Цитаты о "татарском иге, варварстве и деспотизме" у А.И.Герцена.
А. И. ГЕРЦЕН. ТОМ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Ответы статьям, напечатанным в «Przegladzie Rzeczy Polskieh»
Если Польша хочет другого решения, да будет на то воля ее, но пусть она короче узнает Русь... «Колокол», 1 марта 1859.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Все то, что ставится так дорого другим народам, России не было зачтено ни во что или, хуже, послужило ей же в обвинение; ни то, что она уцелела под татарским игом, ни то, что втихомолку выросла и сложилась в огромное государство, отбившееся от всех соседей и сохранившее свою самостоятельность; ни ее 1612, ни ее 1812 годы.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
В Лондоне во время Крымской войны продавали карту России, в которой ярко были обозначены все поземельные приращения ее со времен татарского ига. Ядро России, или настоящая благоприобретенная Русь, была обозначена около Москвы верст на сто, остальное все взято силой. «Помилуйте, - говорил я одному здешнему публицисту, - какого вы маху дали, и Москва также захвачена силой, настоящая Россия - это часть Новгородского и Белозерского уездов...»
10 февраля 1859.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
Быть вместе скованными не значит быть соединенными. Немецко-татарский деспотизм петербургский не снял пределы, а упрочил вражду между двумя народами. Обида может быть забыта в прошедшем - но обида продолжающаяся должна развивать ненависть.
Россия не только плохой славянский мир «с примесью чудских и туранских элементов», но в противуположность аристократическим, мещанским, городским государствам - бедное мужичье государство; у нас ничего нет, мы les gueux мира сего, ничего, кроме стремлений, кроме веры в себя. Даже близость и родство «с чудскими и тураническими племенами» послужили для нас к смиренному признанию за равных - жида и чухонца, татарина и калмыка; разве мы не одинаким образом служим кариатидой, поддерживающей Зимний дворец, с чего нам на них смотреть с высоты западной цивилизации?
Я сказал, что русская история до Петра представляет государственную эмбриогению темного, бессознательного пластицизма, оседания, роста, идущего до встречи с монголами. Естественный рост прерывается, и вместе с тем идея государства становится сознательною в московском единстве, стягивающем части для отпора. Но свергая иго ордынцев, Москва многое переняла у них. Царь московский какой-то византийский хан. Тяжкое, неповоротливое московское правительство могло набить дубовый обруч, сдерживающий части, пока сыщется железный, но не больше; оно имело поползновения выйти из оцепенения, но члены подгибались под тучным телом. Так шло до петровского переворота. Отбрасывая, насколько возможно было, все славянское, все византийское, Петр I сохранил татарский кнут и нагайку; ими он загонял оторванный от народа слой к западному образованию. Огромные средства бюрократического и военного устройства, взятые из Германии, соединенные с восточным отрицанием всех прав человеческой личности, дали в руки правительству чудовищную, неслыханную силу на создание и разрушение. Петр I - самый полный тип эпохи, им призванной к жизни, гений-палач, для которого государство было все, а человек ничего; он начал нашу каторжную работу истории, продолжающуюся полтора века и достигнувшую колоссальных результатов.
10 марта 1860.
ПИСЬМО ПЯТОЕ
Это правда, бесчеловечно тяжел был путь русского развития, в этом нет сомнения, дорого заплатил народ за беспечный сон в селах и деревнях! Татарское варварство и немецкая цивилизация чудовищно наказали его. Татары с тех пор усмирились и тихо продают красные сапоги в Казани; немцы сильны еще, тем больше что большая часть из них русские, но и их иго идет быстро к концу; а циклопические работы и выведенные фундаменты остаются. Поверьте, что о жертвах, падших при этих постройках, о поколениях, безотрадно умерших на тяжелой работе, мы не меньше скорбим, чем кто-либо. Но, желая выйти из этих мрачных путей, мы стараемся понять их смысл, для того чтоб отыскать выход, для того чтоб воспользоваться выработанным кровавыми слезами и благословением грядущих поколений загладить прошедшие страдания.
25 марта 1860.
ЕЩЕ О ГУТЦЕЙТЕ
Вместо водевиля после уголовной драмы корреспондент рассказывает историю о каком-то диком генерал-адъютанте Глинке, который повесил двух собак соседнего помещика и отнял ружье у охотника, встретив их на проезжем мосту через болото. В объяснение Глинка очень основательно сказал помещику, что он генерал-адъютант и потому имеет право делать что хочет. А мы прибавим в утешение помещику, что нечему дивиться, если вешают собак в стране, где безнаказанно насилуют девушек. Сверх того, несчастная жертва развратного правительства и распутного дворянства не имела никаких средств преследовать преступника, а помещик, обладавший собаками, зачем не хлопотал, не кричал, не отдал все достояние, чтоб проучить нахального феодала после его татарского ответа?
ЗЛОДЕЙСТВА ПОМЕЩИКОВ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Да неужели ВЛАСОВУ не сошлют на поселенье... а впрочем, Орловского помещика Гутцейта оставили насиловать детей, отчего же и ВЛАСОВОЙ в продолжение переходной эпохи не позволить потешиться над старухами. В истории такого подлого, татарски-кнутового, грязного дворянства не было! Это вовсе не аристократия, а дворня, забравшая власть в руки!
ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЕ НЕМЦЫ
Тип Бирона здесь бледнеет. Русский на манер немца далеко превзошел его; мы имеем в этом отношении предел, геркулесов столб, далее которого «от жены рожденный» не может идти, - это граф Алексей Андреевич Аракчеев. В нем совместились все роды бичей, которыми Русь воспитывалась, это был раболепный татарский баскак, наушник-дворецкий из крепостных и прусский вахмистр времен курфирста Фридриха-Вильгельма. Но что же было в нем русского! Какое-то национальное ensemble, какое-то национальное сочетание нагайки, розог и шпицрутена.
ДОКТРИНЕРСТВУЮЩИЕ НЕМЦЫ
При Петре I дрессировка началась немецкая, т. е. наиболее противуположная славянскому характеру. Военный артикул и канцелярский стиль были первыми плодами немецкой науки. Тяжелые и неповоротливые бояры и князья наперерыв старались походить на капралов и берейторов, германский бюрократизм обогащался византийским раболепием, а татарская нагайка служила превосходным пополнением шпицрутенов. На троне были немцы, около трона - немцы, полководцами - немцы, министрами иностранных дел - немцы, булочниками - немцы, аптекарями - немцы, везде немцы до противности. Немки занимали почти исключительно места императриц и повивальных бабок.
Это помещичье чувство строптивости особенно развилось у нас в петербургский период, в эту классическую эпоху насильственных образователей и беспощадных цивилизаторов. И тут странная смесь жалкого и возмутительного. Цивилизаторы очень часто откровенно и благородно стремились к добру, лелеяли мысль, например, об освобождении крепостных крестьян, готовы были жертвовать частью достояния, говорили об этом в то время, когда это было опасно, изучали западное сельское устройство... и вдруг, когда освобождение очью совершается, у крестьян открывается готовый быт, который они вовсе не хотят менять, им кажется это неблагодарной дерзостью, и натура русского немца берет верх... та натура, в которой так и веет сквозь австрийского писаря и русского капрала - татарским баскаком, которая, щуря безжизненные глаза и бледнея от бешенства, говорит без звука: «Да вы, кажется, рассуждаете, знаете ли вы, с кем вы говорите?» Или кричит раздавленным голосом, как псковский городничий путешественнику, «Молчать!» только за то, что он в крестьянском армяке. Ведь и русский-то немец-цивилизатор за то и сердится на наш крестьянский быт, что он, в своем мужицком кафтане, не слушается его, одетого по-немецки.
<«АГРОНОМИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА»>
В Петербурге выходит «Агрономическая газета». Ценсура положила на нее (читаем мы в «Gazette du Nord») следующее замечательное тавро: «Печатать дозволяется с тем, чтоб газета не рассылалась, не была бы перепечатываема в журналах и не продавалась бы в книжных лавках». В Германии встарь писались драмы не для сцены. Татарско-немецкой ценсуре нашей предстояла честь дозволять журналы не для чтения. Это сильно смахивает на мертворожденную ценсуру Модеста Корфа - он первый начал в России печатать «в виде манускрипта».
ОПЯТЬ РОЗГИ
Так вот они, спасители отечества! Россия опять вгоняется в татарско-немецкую, помещичьи-бюрократическую колею. Если это правда, пусть же первый топор, который они вызовут этим решением, падет на их преступные головы!
НАБЕГ НЕМЕЦКИХ ТАТАР В ТАМБОВСКУЮ ГУБЕРНИЮ
Пятый лист «Под суд» напечатан. В нем рассказана возмутительная история бессмысленного и безнаказанного дранья розгами больше ста крестьян генерал-адъютантом Толстым, тамбовским губернатором Данзасом и разными подьячими гражданского ведомства и палачами военного. Дело изложено подробно, без фраз, простым деловым слогом. Оно требует изучения и вполне заслуживает его; в этой службе правительства кабакам выразилась вся безнравственность петербургского периода, отсутствие всех юридических понятий и человеческих чувств. Так, как при Петре I Меньшиков пристреливал стрельцов на кремлевских зубцах, не думая вовсе о том, что это работа палачова подмастерья, - так и теперь ни одному генерал-адъютанту, флигель-адъютанту, плац-адъютанту и просто адъютанту в голову не приходит, что сечь, даже и по высочайшему повелению, не совместно с достоинством порядочного человека. Они все еще представляют себя татарами, пожалованными в немцы за завоевание России.
ПИСЬМА ИЗ РОССИИ
Говорят, что либеральные защитники розог извиняются тем, что разрешены только двадцать ударов (экие дикие татары, пусть прикинут на счетах 20 + 20 + 20 + 20 = сколько будет?). А впрочем, пусть останутся розги в самом деле во все продолжение нелепого переходного состояния как памятник гнусной, позорной, не аристократической касты, а касты палачей
«ЗАПИСКИ» И. В. ЛОПУХИНА
Всякое правдивое сказание, всякое живое слово, всякое современное свидетельство, относящееся к нашей истории за последние сто лет, чрезвычайно важно. Время это едва теперь начинает быть известным. Времена татарского ига и московских царей нам несравненно знакомее царствований Екатерины, Павла. История императоров - канцелярская тайна, она была сведена на дифирамб побед и на риторику подобострастия.
ЛИШНИЕ ЛЮДИ И ЖЕЛЧЕВИКИ
Нечего повторять о том, как туго, тяжело развивалась Русь. Кнутом и татарами нас держали в невежестве, топором и немцами нас просвещали, и в обоих случаях рвали нам ноздри и клеймили железом. Петр I таким клином вбил нам просвещение, что Русь не выдержала и треснула на два слоя. Едва теперь, через полтораста лет, мы начинаем понимать, как раздвинулась эта трещина. Ничего общего между ними: с одной стороны -грабеж
САМОДЕРЖАВНАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ
Невско-австрийский посол упрекнул Кавура, что он не слушался петербургских советов, отряс прах с ног своих и отправился восвояси. С этим успехом мы поздравляем и Кавура, и Горчакова. Надеемся, что Виктор-Эммануил примет с равнодушнейшим презрением самодержавную дерзость татаро-австрийской дипломации.
<ИМЕНА ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ Г-ЖИ СОФИИ ИОГИХЕС>
Читатели наши знают из русских журналов дикую историю о борьбе директоров николаевского Благородного собрания против молодой девицы Софии Иогихес, которой эти настоящие николаевцы хотели запереть дверь танцевальной залы за то, что она не татарского и не чухонского происхождения, как половина русских дворян (доказавшая это еще раз в вопросе освобождения крестьян), а иудейского. Но мы не помним, передали ли наши журналы вместе с событием и почтенные имена аристократических гонителей семитических племен, которых мужество дошло до оскорбления девицы, желавшей танцевать на бале
ПЕЧЕНЕГИ ИЛИ НЕ ПЕЧЕНЕГИ?
Гнать раскольников - глупо и невежественно, кручиниться, что они добровольно тратят деньги на свои религиозные капризы - слишком слабонервно в стране, где дворянство и чиновники насильственно обирают крестьян до последней нитки. Ломать замки, рыться в вещах старух - все это действительно поступки печенежские и татарские.
Не вдаваясь в подробности, обращусь; прямо к делу. Я хотел бы знать: что тут особенно преступного со стороны черниговского губернатора, что он закрыл раскольничий монастырь по высочайшему повелению, и почему вы называете действие его в этом случае печенежским набегом и татарским своеволием? По-моему, следовало бы не только раскольничьи, но все православные монастыри уничтожить как вредные учреждения в государстве, где ни религии, ни веры не существует, а только суеверие и алчность к деньгам, - следовательно, и я принадлежу к категории татар и печенегов! Мне положительно известно, что история закрытия Казанского монастыря происходила вовсе не так, как вам донесли.
<ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В ВИЛЬНЕ ГИМНАЗИСТОВ БАРОНОМ ВРАНГЕЛЕМ, КНЯЗЕМ ШИРИНСКИМ-ШИХМАТОВЫМ И ФОН ФРЕЙМАНОМ>
Когда немцы сами по себе и татары сами по себе столько вредят России, что же сказать о соединении немцев с татарами на уничтожение просвещения? Если сухопутные и пешие попечители и директоры учебных заведений никуда не годятся, что же сказать о наступательном союзе гусара, мичмана и фейерверкера!
ЗАСЕЧЕННЫЙ МАТРОС
Печатая документы каннибальского зверства морского ведомства и стачки начальства для укрывательства преступления, мы в первый раз обращаемся к Константину Николаевичу. Говорят, что он искренно хочет улучшить свою часть, - в таком случае он не может, не должен терпеть такого татарского варварства и таких бесстыдных укрывательств.
ЕЩЕ О ГУТЦЕЙТЕ
Отметим также в данной статье характерное для Герцена и постоянно встречающееся у него определение русского феодализма как азиатского, «татарского».
НАБЕГ НЕМЕЦКИХ ТАТАР В ТАМБОВСКУЮ ГУБЕРНИЮ
Авторство Герцена устанавливается на основании тесной связи заметки с другими его статьями, разоблачающими зверства «русских немцев» (например, «Русские немцы и немецкие русские», см. наст. том). Неоднократно повторяется в статьях Герцена и мысль о том, что если при Николае народ истязали молча, то теперь секут «со спичами». В письме же к Прудону от 23 марта 1860 г. Герцен почти дословно повторяет сентенцию настоящей заметки о том, что помещики «представляют себя татарами, пожалованными в немцы за завоевание России»: «Наша аристократия - это татары, произведенные в немцы». Включено Л. А. Тихомировым, 225-226) и М. К. Лемке (Л X, 270-272).
Ответы статьям, напечатанным в «Przegladzie Rzeczy Polskieh»
Если Польша хочет другого решения, да будет на то воля ее, но пусть она короче узнает Русь... «Колокол», 1 марта 1859.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Все то, что ставится так дорого другим народам, России не было зачтено ни во что или, хуже, послужило ей же в обвинение; ни то, что она уцелела под татарским игом, ни то, что втихомолку выросла и сложилась в огромное государство, отбившееся от всех соседей и сохранившее свою самостоятельность; ни ее 1612, ни ее 1812 годы.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
В Лондоне во время Крымской войны продавали карту России, в которой ярко были обозначены все поземельные приращения ее со времен татарского ига. Ядро России, или настоящая благоприобретенная Русь, была обозначена около Москвы верст на сто, остальное все взято силой. «Помилуйте, - говорил я одному здешнему публицисту, - какого вы маху дали, и Москва также захвачена силой, настоящая Россия - это часть Новгородского и Белозерского уездов...»
10 февраля 1859.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
Быть вместе скованными не значит быть соединенными. Немецко-татарский деспотизм петербургский не снял пределы, а упрочил вражду между двумя народами. Обида может быть забыта в прошедшем - но обида продолжающаяся должна развивать ненависть.
Россия не только плохой славянский мир «с примесью чудских и туранских элементов», но в противуположность аристократическим, мещанским, городским государствам - бедное мужичье государство; у нас ничего нет, мы les gueux мира сего, ничего, кроме стремлений, кроме веры в себя. Даже близость и родство «с чудскими и тураническими племенами» послужили для нас к смиренному признанию за равных - жида и чухонца, татарина и калмыка; разве мы не одинаким образом служим кариатидой, поддерживающей Зимний дворец, с чего нам на них смотреть с высоты западной цивилизации?
Я сказал, что русская история до Петра представляет государственную эмбриогению темного, бессознательного пластицизма, оседания, роста, идущего до встречи с монголами. Естественный рост прерывается, и вместе с тем идея государства становится сознательною в московском единстве, стягивающем части для отпора. Но свергая иго ордынцев, Москва многое переняла у них. Царь московский какой-то византийский хан. Тяжкое, неповоротливое московское правительство могло набить дубовый обруч, сдерживающий части, пока сыщется железный, но не больше; оно имело поползновения выйти из оцепенения, но члены подгибались под тучным телом. Так шло до петровского переворота. Отбрасывая, насколько возможно было, все славянское, все византийское, Петр I сохранил татарский кнут и нагайку; ими он загонял оторванный от народа слой к западному образованию. Огромные средства бюрократического и военного устройства, взятые из Германии, соединенные с восточным отрицанием всех прав человеческой личности, дали в руки правительству чудовищную, неслыханную силу на создание и разрушение. Петр I - самый полный тип эпохи, им призванной к жизни, гений-палач, для которого государство было все, а человек ничего; он начал нашу каторжную работу истории, продолжающуюся полтора века и достигнувшую колоссальных результатов.
10 марта 1860.
ПИСЬМО ПЯТОЕ
Это правда, бесчеловечно тяжел был путь русского развития, в этом нет сомнения, дорого заплатил народ за беспечный сон в селах и деревнях! Татарское варварство и немецкая цивилизация чудовищно наказали его. Татары с тех пор усмирились и тихо продают красные сапоги в Казани; немцы сильны еще, тем больше что большая часть из них русские, но и их иго идет быстро к концу; а циклопические работы и выведенные фундаменты остаются. Поверьте, что о жертвах, падших при этих постройках, о поколениях, безотрадно умерших на тяжелой работе, мы не меньше скорбим, чем кто-либо. Но, желая выйти из этих мрачных путей, мы стараемся понять их смысл, для того чтоб отыскать выход, для того чтоб воспользоваться выработанным кровавыми слезами и благословением грядущих поколений загладить прошедшие страдания.
25 марта 1860.
ЕЩЕ О ГУТЦЕЙТЕ
Вместо водевиля после уголовной драмы корреспондент рассказывает историю о каком-то диком генерал-адъютанте Глинке, который повесил двух собак соседнего помещика и отнял ружье у охотника, встретив их на проезжем мосту через болото. В объяснение Глинка очень основательно сказал помещику, что он генерал-адъютант и потому имеет право делать что хочет. А мы прибавим в утешение помещику, что нечему дивиться, если вешают собак в стране, где безнаказанно насилуют девушек. Сверх того, несчастная жертва развратного правительства и распутного дворянства не имела никаких средств преследовать преступника, а помещик, обладавший собаками, зачем не хлопотал, не кричал, не отдал все достояние, чтоб проучить нахального феодала после его татарского ответа?
ЗЛОДЕЙСТВА ПОМЕЩИКОВ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Да неужели ВЛАСОВУ не сошлют на поселенье... а впрочем, Орловского помещика Гутцейта оставили насиловать детей, отчего же и ВЛАСОВОЙ в продолжение переходной эпохи не позволить потешиться над старухами. В истории такого подлого, татарски-кнутового, грязного дворянства не было! Это вовсе не аристократия, а дворня, забравшая власть в руки!
ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЕ НЕМЦЫ
Тип Бирона здесь бледнеет. Русский на манер немца далеко превзошел его; мы имеем в этом отношении предел, геркулесов столб, далее которого «от жены рожденный» не может идти, - это граф Алексей Андреевич Аракчеев. В нем совместились все роды бичей, которыми Русь воспитывалась, это был раболепный татарский баскак, наушник-дворецкий из крепостных и прусский вахмистр времен курфирста Фридриха-Вильгельма. Но что же было в нем русского! Какое-то национальное ensemble, какое-то национальное сочетание нагайки, розог и шпицрутена.
ДОКТРИНЕРСТВУЮЩИЕ НЕМЦЫ
При Петре I дрессировка началась немецкая, т. е. наиболее противуположная славянскому характеру. Военный артикул и канцелярский стиль были первыми плодами немецкой науки. Тяжелые и неповоротливые бояры и князья наперерыв старались походить на капралов и берейторов, германский бюрократизм обогащался византийским раболепием, а татарская нагайка служила превосходным пополнением шпицрутенов. На троне были немцы, около трона - немцы, полководцами - немцы, министрами иностранных дел - немцы, булочниками - немцы, аптекарями - немцы, везде немцы до противности. Немки занимали почти исключительно места императриц и повивальных бабок.
Это помещичье чувство строптивости особенно развилось у нас в петербургский период, в эту классическую эпоху насильственных образователей и беспощадных цивилизаторов. И тут странная смесь жалкого и возмутительного. Цивилизаторы очень часто откровенно и благородно стремились к добру, лелеяли мысль, например, об освобождении крепостных крестьян, готовы были жертвовать частью достояния, говорили об этом в то время, когда это было опасно, изучали западное сельское устройство... и вдруг, когда освобождение очью совершается, у крестьян открывается готовый быт, который они вовсе не хотят менять, им кажется это неблагодарной дерзостью, и натура русского немца берет верх... та натура, в которой так и веет сквозь австрийского писаря и русского капрала - татарским баскаком, которая, щуря безжизненные глаза и бледнея от бешенства, говорит без звука: «Да вы, кажется, рассуждаете, знаете ли вы, с кем вы говорите?» Или кричит раздавленным голосом, как псковский городничий путешественнику, «Молчать!» только за то, что он в крестьянском армяке. Ведь и русский-то немец-цивилизатор за то и сердится на наш крестьянский быт, что он, в своем мужицком кафтане, не слушается его, одетого по-немецки.
<«АГРОНОМИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА»>
В Петербурге выходит «Агрономическая газета». Ценсура положила на нее (читаем мы в «Gazette du Nord») следующее замечательное тавро: «Печатать дозволяется с тем, чтоб газета не рассылалась, не была бы перепечатываема в журналах и не продавалась бы в книжных лавках». В Германии встарь писались драмы не для сцены. Татарско-немецкой ценсуре нашей предстояла честь дозволять журналы не для чтения. Это сильно смахивает на мертворожденную ценсуру Модеста Корфа - он первый начал в России печатать «в виде манускрипта».
ОПЯТЬ РОЗГИ
Так вот они, спасители отечества! Россия опять вгоняется в татарско-немецкую, помещичьи-бюрократическую колею. Если это правда, пусть же первый топор, который они вызовут этим решением, падет на их преступные головы!
НАБЕГ НЕМЕЦКИХ ТАТАР В ТАМБОВСКУЮ ГУБЕРНИЮ
Пятый лист «Под суд» напечатан. В нем рассказана возмутительная история бессмысленного и безнаказанного дранья розгами больше ста крестьян генерал-адъютантом Толстым, тамбовским губернатором Данзасом и разными подьячими гражданского ведомства и палачами военного. Дело изложено подробно, без фраз, простым деловым слогом. Оно требует изучения и вполне заслуживает его; в этой службе правительства кабакам выразилась вся безнравственность петербургского периода, отсутствие всех юридических понятий и человеческих чувств. Так, как при Петре I Меньшиков пристреливал стрельцов на кремлевских зубцах, не думая вовсе о том, что это работа палачова подмастерья, - так и теперь ни одному генерал-адъютанту, флигель-адъютанту, плац-адъютанту и просто адъютанту в голову не приходит, что сечь, даже и по высочайшему повелению, не совместно с достоинством порядочного человека. Они все еще представляют себя татарами, пожалованными в немцы за завоевание России.
ПИСЬМА ИЗ РОССИИ
Говорят, что либеральные защитники розог извиняются тем, что разрешены только двадцать ударов (экие дикие татары, пусть прикинут на счетах 20 + 20 + 20 + 20 = сколько будет?). А впрочем, пусть останутся розги в самом деле во все продолжение нелепого переходного состояния как памятник гнусной, позорной, не аристократической касты, а касты палачей
«ЗАПИСКИ» И. В. ЛОПУХИНА
Всякое правдивое сказание, всякое живое слово, всякое современное свидетельство, относящееся к нашей истории за последние сто лет, чрезвычайно важно. Время это едва теперь начинает быть известным. Времена татарского ига и московских царей нам несравненно знакомее царствований Екатерины, Павла. История императоров - канцелярская тайна, она была сведена на дифирамб побед и на риторику подобострастия.
ЛИШНИЕ ЛЮДИ И ЖЕЛЧЕВИКИ
Нечего повторять о том, как туго, тяжело развивалась Русь. Кнутом и татарами нас держали в невежестве, топором и немцами нас просвещали, и в обоих случаях рвали нам ноздри и клеймили железом. Петр I таким клином вбил нам просвещение, что Русь не выдержала и треснула на два слоя. Едва теперь, через полтораста лет, мы начинаем понимать, как раздвинулась эта трещина. Ничего общего между ними: с одной стороны -грабеж
САМОДЕРЖАВНАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ
Невско-австрийский посол упрекнул Кавура, что он не слушался петербургских советов, отряс прах с ног своих и отправился восвояси. С этим успехом мы поздравляем и Кавура, и Горчакова. Надеемся, что Виктор-Эммануил примет с равнодушнейшим презрением самодержавную дерзость татаро-австрийской дипломации.
<ИМЕНА ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ Г-ЖИ СОФИИ ИОГИХЕС>
Читатели наши знают из русских журналов дикую историю о борьбе директоров николаевского Благородного собрания против молодой девицы Софии Иогихес, которой эти настоящие николаевцы хотели запереть дверь танцевальной залы за то, что она не татарского и не чухонского происхождения, как половина русских дворян (доказавшая это еще раз в вопросе освобождения крестьян), а иудейского. Но мы не помним, передали ли наши журналы вместе с событием и почтенные имена аристократических гонителей семитических племен, которых мужество дошло до оскорбления девицы, желавшей танцевать на бале
ПЕЧЕНЕГИ ИЛИ НЕ ПЕЧЕНЕГИ?
Гнать раскольников - глупо и невежественно, кручиниться, что они добровольно тратят деньги на свои религиозные капризы - слишком слабонервно в стране, где дворянство и чиновники насильственно обирают крестьян до последней нитки. Ломать замки, рыться в вещах старух - все это действительно поступки печенежские и татарские.
Не вдаваясь в подробности, обращусь; прямо к делу. Я хотел бы знать: что тут особенно преступного со стороны черниговского губернатора, что он закрыл раскольничий монастырь по высочайшему повелению, и почему вы называете действие его в этом случае печенежским набегом и татарским своеволием? По-моему, следовало бы не только раскольничьи, но все православные монастыри уничтожить как вредные учреждения в государстве, где ни религии, ни веры не существует, а только суеверие и алчность к деньгам, - следовательно, и я принадлежу к категории татар и печенегов! Мне положительно известно, что история закрытия Казанского монастыря происходила вовсе не так, как вам донесли.
<ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В ВИЛЬНЕ ГИМНАЗИСТОВ БАРОНОМ ВРАНГЕЛЕМ, КНЯЗЕМ ШИРИНСКИМ-ШИХМАТОВЫМ И ФОН ФРЕЙМАНОМ>
Когда немцы сами по себе и татары сами по себе столько вредят России, что же сказать о соединении немцев с татарами на уничтожение просвещения? Если сухопутные и пешие попечители и директоры учебных заведений никуда не годятся, что же сказать о наступательном союзе гусара, мичмана и фейерверкера!
ЗАСЕЧЕННЫЙ МАТРОС
Печатая документы каннибальского зверства морского ведомства и стачки начальства для укрывательства преступления, мы в первый раз обращаемся к Константину Николаевичу. Говорят, что он искренно хочет улучшить свою часть, - в таком случае он не может, не должен терпеть такого татарского варварства и таких бесстыдных укрывательств.
ЕЩЕ О ГУТЦЕЙТЕ
Отметим также в данной статье характерное для Герцена и постоянно встречающееся у него определение русского феодализма как азиатского, «татарского».
НАБЕГ НЕМЕЦКИХ ТАТАР В ТАМБОВСКУЮ ГУБЕРНИЮ
Авторство Герцена устанавливается на основании тесной связи заметки с другими его статьями, разоблачающими зверства «русских немцев» (например, «Русские немцы и немецкие русские», см. наст. том). Неоднократно повторяется в статьях Герцена и мысль о том, что если при Николае народ истязали молча, то теперь секут «со спичами». В письме же к Прудону от 23 марта 1860 г. Герцен почти дословно повторяет сентенцию настоящей заметки о том, что помещики «представляют себя татарами, пожалованными в немцы за завоевание России»: «Наша аристократия - это татары, произведенные в немцы». Включено Л. А. Тихомировым, 225-226) и М. К. Лемке (Л X, 270-272).