.
В этот момент туман рассеивается, звуки утихают, как по взмаху неведомого мне Дирижера, и я понимаю, что лежу на чем-то очень мягком. Кажется, на траве. Руки небрежно разбросаны в стороны.
Солнце разморило меня. Видимо, я заснула… Тогда многому легко найти разумное объяснение. От этой мысли на душе становится легче. Гораздо легче. Хочется встать, но тяжесть в теле препятствует мне. Даже веки открыть не представляется возможным. И вдруг…
- Почему ты плачешь? - с явным любопытством где-то очень близко от меня спросил звонкий мальчишеский голос.
Первое, что меня тогда потрясло, было то, что я нисколько не удивилась его присутствию. Только секундой позже в голове пронесся вполне адекватный вопрос: «Я его знаю?». И сознание любезно выдало мне следующее: «Да, вероятно, где-то видела…».
- Нет, ты ошибаешься, мои глаза сухие, - ответила я, но слова прозвучали малоубедительно.
Потому как в этот же миг он потянулся ручонкой к моему лицу и, проведя пальчиком по щеке, серьезно возразил:
- А это что? - и, словно в знак доказательства, поднес крохотную каплю к моим глазам.
- Ладно, допустим, - неохотно улыбнулась я. - Лучше скажи, что ты здесь делаешь?
- Я пришел к тебе, чтобы кое-что сказать.
После услышанной фразы мои глаза широко открылись и посмотрели на ребенка уже внимательно. На вид ему было лет восемь, хотя взгляд был не по годам серьезный и вдумчивый; одет он был крайне странно. Так среди современных детей не одевался никто. Больше всего в его одежде меня привлекли белые туфли с золотой подошвой. В магазине в нашем городе таких точно не найти… Пока я рассматривала белый костюм, он что-то поправлял у себя в светлых, кудрявых волосах. Наши глаза на секунду встретились, и, избегая неловкого молчания, я спросила:
- Постой, а где же твои родители? Почему ты один?
Мальчик немного замялся.
- Понимаешь, я … сам по себе.
Эти слова смутили меня, и я поспешно добавила:
- Мне кажется, ты что-то придумываешь. У каждого человека есть Мама и Папа.
Его голубые глаза широко раскрылись.
- А вот и нет! - горячо возразил мальчик. Теперь я дала бы ему лет одиннадцать. - У кого-то их больше нет.
Я прикусила губу. Неужели этот дитя - сирота? Но почему он оказался здесь, рядом со мной? И, проникнувшись жалостью к загадочному незнакомцу, я осторожно спросила:
- Как мне тебя называть?
Он охотно присел на коленки и, оказавшись совсем рядом с моей головой, прошептал на ухо:
- Ангел.
Меня покачнуло в сторону. Я почувствовала легкое головокружение. В голове зазвенели осколки фраз, которые, как мне казалось, я слышала при жизни... Постойте, почему "при жизни"?.. Откуда эти мысли?...
- Ан-гел?! - выдавила я. - Я что же, по-твоему, умерла?
- И да, и нет, - где-то далеко от меня донесся его голос.
И в тот миг я поняла всё. Вся моя жизнь предстала как на ладони. Я осознала, что потеряла что-то очень важное, свернула с главного пути, и внутренний голос зовет измениться. Еще помню возникшую ассоциацию с тонкой нитью, которую ты тянешь за собой с каждым новым швом: дернешь немного резче - порвется, отпустишь - запутается в сложный узел. И почему только такие умные мысли не приходят при жизни? Опять это словосочетание.
Я приоткрыла веки, но Его со мной не было. Тишина. Я увидела только свет. Резкий и ослепляющий, какой-то неуютный и чужой.
Это был свет из окна. И только мерное посапывание собаки вернуло меня в обыкновенное состояние.
Мой голос смеется. Оказывается, смех - это совершенно не больно! Он звенит в ушах, в сердце - я слышу это! - и крохотные солнечные капли разбиваются прямо на моей ладони, уносясь осколками куда-то ввысь.
В этот момент туман рассеивается, звуки утихают, как по взмаху неведомого мне Дирижера, и я понимаю, что лежу на чем-то очень мягком. Кажется, на траве. Руки небрежно разбросаны в стороны.
Солнце разморило меня. Видимо, я заснула… Тогда многому легко найти разумное объяснение. От этой мысли на душе становится легче. Гораздо легче. Хочется встать, но тяжесть в теле препятствует мне. Даже веки открыть не представляется возможным. И вдруг…
- Почему ты плачешь? - с явным любопытством где-то очень близко от меня спросил звонкий мальчишеский голос.
Первое, что меня тогда потрясло, было то, что я нисколько не удивилась его присутствию. Только секундой позже в голове пронесся вполне адекватный вопрос: «Я его знаю?». И сознание любезно выдало мне следующее: «Да, вероятно, где-то видела…».
- Нет, ты ошибаешься, мои глаза сухие, - ответила я, но слова прозвучали малоубедительно.
Потому как в этот же миг он потянулся ручонкой к моему лицу и, проведя пальчиком по щеке, серьезно возразил:
- А это что? - и, словно в знак доказательства, поднес крохотную каплю к моим глазам.
- Ладно, допустим, - неохотно улыбнулась я. - Лучше скажи, что ты здесь делаешь?
- Я пришел к тебе, чтобы кое-что сказать.
После услышанной фразы мои глаза широко открылись и посмотрели на ребенка уже внимательно. На вид ему было лет восемь, хотя взгляд был не по годам серьезный и вдумчивый; одет он был крайне странно. Так среди современных детей не одевался никто. Больше всего в его одежде меня привлекли белые туфли с золотой подошвой. В магазине в нашем городе таких точно не найти… Пока я рассматривала белый костюм, он что-то поправлял у себя в светлых, кудрявых волосах. Наши глаза на секунду встретились, и, избегая неловкого молчания, я спросила:
- Постой, а где же твои родители? Почему ты один?
Мальчик немного замялся.
- Понимаешь, я … сам по себе.
Эти слова смутили меня, и я поспешно добавила:
- Мне кажется, ты что-то придумываешь. У каждого человека есть Мама и Папа.
Его голубые глаза широко раскрылись.
- А вот и нет! - горячо возразил мальчик. Теперь я дала бы ему лет одиннадцать. - У кого-то их больше нет.
Я прикусила губу. Неужели этот дитя - сирота? Но почему он оказался здесь, рядом со мной? И, проникнувшись жалостью к загадочному незнакомцу, я осторожно спросила:
- Как мне тебя называть?
Он охотно присел на коленки и, оказавшись совсем рядом с моей головой, прошептал на ухо:
- Ангел.
Меня покачнуло в сторону. Я почувствовала легкое головокружение. В голове зазвенели осколки фраз, которые, как мне казалось, я слышала при жизни... Постойте, почему "при жизни"?.. Откуда эти мысли?...
- Ан-гел?! - выдавила я. - Я что же, по-твоему, умерла?
- И да, и нет, - где-то далеко от меня донесся его голос.
И в тот миг я поняла всё. Вся моя жизнь предстала как на ладони. Я осознала, что потеряла что-то очень важное, свернула с главного пути, и внутренний голос зовет измениться. Еще помню возникшую ассоциацию с тонкой нитью, которую ты тянешь за собой с каждым новым швом: дернешь немного резче - порвется, отпустишь - запутается в сложный узел. И почему только такие умные мысли не приходят при жизни? Опять это словосочетание.
Я приоткрыла веки, но Его со мной не было. Тишина. Я увидела только свет. Резкий и ослепляющий, какой-то неуютный и чужой.
Это был свет из окна. И только мерное посапывание собаки вернуло меня в обыкновенное состояние.