Деятельность противомусульманской миссии в Тобольской епархии
Савкина Е.Л.
<..>
6 ноября 1894 г. в Акмолинске совершилось первое обращение в христианство мещанина г. Петропавловска 20-летнего татарина Хуснаддина Гиматуддинова Хабибулина. Тот долгое время жил рядом с русскими в услужении у купеческого сына А. А. Кузнецова, был знаком с христианской верой, научился читать и писать. Еще год назад он хотел принять крещение в Петропавловске, но родители не дали ему своего разрешения. Вскоре в Акмолинск приехал миссионер протоиерей М. Путинцев и когда Хуснаддин узнал об этом, то «почувствовал такое сильное желание поскорее креститься, какого прежде никогда не испытывал». Правда идти к миссионеру он сам не решился и поделился об этом с церковным старостой, купцом И. С. Силиным, который и направил его в дом к миссионеру. В течение 10 дней ежедневно Хуснаддин ходил к миссионерскому священнику по вечерам, чтоб соплеменники не смогли узнать о его посещениях. Он выучил молитвы и Божии заповеди и лишь после этого был окрещен в Казачьей Константино-Еленинской церкви и наречен Николаем в честь святителя Николая Мирликийского.
Надо заметить, что планы тобольских миссионеров не желали ограничиваться лишь крещением инородцев. В дальнейшем они намеривалось обучить крещенных степняков занятию хлебопашеством и со временем «создать в степи киргизское оседлое христианское население, которое будет самым благотворным образом влиять на своих кочевых родичей в смысле привлечения их к христианству», надеясь тем самым изменить местное население как в духовном плане так и в новом устройстве их образа жизни. Трудно судить какие плоды приносила деятельность миссионеров на юге епархии. Документы об этом умалчивают. Наверняка кто-то из числа мусульман был окрещен, но говорить о массовом переходе степняков в православие не приходится.
Миссионерское дело росло и ширилось. 18 ноября 1901 г. непосредственно в Тобольске была открыта так называемая «противумусульманская миссия» [Елисеев. ТЕВ. 1901. № 24: 554]. В этот же день было окрещено 9 мусульман: трое в Тюменском Троицком монастыре, а остальные в с. Велижанском. Накануне была отслужена литургия у могилы святителя Филофея, считающегося одним из главных просветителей сибирских инородцев. Крещение было совершено на татарском языке и «с возможной торжественностью». В пользу новых новокрещенных в Тюмени было сделано пожертвование тюменскими купцами П. И. Матягиным и А. И. Текутьевым, а также взято с них обещание о строительстве специального здания для миссии. Кроме того, две татарских девочки школьного возраста из с. Велижанского были направлены на учебу в школу при Иоанно-Введенском монастыре.
Позднее епископом Антонием (Каржавиным) были вызваны несколько человек священнослужителей из числа крещенных татар с волжских городов. Из отчета Тобольской противомусульманской миссии за 1904 г. можно отметить: «все выписанные сотрудники служат без жалования за миссионерство, ведут беседы с русскими и татарами, представляют дневники. Сотрудники эти получили места в разных пунктах епархии: в Куларове, Вагае, Бегишеве и Кармаках. С татарами они говорят без запинок на Казанском наречии, что важно для здешнего татарина, так как они казанских татар считают выше и культурнее себя, ставя их обиход жизни и язык в образец. Местные же инородческие наречия отличаются крайней неустойчивостью и разнообразием» [Деятельность Прав… 1905. № 12: 165].
В том же отчете сообщается, что «особым усердием и умелым ведением дела отличался толмач - диакон Иоанн Петров, диакон Иоанн Купцов вел две беседы и представил дневник, написанный для большей точности на татарском языке. Михаил Патрушев в Кармаках убедил к принятию православия одного татарина. По прибытию на места каждому сотруднику выдавался словарь, сведения о христианской вере с переводом и прочие руководства» [Деятельность Прав… 1905. № 12: 166].
В 1904 г. был издан «Краткий русско-татарский словарь» и начато издание книги: «Об Иисусе Христе и Магомете». Словарь раздавался татарам бесплатно ректором Тобольской духовной семинарии и они охотно приходили в семинарию для его получения.
Наиболее яркой личностью среди миссионеров, работающих с мусульманами, являлся на тот период священник Ефрем Елисеев. Об этом говорят ряд его статей, регулярно появляющихся на страницах «Тобольских епархиальных ведомостей». В № 3 за 1906 г. он сообщал о выходе в свет новой книги, изданной миссионерским комитетом под названием «Русско-татарский разговор» или практические уроки русско-татарского языка. В своей статье он разъясняет, что членами комитета взята за основу близость сибирских татар с русским населением, благодаря чему ими принят новый татарский алфавит с использованием русских букв. Как известно у сибирских татар не было собственной письменности, а при написании они пользовались арабским алфавитом, что, на взгляд миссионера, не позволяло правильно передавать звучание отдельных слов.
Данный словарь предназначался для миссионерских проповедников, а также для учащихся семинарий, которым в дальнейшем предстоит общаться с местным татарским населением. В книге помещены общеупотребимые фразы, благодаря которым можно поинтересоваться о здоровье, о родстве и пр. на местном наречии. Завершает свою статью он оптимистическим высказыванием, что «книга окажется не бесполезной в руках читателя…».
В другой своей публикации за 1908 г. Ефрем Елисеев «разоблачает» священника Громова из Уфимской губернии, который якобы со всем своим приходом принял ислам. В пример Громову он ставит мусульманина Имадеддина (переводится как «столб веры»), который обратился в христианство, поскольку был не согласен с изречением пророка Мухаммеда, что «каждый смертный без исключения и сомнения попадает в ад». Елисеев приводит различные выдержки из газет «Санкт-Петербургские ведомости» за 11 июля 1907 г., из газеты «Колокол» за 28 октября 1907 г., на страницах которых велась полемика о переходе священника Ивана Александровича Громова в мусульманство. В своем «разоблачении» он говорит, что «леность и безответственность удовлетворения требований разнузданной плоти в мусульманстве, - все это и было причиною уклонения Громова в мусульманство». Он не считает, что Громов сменил веру из идеологический соображений, а скорее из чисто бытовых, а также из-за принадлежности «к революционной шайке» [Елисеев. 1908. № 7-8: 121-126].
В 1905 г. епископ Антоний пригласил для миссионерской работы нескольких крещенных татар, выпускников Казанской учительской семинарии. Они были направлены в близлежащие селения в 50-70 верстах от Тобольска, где находились также населенные пункты сибирских татар. Свои отчеты они направляли в виде дневников, которые были опубликованы в разных номерах «Тобольских епархиальных ведомостях» за 1906 г. Приведем отрывки из записей тех лет.
Из дневника сотрудника Тобольской противомусульманской миссии диакона Волкова.
«По своему происхождению я принадлежу к татарскому племени. Родился я 14 апреля 1879 г. в крещено-татарской деревне Казанской губернии. Образование я получил в Казанской крещено-татарской школе, которую кончил в 1896 г. со свидетельством на звание учителя сельских инородческих училищ. В сан диакона рукоположен 14 августа 1905 г. в село Дубровинское Тобольского уезда на штатную диаконовскую вакансию в Троицкой церкви.
В селе Дубровном насчитывается около 35 дворов жителей. В приходе - 15 деревень исключительно с русским населением. В районе этого прихода лишь одна деревня с мусульманским населением - Супринские юрты в 5 верстах от села, а так же - юрты: Катангуйские - 15 в., Ренчиповские - 20 в., за Иртышом Елташевские - 8 верст…» [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1906. № 8: 153]. Население села приняло нового диакона с недоумением, поскольку раньше в их приходе диаконов не было, а содержать его приходилось на средства деревенской общины. Татары, которые посещали село к его приезду, отнеслись равнодушно и при встречах лишь здоровались с ним, а когда он пытался заговорить о «порочности их веры», то совсем стали избегать.
Он довольно подробно описывает историю, рассказанную ему местным священником Русановым. «Прислали мне из тобольского миссионерского комитета книги: „Русско-татарский словарь“ и „Об Иисусе Христе и Магомете“ для передачи мулле ближайших юрт. Я послал их мулле через волостное правление. Прошло порядочно времени … как вдруг приезжает ко мне мулла с женой как будто бы в гости … За чаепитием мулла неожиданно заявляет мне:
- Зачем ты, батька, прислал ко мне ваши книги?
- Мне так было предписано начальством, - отвечаю я.
- Напрасно, батька, так делаете: у нас на меня сердятся. Зачем, тебе, говорят, прислали русские книги и только тебе одному, а муэдзину нет. Ты уж, батька, пожалуйста, пошли и Муэдзину, а то мне одному от прихожан не хорошо».
В сентябре проповедник Волков встретил приехавшего в село татарина Муслима и заговорил с ним о том, что неплохо бы татарских детей (сыновей) научить русскому языку, поскольку «государство у нас русское, законы русские и живете вы среди русских так, что без знания русского языка и грамоты будешь плохой человек в государстве» [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1908. № 9: 196]. Диакон предложил Муслиму отдать ему сына на обучение, на что тот согласился. Но на этом дело и закончилось. После этого миссионер не видел более ни Муслима, ни его сына.
Следующая его встреча состоялась в д. Лукиной с татарином, которого звали Кондрашкой или Кондратий. На удивленный вопрос миссионера: крещен ли он? тот ответил, что почти у всех сибирских татар есть православные имена, которые им дали местные жители. Но крещенного среди них нет ни одного. Тогда миссионер начал агитировать своего нового знакомого: «Кондратий! Вот ты носишь христианское имя, как хорошо было бы, если ты и сам стал христианином». На что «Кондратий поник головой и, не проронив в продолжение моей речи ни единого слова, простился со мной».
С Волковым приехала его сестра, которая тоже хорошо знала татарский язык и попробовала в беседе с местными татарами предложить им перейти в христианство, на что услышала: «переходи, девочка, в нашу веру: наша вера лучше вашей».
Далее миссионер знакомился и с другими татарами, приезжающими в село и с каждым из них пытался завязать беседу, предлагая им перейти в христианство. Но все его попытки оказались безрезультатны.
В конце октября вместе с приходским священником миссионер побывал в Супринских юртах, о чем сообщал в своем дневнике: «В этих юртах я впервые увидел жизнь татар. Первое впечатление было не в пользу инородцев. Как только приехали, повеяло на меня какой-то дикостью сравнительно с русскими. Дома и надворные постройки татар выдают их, как неисправимых лентяев, даже и мечеть с ее оградой готовы развалиться и свалиться прямо в Иртыш. Народ в умственном отношении стоит на самой низкой ступени развития. Я пришел к такому заключению, что беседовать нужно с некоторыми только, более развитыми татарами, а остальным просто проповедовать».
Оставим на совести автора его умозаключение о развитии сибирских татар, но из дневниковых записей видно, что за год проведенный в селе, миссионеру так и не удалось склонить ни одного человека к крещению. Ни один из его собеседников не пожелал принять взглядов, проповедуемых им.
Другой миссионер, приехавший также из Казани, Василий Дмитриевич Мрязев был направлен в с. Адбашское Тобольского уезда. Он сообщает, что из-за дальности расстояний до ближайших татарских селений (верст 30-75) он ни разу не побывал там, а беседовал лишь с теми татарами, кто приезжал в село. На все его высказывания, что «православие превосходит магометанство», в ответ он получал или возражения, а чаще всего молчаливое несогласие [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1906. № 11: 252-257].
Еще один миссионер из Казани Иоанн Купцов, также рукоположенный в диаконы и направленный в с. Бегишевское Тобольского уезда сообщает, что татары к его появлению «отнеслись недоверчиво: на предложенные мною вопросы старались отвечать по возможности на русском языке, считая меня за русского, понимающего по-татарски». В местной школе обучалось два мальчика из татар. Сам он провел около 14 бесед, темы которых касались: «Страшного суда», «Почитание святых икон», «О постах», «О молитвах христианских» и т. п. В своем дневнике он пишет: «Для улучшения миссионерского дела, по моему мнению нужно обучать татарских детей русской грамоте бесплатно. Многие татары изъявили мне желание обучать своих детей русской грамоте в том случае, если учитель будет из татар, но не из русских, не понимающих татарского языка. Многих татар пугает плата за обучение». Он предпринял несколько поездок в татарские селения, пытаясь завести дружбу с местным муллой. Но при этом допустил несколько нетактичных выражений по поводу мусульманской веры и мулла просто не стал с ним разговаривать, уйдя из дома. Все другие его беседы имели один и тот же результат: татары приглашали миссионера вернуться обратно в мусульманство и ни та, ни другая сторона друг друга не понимала.
Из дневника другого миссионера - Гурия Кассиановича Михайлова мы узнаем, что он родился в Уфимской губернии в семье из «старо-крещенных татар», закончил курс в Казанской учительской школе для крещенных татар, а затем Казанскую учительскую семинарию. Некоторое время был сельским учителем, затем рукоположен в сан священника и направлен в Карачинский приход Тобольской епархии, куда прибыл 5 мая 1905 г. Он сообщает, что коренное русское население приняло его весьма радушно и стали спрашивать давно ли он крестился, поскольку раньше крещенных татар в селе никогда не было. Он объяснил жителям, что его предки были крещены еще во времена покорения Казани Иваном Грозным и всего его их в Поволжье около 200 000 крещенных татар. Все они разговаривают на родном языке и учатся в татарских школах, а желающие поступают в инородческую учительскую семинарию, чтоб затем стать учителями инородческих детей. Для этих целей в Казани открыта миссия священником Василием Тимофеевичем Тимофеевым. При ней в начале 60-х гг. стали заниматься переводами главным богослужебных книг на татарский язык. Причем первоначально использовали арабский алфавит, но вскоре оказалось, что «арабские буквы бесполезны и неудобны для татарского языка», поскольку арабский алфавит не соответствует звукам тюркских наречий« [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1907. № 6: 156]. В дальнейшем стали использовать русский алфавит и «народный разговорный язык».
Миссионер отмечает, что дело Тобольской противомусульманской миссии складывается не совсем легко, «потому что здесь приходится иметь дело уже не с крещенными татарами, а с татарами-магометанами, в высшей степени фанатиками, которых убедить креститься очень трудно». Он считает, что в короткое время вряд ли что можно изменить, поскольку не готова еще материальная база, нет пособий для бесед.
Перед приездом священника Михайлова в 1905 г. в Карачино сгорела церковь, а потому первое, чем ему пришлось заняться - это строительством нового храма. Но в июне месяце он сумел выкроить время для перевода на татарский язык»Рукописи о. миссионера Елисеева о превосходстве христианской религии над магометанской…«.
Первая его беседа с татарами произошла на берегу Иртыша возле перевоза. Она, как и беседы у других миссионеров, закончилась тем, что каждая из сторон осталась при своем мнение и другие его беседы положительных результатов не дали. В его дневнике есть запись о том, что в Карачино находится «министерская школа», в которой татарские дети не обучаются [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1907. № 7: 190].
За 1909 г. противомусульманской деятельностью в Тобольской епархии занималось 11 сотрудников. Ими сообщалось, что в Тобольской епархии по четырем уездам (22 инородческие волости) насчитывается 70 000 душ, исповедующих ислам. За истекший год миссионерами «присоединено к православной церкви» 12 душ обоего пола: 4 мусульманина, 5 евреев, 1 лютеранин, 1 католик и 1 «малоканка». Просвещено Св. крещением со дня открытия миссии 76 душ из 39 семейств; большинство новокрещенных проживало в Тюмени и окрестностях [Отчет тобольского епархиального комитета… ТЕВ. 1910. № 16: 6].
В начале 1910 гг. в Абатскую волость Ишимского уезда на поселение были сосланы 5 крестьян из Казанской губернии, принадлежащие к мусульманской секте «Васьевцев» или «Божьему полку». С первых дней пребывания в Сибири они принялись за агитацию, в основном на сельских ярмарках в Ишимском и Ялуторовском уездах, разъясняя основополагающие идеи своей секты. Основателем секты является житель г. Казани некто Ваисов, который за основу всего учения принял полное неподчинение правящей власти, а, следовательно, и Российскому правительству и законам империи. Согласно представлениям сектантов отрицание власти изложено в Каране, «власть … принадлежит одному только Богу» [Елисеев. ТЕВ. 1912. № 5: 75-80]. Сектанты отвергали военную службу, не платили налоги, а в присутственных местах не снимали шапок перед портретом Государя, отказывались приветствовать и представителей власти. Миссионерам Тобольской епархии предстояла нелегкая задача по борьбе с влиянием новой секты.
Св. Синод в октября 1911 г. на своем заседании обсуждал мероприятия «по противодействию исламской пропаганде среди мусульман России» [Колокол. 1911. № 16058]. Отмечалась «фанатичная ненависть ко всему русскому и христианскому искусно и искусственно раздуваемое мусульманским духовенством», а также сепаратный характер их деятельности.
Указом Св. Синода от 2 марта 1911 г. за № 3044 в Тобольской епархии открыта должность епархиального противораскольнического и противомусульманского миссионера-проповедника с жалованием в 3000 руб. в год [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1911. № 11: 132].
Весьма знаменательным событием для миссионерства Тобольской епархии явилось издание в 1910 г. в Санкт-Петербурге книги «О единой истинной вере» [Елисеев. ТЕВ. 1910. № 12: 277-282] (автор Е. Елисеев). Тема издания: «обличение мохаммедданства». Выходу книги предшествовала большая работа по согласованию ее содержания и иллюстраций с высшим духовным начальством и согласно указу Св. Синода от 9 сентября 1906 г. за № 9680 она была напечатана в Санкт-Петербургской синодальной типографии в количестве 1000 экземпляров. Объем книги 281 страница с 5 рисунками. Большая часть тиража была направлена в Тобольск, Казанскую, Омскую и Томскую епархии. Автор заметки сообщает, что первоначально печатать книгу планировалось в Тобольске. Уже собирались закупить арабский шрифт, но потом разобрались, что «мы тем самым положили бы начало татарской типографии, татары бы стали печатать брошюры и сборники против христианского направления; у татар сейчас лежит в губернском правлении разрешенное ходатайство об открытии татарской типографии в Тобольске». Поэтому была найдена типография в Петербурге, издававшая газету на татарском языке «Ульфет» (Просвещение). Но издатель «оказался не состоятельным и за дела свои был принужден скрыться в Китай». Поэтому корректуру Елисееву пришлось взять на себя, поскольку столичные редакторы не знали многих слов из местных наречий, а также употребляемых в Сибири оборотов «сартских и бухарских слов». В связи с чем Елисееву «за разъяснением приходилось постоянно обращаться к дворянину-мусульманину А. Кульмаметьеву за 16 верст от Тобольска». Этим и вызвана задержка в издании, длившаяся с 1906 по 1910 гг. Ефрем Елисеев утверждает, что его книга «единственная в своем роде» и подобное издание было осуществлено лишь Алтайской миссией.
<...>
статья полностью на http://zaimka.ru/sofronov-savkina-anti-muslim/
<..>
6 ноября 1894 г. в Акмолинске совершилось первое обращение в христианство мещанина г. Петропавловска 20-летнего татарина Хуснаддина Гиматуддинова Хабибулина. Тот долгое время жил рядом с русскими в услужении у купеческого сына А. А. Кузнецова, был знаком с христианской верой, научился читать и писать. Еще год назад он хотел принять крещение в Петропавловске, но родители не дали ему своего разрешения. Вскоре в Акмолинск приехал миссионер протоиерей М. Путинцев и когда Хуснаддин узнал об этом, то «почувствовал такое сильное желание поскорее креститься, какого прежде никогда не испытывал». Правда идти к миссионеру он сам не решился и поделился об этом с церковным старостой, купцом И. С. Силиным, который и направил его в дом к миссионеру. В течение 10 дней ежедневно Хуснаддин ходил к миссионерскому священнику по вечерам, чтоб соплеменники не смогли узнать о его посещениях. Он выучил молитвы и Божии заповеди и лишь после этого был окрещен в Казачьей Константино-Еленинской церкви и наречен Николаем в честь святителя Николая Мирликийского.
Надо заметить, что планы тобольских миссионеров не желали ограничиваться лишь крещением инородцев. В дальнейшем они намеривалось обучить крещенных степняков занятию хлебопашеством и со временем «создать в степи киргизское оседлое христианское население, которое будет самым благотворным образом влиять на своих кочевых родичей в смысле привлечения их к христианству», надеясь тем самым изменить местное население как в духовном плане так и в новом устройстве их образа жизни. Трудно судить какие плоды приносила деятельность миссионеров на юге епархии. Документы об этом умалчивают. Наверняка кто-то из числа мусульман был окрещен, но говорить о массовом переходе степняков в православие не приходится.
Миссионерское дело росло и ширилось. 18 ноября 1901 г. непосредственно в Тобольске была открыта так называемая «противумусульманская миссия» [Елисеев. ТЕВ. 1901. № 24: 554]. В этот же день было окрещено 9 мусульман: трое в Тюменском Троицком монастыре, а остальные в с. Велижанском. Накануне была отслужена литургия у могилы святителя Филофея, считающегося одним из главных просветителей сибирских инородцев. Крещение было совершено на татарском языке и «с возможной торжественностью». В пользу новых новокрещенных в Тюмени было сделано пожертвование тюменскими купцами П. И. Матягиным и А. И. Текутьевым, а также взято с них обещание о строительстве специального здания для миссии. Кроме того, две татарских девочки школьного возраста из с. Велижанского были направлены на учебу в школу при Иоанно-Введенском монастыре.
Позднее епископом Антонием (Каржавиным) были вызваны несколько человек священнослужителей из числа крещенных татар с волжских городов. Из отчета Тобольской противомусульманской миссии за 1904 г. можно отметить: «все выписанные сотрудники служат без жалования за миссионерство, ведут беседы с русскими и татарами, представляют дневники. Сотрудники эти получили места в разных пунктах епархии: в Куларове, Вагае, Бегишеве и Кармаках. С татарами они говорят без запинок на Казанском наречии, что важно для здешнего татарина, так как они казанских татар считают выше и культурнее себя, ставя их обиход жизни и язык в образец. Местные же инородческие наречия отличаются крайней неустойчивостью и разнообразием» [Деятельность Прав… 1905. № 12: 165].
В том же отчете сообщается, что «особым усердием и умелым ведением дела отличался толмач - диакон Иоанн Петров, диакон Иоанн Купцов вел две беседы и представил дневник, написанный для большей точности на татарском языке. Михаил Патрушев в Кармаках убедил к принятию православия одного татарина. По прибытию на места каждому сотруднику выдавался словарь, сведения о христианской вере с переводом и прочие руководства» [Деятельность Прав… 1905. № 12: 166].
В 1904 г. был издан «Краткий русско-татарский словарь» и начато издание книги: «Об Иисусе Христе и Магомете». Словарь раздавался татарам бесплатно ректором Тобольской духовной семинарии и они охотно приходили в семинарию для его получения.
Наиболее яркой личностью среди миссионеров, работающих с мусульманами, являлся на тот период священник Ефрем Елисеев. Об этом говорят ряд его статей, регулярно появляющихся на страницах «Тобольских епархиальных ведомостей». В № 3 за 1906 г. он сообщал о выходе в свет новой книги, изданной миссионерским комитетом под названием «Русско-татарский разговор» или практические уроки русско-татарского языка. В своей статье он разъясняет, что членами комитета взята за основу близость сибирских татар с русским населением, благодаря чему ими принят новый татарский алфавит с использованием русских букв. Как известно у сибирских татар не было собственной письменности, а при написании они пользовались арабским алфавитом, что, на взгляд миссионера, не позволяло правильно передавать звучание отдельных слов.
Данный словарь предназначался для миссионерских проповедников, а также для учащихся семинарий, которым в дальнейшем предстоит общаться с местным татарским населением. В книге помещены общеупотребимые фразы, благодаря которым можно поинтересоваться о здоровье, о родстве и пр. на местном наречии. Завершает свою статью он оптимистическим высказыванием, что «книга окажется не бесполезной в руках читателя…».
В другой своей публикации за 1908 г. Ефрем Елисеев «разоблачает» священника Громова из Уфимской губернии, который якобы со всем своим приходом принял ислам. В пример Громову он ставит мусульманина Имадеддина (переводится как «столб веры»), который обратился в христианство, поскольку был не согласен с изречением пророка Мухаммеда, что «каждый смертный без исключения и сомнения попадает в ад». Елисеев приводит различные выдержки из газет «Санкт-Петербургские ведомости» за 11 июля 1907 г., из газеты «Колокол» за 28 октября 1907 г., на страницах которых велась полемика о переходе священника Ивана Александровича Громова в мусульманство. В своем «разоблачении» он говорит, что «леность и безответственность удовлетворения требований разнузданной плоти в мусульманстве, - все это и было причиною уклонения Громова в мусульманство». Он не считает, что Громов сменил веру из идеологический соображений, а скорее из чисто бытовых, а также из-за принадлежности «к революционной шайке» [Елисеев. 1908. № 7-8: 121-126].
В 1905 г. епископ Антоний пригласил для миссионерской работы нескольких крещенных татар, выпускников Казанской учительской семинарии. Они были направлены в близлежащие селения в 50-70 верстах от Тобольска, где находились также населенные пункты сибирских татар. Свои отчеты они направляли в виде дневников, которые были опубликованы в разных номерах «Тобольских епархиальных ведомостях» за 1906 г. Приведем отрывки из записей тех лет.
Из дневника сотрудника Тобольской противомусульманской миссии диакона Волкова.
«По своему происхождению я принадлежу к татарскому племени. Родился я 14 апреля 1879 г. в крещено-татарской деревне Казанской губернии. Образование я получил в Казанской крещено-татарской школе, которую кончил в 1896 г. со свидетельством на звание учителя сельских инородческих училищ. В сан диакона рукоположен 14 августа 1905 г. в село Дубровинское Тобольского уезда на штатную диаконовскую вакансию в Троицкой церкви.
В селе Дубровном насчитывается около 35 дворов жителей. В приходе - 15 деревень исключительно с русским населением. В районе этого прихода лишь одна деревня с мусульманским населением - Супринские юрты в 5 верстах от села, а так же - юрты: Катангуйские - 15 в., Ренчиповские - 20 в., за Иртышом Елташевские - 8 верст…» [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1906. № 8: 153]. Население села приняло нового диакона с недоумением, поскольку раньше в их приходе диаконов не было, а содержать его приходилось на средства деревенской общины. Татары, которые посещали село к его приезду, отнеслись равнодушно и при встречах лишь здоровались с ним, а когда он пытался заговорить о «порочности их веры», то совсем стали избегать.
Он довольно подробно описывает историю, рассказанную ему местным священником Русановым. «Прислали мне из тобольского миссионерского комитета книги: „Русско-татарский словарь“ и „Об Иисусе Христе и Магомете“ для передачи мулле ближайших юрт. Я послал их мулле через волостное правление. Прошло порядочно времени … как вдруг приезжает ко мне мулла с женой как будто бы в гости … За чаепитием мулла неожиданно заявляет мне:
- Зачем ты, батька, прислал ко мне ваши книги?
- Мне так было предписано начальством, - отвечаю я.
- Напрасно, батька, так делаете: у нас на меня сердятся. Зачем, тебе, говорят, прислали русские книги и только тебе одному, а муэдзину нет. Ты уж, батька, пожалуйста, пошли и Муэдзину, а то мне одному от прихожан не хорошо».
В сентябре проповедник Волков встретил приехавшего в село татарина Муслима и заговорил с ним о том, что неплохо бы татарских детей (сыновей) научить русскому языку, поскольку «государство у нас русское, законы русские и живете вы среди русских так, что без знания русского языка и грамоты будешь плохой человек в государстве» [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1908. № 9: 196]. Диакон предложил Муслиму отдать ему сына на обучение, на что тот согласился. Но на этом дело и закончилось. После этого миссионер не видел более ни Муслима, ни его сына.
Следующая его встреча состоялась в д. Лукиной с татарином, которого звали Кондрашкой или Кондратий. На удивленный вопрос миссионера: крещен ли он? тот ответил, что почти у всех сибирских татар есть православные имена, которые им дали местные жители. Но крещенного среди них нет ни одного. Тогда миссионер начал агитировать своего нового знакомого: «Кондратий! Вот ты носишь христианское имя, как хорошо было бы, если ты и сам стал христианином». На что «Кондратий поник головой и, не проронив в продолжение моей речи ни единого слова, простился со мной».
С Волковым приехала его сестра, которая тоже хорошо знала татарский язык и попробовала в беседе с местными татарами предложить им перейти в христианство, на что услышала: «переходи, девочка, в нашу веру: наша вера лучше вашей».
Далее миссионер знакомился и с другими татарами, приезжающими в село и с каждым из них пытался завязать беседу, предлагая им перейти в христианство. Но все его попытки оказались безрезультатны.
В конце октября вместе с приходским священником миссионер побывал в Супринских юртах, о чем сообщал в своем дневнике: «В этих юртах я впервые увидел жизнь татар. Первое впечатление было не в пользу инородцев. Как только приехали, повеяло на меня какой-то дикостью сравнительно с русскими. Дома и надворные постройки татар выдают их, как неисправимых лентяев, даже и мечеть с ее оградой готовы развалиться и свалиться прямо в Иртыш. Народ в умственном отношении стоит на самой низкой ступени развития. Я пришел к такому заключению, что беседовать нужно с некоторыми только, более развитыми татарами, а остальным просто проповедовать».
Оставим на совести автора его умозаключение о развитии сибирских татар, но из дневниковых записей видно, что за год проведенный в селе, миссионеру так и не удалось склонить ни одного человека к крещению. Ни один из его собеседников не пожелал принять взглядов, проповедуемых им.
Другой миссионер, приехавший также из Казани, Василий Дмитриевич Мрязев был направлен в с. Адбашское Тобольского уезда. Он сообщает, что из-за дальности расстояний до ближайших татарских селений (верст 30-75) он ни разу не побывал там, а беседовал лишь с теми татарами, кто приезжал в село. На все его высказывания, что «православие превосходит магометанство», в ответ он получал или возражения, а чаще всего молчаливое несогласие [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1906. № 11: 252-257].
Еще один миссионер из Казани Иоанн Купцов, также рукоположенный в диаконы и направленный в с. Бегишевское Тобольского уезда сообщает, что татары к его появлению «отнеслись недоверчиво: на предложенные мною вопросы старались отвечать по возможности на русском языке, считая меня за русского, понимающего по-татарски». В местной школе обучалось два мальчика из татар. Сам он провел около 14 бесед, темы которых касались: «Страшного суда», «Почитание святых икон», «О постах», «О молитвах христианских» и т. п. В своем дневнике он пишет: «Для улучшения миссионерского дела, по моему мнению нужно обучать татарских детей русской грамоте бесплатно. Многие татары изъявили мне желание обучать своих детей русской грамоте в том случае, если учитель будет из татар, но не из русских, не понимающих татарского языка. Многих татар пугает плата за обучение». Он предпринял несколько поездок в татарские селения, пытаясь завести дружбу с местным муллой. Но при этом допустил несколько нетактичных выражений по поводу мусульманской веры и мулла просто не стал с ним разговаривать, уйдя из дома. Все другие его беседы имели один и тот же результат: татары приглашали миссионера вернуться обратно в мусульманство и ни та, ни другая сторона друг друга не понимала.
Из дневника другого миссионера - Гурия Кассиановича Михайлова мы узнаем, что он родился в Уфимской губернии в семье из «старо-крещенных татар», закончил курс в Казанской учительской школе для крещенных татар, а затем Казанскую учительскую семинарию. Некоторое время был сельским учителем, затем рукоположен в сан священника и направлен в Карачинский приход Тобольской епархии, куда прибыл 5 мая 1905 г. Он сообщает, что коренное русское население приняло его весьма радушно и стали спрашивать давно ли он крестился, поскольку раньше крещенных татар в селе никогда не было. Он объяснил жителям, что его предки были крещены еще во времена покорения Казани Иваном Грозным и всего его их в Поволжье около 200 000 крещенных татар. Все они разговаривают на родном языке и учатся в татарских школах, а желающие поступают в инородческую учительскую семинарию, чтоб затем стать учителями инородческих детей. Для этих целей в Казани открыта миссия священником Василием Тимофеевичем Тимофеевым. При ней в начале 60-х гг. стали заниматься переводами главным богослужебных книг на татарский язык. Причем первоначально использовали арабский алфавит, но вскоре оказалось, что «арабские буквы бесполезны и неудобны для татарского языка», поскольку арабский алфавит не соответствует звукам тюркских наречий« [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1907. № 6: 156]. В дальнейшем стали использовать русский алфавит и «народный разговорный язык».
Миссионер отмечает, что дело Тобольской противомусульманской миссии складывается не совсем легко, «потому что здесь приходится иметь дело уже не с крещенными татарами, а с татарами-магометанами, в высшей степени фанатиками, которых убедить креститься очень трудно». Он считает, что в короткое время вряд ли что можно изменить, поскольку не готова еще материальная база, нет пособий для бесед.
Перед приездом священника Михайлова в 1905 г. в Карачино сгорела церковь, а потому первое, чем ему пришлось заняться - это строительством нового храма. Но в июне месяце он сумел выкроить время для перевода на татарский язык»Рукописи о. миссионера Елисеева о превосходстве христианской религии над магометанской…«.
Первая его беседа с татарами произошла на берегу Иртыша возле перевоза. Она, как и беседы у других миссионеров, закончилась тем, что каждая из сторон осталась при своем мнение и другие его беседы положительных результатов не дали. В его дневнике есть запись о том, что в Карачино находится «министерская школа», в которой татарские дети не обучаются [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1907. № 7: 190].
За 1909 г. противомусульманской деятельностью в Тобольской епархии занималось 11 сотрудников. Ими сообщалось, что в Тобольской епархии по четырем уездам (22 инородческие волости) насчитывается 70 000 душ, исповедующих ислам. За истекший год миссионерами «присоединено к православной церкви» 12 душ обоего пола: 4 мусульманина, 5 евреев, 1 лютеранин, 1 католик и 1 «малоканка». Просвещено Св. крещением со дня открытия миссии 76 душ из 39 семейств; большинство новокрещенных проживало в Тюмени и окрестностях [Отчет тобольского епархиального комитета… ТЕВ. 1910. № 16: 6].
В начале 1910 гг. в Абатскую волость Ишимского уезда на поселение были сосланы 5 крестьян из Казанской губернии, принадлежащие к мусульманской секте «Васьевцев» или «Божьему полку». С первых дней пребывания в Сибири они принялись за агитацию, в основном на сельских ярмарках в Ишимском и Ялуторовском уездах, разъясняя основополагающие идеи своей секты. Основателем секты является житель г. Казани некто Ваисов, который за основу всего учения принял полное неподчинение правящей власти, а, следовательно, и Российскому правительству и законам империи. Согласно представлениям сектантов отрицание власти изложено в Каране, «власть … принадлежит одному только Богу» [Елисеев. ТЕВ. 1912. № 5: 75-80]. Сектанты отвергали военную службу, не платили налоги, а в присутственных местах не снимали шапок перед портретом Государя, отказывались приветствовать и представителей власти. Миссионерам Тобольской епархии предстояла нелегкая задача по борьбе с влиянием новой секты.
Св. Синод в октября 1911 г. на своем заседании обсуждал мероприятия «по противодействию исламской пропаганде среди мусульман России» [Колокол. 1911. № 16058]. Отмечалась «фанатичная ненависть ко всему русскому и христианскому искусно и искусственно раздуваемое мусульманским духовенством», а также сепаратный характер их деятельности.
Указом Св. Синода от 2 марта 1911 г. за № 3044 в Тобольской епархии открыта должность епархиального противораскольнического и противомусульманского миссионера-проповедника с жалованием в 3000 руб. в год [Миссионерский отдел. ТЕВ. 1911. № 11: 132].
Весьма знаменательным событием для миссионерства Тобольской епархии явилось издание в 1910 г. в Санкт-Петербурге книги «О единой истинной вере» [Елисеев. ТЕВ. 1910. № 12: 277-282] (автор Е. Елисеев). Тема издания: «обличение мохаммедданства». Выходу книги предшествовала большая работа по согласованию ее содержания и иллюстраций с высшим духовным начальством и согласно указу Св. Синода от 9 сентября 1906 г. за № 9680 она была напечатана в Санкт-Петербургской синодальной типографии в количестве 1000 экземпляров. Объем книги 281 страница с 5 рисунками. Большая часть тиража была направлена в Тобольск, Казанскую, Омскую и Томскую епархии. Автор заметки сообщает, что первоначально печатать книгу планировалось в Тобольске. Уже собирались закупить арабский шрифт, но потом разобрались, что «мы тем самым положили бы начало татарской типографии, татары бы стали печатать брошюры и сборники против христианского направления; у татар сейчас лежит в губернском правлении разрешенное ходатайство об открытии татарской типографии в Тобольске». Поэтому была найдена типография в Петербурге, издававшая газету на татарском языке «Ульфет» (Просвещение). Но издатель «оказался не состоятельным и за дела свои был принужден скрыться в Китай». Поэтому корректуру Елисееву пришлось взять на себя, поскольку столичные редакторы не знали многих слов из местных наречий, а также употребляемых в Сибири оборотов «сартских и бухарских слов». В связи с чем Елисееву «за разъяснением приходилось постоянно обращаться к дворянину-мусульманину А. Кульмаметьеву за 16 верст от Тобольска». Этим и вызвана задержка в издании, длившаяся с 1906 по 1910 гг. Ефрем Елисеев утверждает, что его книга «единственная в своем роде» и подобное издание было осуществлено лишь Алтайской миссией.
<...>
статья полностью на http://zaimka.ru/sofronov-savkina-anti-muslim/