Заметки о кундровских татарах (1/2)
Оригинал взят у rus_turk в Заметки о кундровских татарах (1/2)
П. И. Небольсин. Инородцы Астраханской губернии. Заметки о кундровских татарах // Вестник Императорского Русского географического общества. Ч. 2. 1851.
Кундуровские (кундровские) татары. Рис. К. Гейслера (Geißler C. G. H., Hempel F. Mahlerische Darstellungen der Sitten, Gebräuche und Lustbarkeiten bey den Russischen, Tatarischen, Mongolischen und andern Völkern im Russischen Reich. Leipzig, 1804). Источник: http://aldusku.livejournal.com/22214.html
Ку́ндровские, или кудро́вские татары составляют отдельное племя кочевых инородцев, обитающих в Красноярском уезде Астраханской губернии и имеющих зимовки в двух обширных селениях, Сеи́товке и Хожетаевке (Хоожетай), или Кочетаевке, на Ахтубе и на протоке или рукаве ее, речке Береке́т, выходящей из Ахтубы и в Ахтубу же впадающей. Летом выходят они на кочевку и занимают неплодородные степи левого берега Волги, имея соседями с одной стороны калмыков, с другой киргизов Внутренней орды, а со стороны Каспийского моря примыкают к селениям государственных крестьян и к землям береговых владельцев, князя Юсупова и Безбородко.
Кундровские татары в настоящее время состоят в ведомстве Астраханской палаты государственных имуществ и управляются на общем основании со всеми государственными крестьянами.
Кундровские татары сами себя называют не иначе как «карагаш»; но, зная несомненно, что, по происхождению своему, они прямые ногайцы, объясняют нынешнее свое проименование «карагаш» таким образом, что между двумя предводителями ногайцев, князьями (ммырза́) Касаями, зятем и тестем, произошли разные несогласия, и молодой Касай откочевал от целого племени ногаев с подведомственными ему поколениями с реки Кубани и из окрестностей Биштау (Пятигорья) в соседние к России леса, изобилующие известного рода породою дерев кара-агач (черный лес); имя это они и усвоили себе от долговременного здесь пребывания. Вероятность такого отделения может иметь подтверждение в том, что под Биштау, в ауле Беймурзы, в 6-ти верстах от Биштау, поныне есть у тамошних ногайцев семьи, родственные кундровцам. Беймурзинские ногайцы ныне соединены с калаусско-саблинскими ногайцами. Время прибытия этих татар в наше Заволжье относится к 1740 году, или к той эпохе, когда в низовьях Волги готовились разные переходы одних племен из-за Кумы и из-за Кубани на Волгу, а других - с Волги на Куму и на Кубань. Эта недавность переселения сохранила в памяти наших кочевых инородцев многие обстоятельства, и эти обстоятельства, за неимением пока других несомненных, положительных, письменных сведений, могут указать на перемены, которым эти закубанские выходцы подвергались в Приволжском крае.
По рассказам стариков, дело выходит так:
В Прикаспийский край астраханского ведомства, именно на реку Куму (а в прошлом столетии астраханскому начальству подведомственны были обитатели и Кумы, и Терека), вышли кундровцы, как сказано, за 110-ть лет до сего (1740 года) и присоединились к калмыкам Дундук-Омбо [Дундук-Омбо перешел на Кубань в 1732 году. Дербетевский владелец Лобан-Дундук «льдом перешел реку Дон с кубанской стороны на российскую»; в то же время наместник Калмыцкого ханства Дундук-Даши намеревался с Волги перейти на Кубань (как видно из граммат и указов Коллегии иностранных дел от 6-го и 7-го апреля 1745 года). В 1739 году кайсаки Средней и Малой орд, опасаясь набегов Галдан-Череня, намеревались идти на Кубань и кочевать вместе с кубанцами (указ Иностранной коллегии от 7-го июля 1739 года). NB: В Канцелярии астраханского военного губернатора есть четыре тома секретных Высочайших повелений, относящихся к временам царствования Елисаветы, Екатерины Великой, Павла I и Александра I: двух последних государей мало бумаг, а времен Петра I и Анны вовсе нет. Еще во времена Тимирязева были целы книги с повелениями Петра Великого. Судя по тому, что теперь есть, кажется, надо очень сожалеть, что весьма много исторических актов погибло безвозвратно.]; под его властью были они только два года. Наследовавший Дундук-Омбо, Дундук-Даши-хан начальствовал ими в течение 17-ти лет; под владычеством (то есть влиянием) хана Убуша (так кундровцы выговаривают слово Убуши) пробыли они 11-ть лет. На реке Куме и на урочище Машак (Масак, Мацак - так калмыки называют наши Мочаги) кундровцы проводили только зиму; летняя же их кочевка всегда была нераздельно с калмыками, по Ахтубе и, частию, в Рын-песках. В это время кундровцы, наравне с хозяевами своими, калмыками, выставляли, в случае надобности, конных и вооруженных ратников, несли казачью службу (что и называют они «безжаловань-казак»). После 30-летнего согласного кочеванья с калмыками, они отделились от них, потому что Убуши с своими подвластными бежал, а они, кундровцы, остались верными (вероятно, потому, что «калмык» бежал с весны, а наши карагаш были в это время на Куме). Вслед за сим они близко познакомились с Астраханью, были подчинены исключительному заведыванию русского начальства, обложены натуральною повинностью и, с 1771 года, в течение не то 15-ти, не то 20-ти лет, отправляли почтовую гоньбу от Астрахани по Кизлярской дороге на пространстве четырех перегонов, отчего и назывались они в актах «подводными татарами». Около 1785 года кундровцев поставили в зависимость от уездного начальства города Красного Яра, обязали платить земскую повинность, определили им места за Волгой для кочевок, как зимой, так и летом, и, в видах устройства зимовок и приюта на зиму для людей и для скота, надоумили положить начало двум нынешним селениям (Сеи́товке и Хожетаевке). С 1815 года кундровцы каждые два года, а иногда и чрез два года в третий, выставляют рекрутов, в последнее время по 5-ти или по 7-ми человек с тысячи; вместо поставки рекрут натурою, кундровцы собирают с мира по 1.000 руб. асс., и сумма рекрутского сбора нередко, в годы рекрутчины, доходит до 35.000 руб. ас. С учреждением в Астрахани Палаты государственных имуществ, кундровцы во всем сравнены с государственными крестьянами; ныне согласились они миром просить о причислении их к Астраханскому казачьему войску, считая это тем более для себя легким, что лошадь - самая нужная для казака потребность - у каждого кундровца есть, и что на другие надобности можно составить общественную казну, которою они сами будут распоряжаться.
Кундровские татары - мухаммедане-шииты [Сунниты. - rus_turk.]. Как прямые потомки племен, находившихся под управлением Чингиса (кундровцы говорят Шингиз), они разделяются, подобно киргизам, на колена, роды и отделения, имеют те же, что и киргизы, «ура́ны», то есть воинские клики, род пароля, на который отзываются и собираются все однородцы, определенные «тамги», которые, в настоящее время, у кундровцев не имеют уже иного значения, как значение тавра́, годного только для клеймения скота.
Чтоб видеть всю степень сходства и родственности кундровцев с киргизами, считаю очень небесполезным передать следующее:
У ногайского князя (ммырзы́) Измаила был сын Эддыгэ (я сохраняю всюду произношение кундровцев); сыновья этого Эддыгэ, Каса́й и Каспула́т, были предводителями как целого народа ногай, таки отделившихся от него колен, ныне обитающих на Ахтубе кундровцев.
I. Каспулатова колена роды карагаш
1) Ас. - Асские кундровцы живут в Хожетаевке; всего, по рассказам, их душ около 600 или 650-ти; ура́н их, разумеется, общий, «коксарай!», тамга́ - палец (кус (ф) ю́у) [звук ф произносится здесь с пришепетываньем, почему я и заметил его звуком с]: она кладется на левом бедре лошади , в прямом направлении.
У ас два отделения:
а) шоту́к и
б) култа́с.
Уран и тамга общие, как сказано.
2) Тюбетпес. - Этот род живет, вместе с асским, в Хожета́евке и носит еще название «джангынайма́н» (новые найманы); урана его я не мог узнать; тамга - гребень, «тара́к» (хан-тамга́), т. е. ханская, или тамга ногаев белой кости. В этом роде считается столько же душ, сколько и в асском.
3) Найман. - Этот род живет в Сеи́товке; урана не мог я узнать; тамга у каждого отделения особая; число родовичей найманов полагают около 500 душ мужеского пола.
Отделений найманского рода три:
а) джагалбайлы; его тамга молоток, «шугуш», по чистому татарскому наречию че́куш (наша рыболовная чекушка, которою угоманивают белугу и другую большую рыбу);
б) баганалё - тамга шест, «багана́» (столб);
в) шобалачи - тамга палец, «илип»; для отличия от тамги рода ас, она кладется на правом бедре боком, а не прямо.
II. Касаева колена только один род кундровцев
Мангыт; его отделения, с общим ураном «алаш!», суть:
а) мангыт; кундровцы этого отделения живут и в Хожета́евке, и в Сеи́товке; в каждом селении их полагают до 1.200 душ мужеского пола; тамга - ковш, «шемиш» (чумичка?).
б) кугюсс живут в Хожета́евке; полагают, что их около 400 душ мужеского пола; тамга их - или ковш, или полумесяц, «ай».
в) эргенекли тоже в Хожета́евке; число родовичей как у кугюсс; часть, около половины, эргенекли́ имеет тамгу ковш, другая употребляет решетку для ограды, «эргенек».
г) алтояк, живут там же; численность такая же; тамга - ковш.
д) байгунда́ (бай-кунды́ - ставка богача). Подотделения байгундинского отделения рода мангы́т суть: байгунда́, ютугул, джальмамбе́т, аджимбе́т и анна́й. Живут в Сеи́товке; тамга - ковш; считают их всего более 1.000 душ мужеского пола.
и е) темирходжа; живут в Сеи́товке; общее число около 400 душ мужеского пола. Подотделения этого рода суть: темирходжа́; тамга его сабля, «клыш»; кире́ит, тойёрмалы́; тамга - ковш с кривой ручкой, «тойёрмалё».
III. Неизвестного происхождения и родов два отделения
1) Сальджугут - живут в Сеи́товке, всего около ста душ мужеского пола; уран их мне не удалось узнать; в тамгу с недавнего времени приняли они себе тойёрмалё, в прежние же годы тамгой имели дом, «ю́-(юй)»-тамга.
2) Ток - живут тоже в Сеи́товке; всего их полагают душ полтораста или двести; уран их такой же, что и у мангытов, то есть «алаш!»; тамга нынче тоже тойёрмалё, а в прежние годы они имели у себя, что называется дуа́-тамга, или тот сверток или клочок бумаги с писанным текстом из Корана, который благочестивые мухаммедане носят на шее.
Общее число карагашей, то есть кундровских татар, по VIII-й ревизии, значится 5.119 душ мужеского пола; нынешней численности верно привести не можно, потому что ревижские сказки еще не переверены. Но так как в них кудровцы исчислены без особенных хитростей, общим счетом и без разделения на роды и отделения, то, по моему мнению, представляемые здесь приблизительные цифры, собранные от волостного головы и сельских старшин, должны представлять более интереса, чем самовернейший официальный итог. Впрочем, я должен заметить, что, при одиночных беседах моих с кундровцами, открылись между показаниями их некоторые несогласия, и потому спешу присовокупить, что, по указанию некоторых стариков, считается:
В роде ас около
800 душ мужеского пола
тюбетпе́с
800
найма́н
600
у мангытов в
Сеи́товке около
1.500
в Хожета́евке
1.500
эргенекли́
500
кугюсс
500
алтоя́к
500
байгунда́
1.500
темирходжа́
500
сальджугу́т
100
ток
200
По этому счету выходит, что кундровцев считается около 9.000 душ мужеского пола; а скинув 20% на слово «около», мы получим довольно близкую к истине цифру, около 7.000 душ мужеского пола. По прежде изложенному исчислению выходит то же самое; maximum - 7.000 , minimum - 6.950; так почти выходит и по новым ревизским сказкам [По сведениям, полученным мною от Астраханской палаты государственных имуществ, считается ныне жителей: в Сеитовке 2.803 души мужеского пола и 2.124 души женского пола; в Хожетаевке 3.478 душ мужеского пола и 2.782 души женского пола. Итого 6.281 душа мужеского пола и 4.876 душ женского пола; 11.157 душ обоего пола.].
Темным воспоминанием о когда-то бывших родовых властях остались ныне одни только аксака́лы, или аульные старики.
Чтоб быть «аксакалом», не нужно быть седобородым старцем: достаточно иметь порядочный запас денег и обширные табуны скота, чтоб подчинять своему влиянию всех однородцев; молодость тут не помеха; и нынче все аульные старики - люди в цвете лет. Аксакалы бывают не только в каждой деревне, но и в каждом роде и в каждом отделении - в ином по одному, в ином и по два.
Если обратиться к этимологическим разъяснениям сло́ва «кундровский татарин», то мы получим его перифразис: «ногаец-припущенни́к».
Кундровцы тридцать лет неразлучно жили с калмыками и женились на калмычках; нынче 50-т лет сряду они живут с киргизами, которые тоже не упускали и доселе не упускают случая окалмычить своих потомков. Кундровцы теперь женятся редко на калмычках, более на киргизянках: стало быть, очень понятно, что общая характеристическая черта поличья у карагашей - калмыковатость, то есть узенькие, косые глаза, выдавшиеся скулы, сплюснутый нос и прочие атрибуты настоящего калмыцкого лица; ноги у них почти всегда кривые, от привычки всегда поджимать их под себя при сиденьи на коврах (наших стульев у них не бывает) и от беспрестанной верховой езды, к которой они с малых лет приучаются
[Причина еще та, что когда кочевые женщины пеленают детей, то между ног, во всю длину от ляшки до щиколотки, кладут большие толстые тряпки - для чистоты, чтоб сырость в эти тряпки впитывалась. Кости у ребенка мягковаты; пеленают ребятишек довольно долго: немудрено, что ноги и кривятся.]. Исправлявший должность красноярского окружного начальника, долго живавший на Кавказе и часто бывавший у кундровцев, Н. Н. Курлов едва мог насчитать мне семей десять, где каждый татарин напоминает собой истого кабардинца, с чистым, открытым, продолговатым лицом, с прямым носом, с черными огневыми глазами, с статным ростом, широкими плечами и выдавшеюся грудью, с прекрасною талией и с манерами, обличающими с первого раза ловкость и проворство. Тип кавказского жителя я нашел в приятеле своем, волостном голове, тип калмыка, со всею его неуклюжестью, - в другом приятеле, кундровце же; остальные около десятка моих гостей - карагашей служили как бы живыми доказательствами тех переходов, которым подвергается человеческое лицо, перерождаясь из красивого в безобразное (безобразное для европейца).
Не знаю, нужно ли прибавлять, что члены одного отделения или подотделения рода не ходят в мечеть другого отделения или подотделения того же или иного рода; но зато женихи не берут и невест из своего отделения, и брачное сочетание совершается только между лицами разных отделений или подотделений одного, или и разных родов. Например, баганалё не пойдет в мечеть к джагалбайлы, точно так, как шотук не пойдет в мечеть к джальмамбетам, но тойёрмалы женится на ютугул и шобалачи пойдет за баганалё.
Селения кундровцев, Сеи́товка и Хожата́евка, - две обширные деревни; в них всего, общим счетом, полагается до 800 дворов, выстроенных на русский лад и русскими плотниками. Каждый двор представляет обширное четыреугольное пространство, окруженное камышевым забором. С одного угла приставлена изба, окнами во двор, глухою стеной на улицу. Рамы в окнах одинакие; в них вставляют по шести и по восьми мелких стекол. Четыреугольная изба разделяется продольными сенями на два отделения, из которых каждое дощатыми перегородками снова разделяется на два отдельные покойчика. В каждом отделении первая со входа комната имеет только шага два-три пустого пространства, вся остальная пустота занята широкими на́рами, покрытыми у бедных кошмами (войлоками), а у более зажиточных - коврами лучшего или худшего качества, смотря по достатку. Первая принадлежность второй комнаты - массивная белая печь с трубой; печь эта вроде плиты, но не похожа ни на русскую, ни на голландскую; она бывает совершенно другого устройства; с одного конца у нее сбоку заслонка для топки; над местом, где разводится огонь, вмазывают сверху печи котелок. Такие печи в здешнем краю приняты большею частью простонародья; они заведены и у приволжских немецких колонистов. Печь эта заднею стороною выходит и в соседнюю комнату. Часть печи со вмазанным котлом, в котором хозяева готовят и калмыцкий чай, и разное вари́во, всегда приходится во второй комнате. Полы везде тонкие из досок, положенных в один ряд, и всегда грязны до отвратительности, потому что их никогда не моют. По стенам комнаты развешено носильное платье, а на полках расставлена посуда из белой глины; в углах помещены сундуки с разным домашним скарбом, а иногда и пустые; они покрываются, тоже смотря по достатку, ко́шмами или ковриками. Другое отделение избы устроено точно таким же образом.
Рядом с избой поставлены воро́та; остальные части двора обнесены разными пристройками, конюшнями, хлевами и навесами для овец. Печи топятся здесь камышом или скотским помётом; иного топлива иметь здесь невозможно.
Как только снег с степи сойдет, татары кундровские выходят на кочевку. Это случается около половины марта. Кундровцы из домов своих выходят не целыми селениями, а посемейно. Выход этот сопровождается следующими обстоятельствами:
Выкатывают к воротам арбы и впрягают в них или по паре волов, или по верблюду. На арбы́ накладывают: на переднюю - кибитку и котлы, на вторую - другую кибитку, если она случится у семьянистого татарина; на третью, четвертую и пятую и так далее, иногда штук до десяти - накладывают разный домашний скарб, утварь, сундуки и прочие принадлежности домовитого хозяйства. Наконец, по данному от главы семьи знаку, поезд двигается в путь. Впереди гонят весь скот - сначала лошадей, потом рогатую скотину, за ними коз и овец. Каждое отделение замыкают погонщики. За ними следуют арбы, в которые сажают ребятишек; бабы и девки садятся тоже всегда в арбы, бабы же и погоняют упряжку. Шествие замыкают мужчины, верхом на лошадях, а у кого нет лошади, тот и пешком идет; бедные люди в арбы впрягают, вместо волов, последнюю коровёнку.
Надо самому испытать всю прелесть летних перекочевок по степи и узнать цену благодетельного влияния их на здоровье человека, чтоб вполне понять ту истину, что только крайняя бедность и нищета могут заставить номада отказаться от этого счастия и, из одной только нужды, искать хлеба на чужой стороне. Пока есть у него ветхая, еле держащаяся кибитка, всего каких-нибудь два с полтиной ассигнациями, пока есть голов десяток или полтора мелкого скота, кочевой татарин не станет добровольно лишать себя отрадной кочевки и не заставит себя отвыкать от привычек, с которыми сроднили его и обычаи предков, и ограниченность житейских потребностей, и условия климата, и характер общественных занятий его племени, и насущная необходимость самому спастись от духоты жилых покоев, раскаленных знойным солнцем, и откормить немногочисленные табуны скота - единственный источник его благосостояния.
Выход на кочевку у кундровцев хотя составляет радостное событие, однако ж он не сопровождается особенным празднеством. Все ограничивается только тем, что семья зарежет лишнего барана, мужчины побольше напьются айрана, ребятишки поплотнее набьют свои желудки, девки и молодые бабы покрасивее приоденутся; но ни песень, ни плясок тут не бывает, и переселение производится тихо и спокойно.
Кундровцы кочуют по степи левой стороны Ахтубы. Во время кочевок они, большею частью, стоят на одном месте недели по две, и по три, и по четыре; скот свой они пасут постоянно все далее и далее от кибиток, и такие отдаленные места на степи именуются общим названием «отгонные поля́».
Кибитки кудровцев заимствованы ими от калмыков и ни в чем от калмыцких кибиток не рознятся. У бедных людей кибитки эти, или собственно деревянные решетчатые основы их, покрываются тростниковыми плетеными покрышками, или, как здесь их вообще называют, «ча́канга», от слова ча́кан - камыш; если татарин не совсем беден, покрышкою кибитки служат серые ко́шмы, а у зажиточных людей кошмы бывают чистые, белые. Дверь у кибитки заменяется откидным войлочным по́логом.
У других кочевых инородцев в кибитках бывает женское отделение: у иных оно прямо за очагом, у иных в стороне, у постели, у иных сбоку, за занавеской. У кундровцев такого разделения нет.
Внутренность кибитки представляется обыкновенно в следующем виде: среди черного травяного и обугленного пола - таган; под ним небольшой огонь сожигает помёт или камыш; над таганом дымится грязный и черный чугунный котел с деревянной покрышкой. Прямо против дверей стоит кровать на низеньких ножках; тюфяк на ней набит овечьей или коровьей, а иногда и верблюжьей шерстью; покрышка для тюфяка делается из выбойки или из бязи; простынь татары не употребляют, но подушки закрывают наволочками; у людей небольшого достатка они бывают китайчатые, у того, кто поисправнее - ситцевые, а у богатых людей - шелковые, из персидских или бухарских тканей. Вместо одеял, люди на́ ночь покрываются халатами и шубами, и всегда довольно тепло, потому что кундровские татары, как мужчины, так и женщины, ложатся спать раздевшись дочиста и совершенно нагие.
Кибитка по сторонам убирается простыми сундуками, выкрашенными обыкновенно красною краской и обитыми жестью; в приличных местах, по обе стороны кровати, расставлены бурдюки из кобыльей кожи и высокие, узенькие кадки для кумыза. Для сохранения в кумызе настоящего его букета, хозяева из всех сил бьются приобрести себе непременно дубовые кадочки. По стенам кибитки, на рогульки и концы жердей кибиточной решетки, развешиваются яркие платья и блестящие уборы, например, седла, похожие на калмыцкие, с тою разницей, что передняя лука́ у них совершенно плоская; сабли на манер турецких, с рукоятками, которые осыпаны сердоликами, яшмою, фальшивою бирюзою, а иногда простыми, но блестящими камешками; винтовки, которые нужны татарину, потому что он бьет ими дичь, птицу и зверя, и частью добычи сам питается, а часть бережет на продажу.
В иных кибитках хранятся, на случай, по́логи из таста́ру (материя белая бумажная, нечто среднее между кисеей и серпянкой) для защиты от комаров; этими по́логами закрывается совершенно вся кровать до самого пола; впрочем, их бывает немного, потому что кундровцы кочуют в таких местах, где комаров не водится.
Наконец, в приличных местах пол кибитки устилается кошмами и коврами.
То, что у других кочевых племен известно под названием джуламе́йки в что у кундровцев называется просто «кош», есть на́скоро раскидываемый шатер; несколько шестов соединены общим кольцом; они расставляются, образуют своею фигурою конус, покрываются кошмами - и тем дело кончается. Такие ко́ши, род карау́лки, бывают только в отгонных полях у людей, надсматривающих за скотом; в кошах живут одни только мужчины, без семейств.
Не все, однако ж, кундровцы на зиму удаляются в свои селения: насчитывают до сотни семей таких, которые круглый год кочуют в кибитках, на открытом воздухе. Зимой, впрочем, они не переходят с места на место, а держатся более к взморью, постоянно на одном и том же месте, преимущественно в тало́вых лесах, откупая нужные для себя лоскутки земли, от осени до весны, у помещика - Безбородки и у государственных крестьян. Плату им обоим татары производят со штуки зимующего на их дачах скота, именно за овцу и барана платят по 2 коп. сереб., за верблюда по 5 коп. сереб., а за лошадь и за рогатый скот по 10 коп. сереб. с головы. Помещик и крестьяне предоставляют за это кундровцам право жечь камышу сколько угодно и кормить скот чем тут попадется; но, разумеется, бедняки, нуждаясь в лесе, которого в их собственной земле нет, как говорят они, «ни палки», и платя недешевую плату за тенистое укрытие, не упускают случая наверстать свои убытки тайною порубкою тальника. Полудикарю, у которого, например, есть 100 голов лошадей, 300 рогатого скота и 500 баранов, слишком тяжело заплатить богатому помещику 50 руб. сер.
Нельзя прямо винить татарина в лености, не разобрав причин, побуждающих его к ней. Если обратить внимание только на одни степные жары́, которые совершенно истомляют даже привыкшего к тому жителя до такой степени, что ум отказывается даже от легких рассуждений, человеку тяжко произнесть слово; для него свет, тьма, сон и бодрствование становятся равно невыносимою тягостью; все его прошедшее, приучив его только к скотоводству и сроднив с одним этим промыслом, не открыло еще тайны дорого ценить время. С другой стороны, эти же самые жары с мая месяца, и не далее как с июня, начинают уничтожать то, что земля в силах была произвести с весны. Всякое растение, всякая былинка на степи сожигается совершенно; всюду видны только песок и белые растрескавшиеся от зноя слои дрянной соли, выступавшей под солончаковатыми местностями. Вот причины, по которым, несмотря на хлопоты самих татар ввести у себя хлебопашество или хоть огородничество, - все попытки их оказались безуспешными, и кундровский татарин остался по-прежнему одним только «пастырем тучных стад своих». Двоим только кундровцам удалось завести у себя бахчи́, на которых сеют они просо, дыни и арбузы; но это явление не что иное, как исключительный случай, и вовсе не может служить укором для других в нерадении.
Сена кундровцы не могут запасать столько, сколько нужно бы его было для содержания скота на зиму в тепле: и дальность кочевьев, и тяжкие жары, и многочисленность табунов - все этому причиной. Поэтому-то кундровцы сено запасают на зиму только для той части своих стад, которая в продолжение этого времени бережется при доме; весь же остальной скот тебеню́ет и пасется на степи. Разумеется, на потраву зелени пускают сперва лошадей, после уже рогатый скот и баранов. Причины те, что лошадь легче разрывает снег, да к тому же срывает только верхушки растений; баран же сам разбивать снега не в силах, да и былинки он выедает до́чиста, без остатка.
(Окончание следует)
Того же автора:
• Рассказ русского приказчика о Ташкенте;
• Заметки о башкуртах;
• Рассказы проезжего;
• Путешествующие киргизы.
Еще об Астраханской губернии:
• В. Бергман. Судьба персиянина Василия Михайлова у калмыков, киргиз и хивинцев;
• Ф. Гёбель. Обзор путешествия профессора Гебеля в степи Южной России в 1834 году;
• А. М. Фадеев. Воспоминания;
• И. С. Аксаков. Астраханские письма;
• Ф. А. Бюлер. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы;
• А. В. Терещенко. Следы Дешт-Кипчака и Внутренняя Киргиз-Кайсацкая орда;
• В. П. Мельницкий. Переезды по России в 1852 году;
• В. И. Немирович-Данченко. По Волге. (Очерки и впечатления летней поездки);
• А. Н. Харузин. Степные очерки (Киргизская Букеевская орда).
П. И. Небольсин. Инородцы Астраханской губернии. Заметки о кундровских татарах // Вестник Императорского Русского географического общества. Ч. 2. 1851.
Кундуровские (кундровские) татары. Рис. К. Гейслера (Geißler C. G. H., Hempel F. Mahlerische Darstellungen der Sitten, Gebräuche und Lustbarkeiten bey den Russischen, Tatarischen, Mongolischen und andern Völkern im Russischen Reich. Leipzig, 1804). Источник: http://aldusku.livejournal.com/22214.html
Ку́ндровские, или кудро́вские татары составляют отдельное племя кочевых инородцев, обитающих в Красноярском уезде Астраханской губернии и имеющих зимовки в двух обширных селениях, Сеи́товке и Хожетаевке (Хоожетай), или Кочетаевке, на Ахтубе и на протоке или рукаве ее, речке Береке́т, выходящей из Ахтубы и в Ахтубу же впадающей. Летом выходят они на кочевку и занимают неплодородные степи левого берега Волги, имея соседями с одной стороны калмыков, с другой киргизов Внутренней орды, а со стороны Каспийского моря примыкают к селениям государственных крестьян и к землям береговых владельцев, князя Юсупова и Безбородко.
Кундровские татары в настоящее время состоят в ведомстве Астраханской палаты государственных имуществ и управляются на общем основании со всеми государственными крестьянами.
Кундровские татары сами себя называют не иначе как «карагаш»; но, зная несомненно, что, по происхождению своему, они прямые ногайцы, объясняют нынешнее свое проименование «карагаш» таким образом, что между двумя предводителями ногайцев, князьями (ммырза́) Касаями, зятем и тестем, произошли разные несогласия, и молодой Касай откочевал от целого племени ногаев с подведомственными ему поколениями с реки Кубани и из окрестностей Биштау (Пятигорья) в соседние к России леса, изобилующие известного рода породою дерев кара-агач (черный лес); имя это они и усвоили себе от долговременного здесь пребывания. Вероятность такого отделения может иметь подтверждение в том, что под Биштау, в ауле Беймурзы, в 6-ти верстах от Биштау, поныне есть у тамошних ногайцев семьи, родственные кундровцам. Беймурзинские ногайцы ныне соединены с калаусско-саблинскими ногайцами. Время прибытия этих татар в наше Заволжье относится к 1740 году, или к той эпохе, когда в низовьях Волги готовились разные переходы одних племен из-за Кумы и из-за Кубани на Волгу, а других - с Волги на Куму и на Кубань. Эта недавность переселения сохранила в памяти наших кочевых инородцев многие обстоятельства, и эти обстоятельства, за неимением пока других несомненных, положительных, письменных сведений, могут указать на перемены, которым эти закубанские выходцы подвергались в Приволжском крае.
По рассказам стариков, дело выходит так:
В Прикаспийский край астраханского ведомства, именно на реку Куму (а в прошлом столетии астраханскому начальству подведомственны были обитатели и Кумы, и Терека), вышли кундровцы, как сказано, за 110-ть лет до сего (1740 года) и присоединились к калмыкам Дундук-Омбо [Дундук-Омбо перешел на Кубань в 1732 году. Дербетевский владелец Лобан-Дундук «льдом перешел реку Дон с кубанской стороны на российскую»; в то же время наместник Калмыцкого ханства Дундук-Даши намеревался с Волги перейти на Кубань (как видно из граммат и указов Коллегии иностранных дел от 6-го и 7-го апреля 1745 года). В 1739 году кайсаки Средней и Малой орд, опасаясь набегов Галдан-Череня, намеревались идти на Кубань и кочевать вместе с кубанцами (указ Иностранной коллегии от 7-го июля 1739 года). NB: В Канцелярии астраханского военного губернатора есть четыре тома секретных Высочайших повелений, относящихся к временам царствования Елисаветы, Екатерины Великой, Павла I и Александра I: двух последних государей мало бумаг, а времен Петра I и Анны вовсе нет. Еще во времена Тимирязева были целы книги с повелениями Петра Великого. Судя по тому, что теперь есть, кажется, надо очень сожалеть, что весьма много исторических актов погибло безвозвратно.]; под его властью были они только два года. Наследовавший Дундук-Омбо, Дундук-Даши-хан начальствовал ими в течение 17-ти лет; под владычеством (то есть влиянием) хана Убуша (так кундровцы выговаривают слово Убуши) пробыли они 11-ть лет. На реке Куме и на урочище Машак (Масак, Мацак - так калмыки называют наши Мочаги) кундровцы проводили только зиму; летняя же их кочевка всегда была нераздельно с калмыками, по Ахтубе и, частию, в Рын-песках. В это время кундровцы, наравне с хозяевами своими, калмыками, выставляли, в случае надобности, конных и вооруженных ратников, несли казачью службу (что и называют они «безжаловань-казак»). После 30-летнего согласного кочеванья с калмыками, они отделились от них, потому что Убуши с своими подвластными бежал, а они, кундровцы, остались верными (вероятно, потому, что «калмык» бежал с весны, а наши карагаш были в это время на Куме). Вслед за сим они близко познакомились с Астраханью, были подчинены исключительному заведыванию русского начальства, обложены натуральною повинностью и, с 1771 года, в течение не то 15-ти, не то 20-ти лет, отправляли почтовую гоньбу от Астрахани по Кизлярской дороге на пространстве четырех перегонов, отчего и назывались они в актах «подводными татарами». Около 1785 года кундровцев поставили в зависимость от уездного начальства города Красного Яра, обязали платить земскую повинность, определили им места за Волгой для кочевок, как зимой, так и летом, и, в видах устройства зимовок и приюта на зиму для людей и для скота, надоумили положить начало двум нынешним селениям (Сеи́товке и Хожетаевке). С 1815 года кундровцы каждые два года, а иногда и чрез два года в третий, выставляют рекрутов, в последнее время по 5-ти или по 7-ми человек с тысячи; вместо поставки рекрут натурою, кундровцы собирают с мира по 1.000 руб. асс., и сумма рекрутского сбора нередко, в годы рекрутчины, доходит до 35.000 руб. ас. С учреждением в Астрахани Палаты государственных имуществ, кундровцы во всем сравнены с государственными крестьянами; ныне согласились они миром просить о причислении их к Астраханскому казачьему войску, считая это тем более для себя легким, что лошадь - самая нужная для казака потребность - у каждого кундровца есть, и что на другие надобности можно составить общественную казну, которою они сами будут распоряжаться.
Кундровские татары - мухаммедане-шииты [Сунниты. - rus_turk.]. Как прямые потомки племен, находившихся под управлением Чингиса (кундровцы говорят Шингиз), они разделяются, подобно киргизам, на колена, роды и отделения, имеют те же, что и киргизы, «ура́ны», то есть воинские клики, род пароля, на который отзываются и собираются все однородцы, определенные «тамги», которые, в настоящее время, у кундровцев не имеют уже иного значения, как значение тавра́, годного только для клеймения скота.
Чтоб видеть всю степень сходства и родственности кундровцев с киргизами, считаю очень небесполезным передать следующее:
У ногайского князя (ммырзы́) Измаила был сын Эддыгэ (я сохраняю всюду произношение кундровцев); сыновья этого Эддыгэ, Каса́й и Каспула́т, были предводителями как целого народа ногай, таки отделившихся от него колен, ныне обитающих на Ахтубе кундровцев.
I. Каспулатова колена роды карагаш
1) Ас. - Асские кундровцы живут в Хожетаевке; всего, по рассказам, их душ около 600 или 650-ти; ура́н их, разумеется, общий, «коксарай!», тамга́ - палец (кус (ф) ю́у) [звук ф произносится здесь с пришепетываньем, почему я и заметил его звуком с]: она кладется на левом бедре лошади , в прямом направлении.
У ас два отделения:
а) шоту́к и
б) култа́с.
Уран и тамга общие, как сказано.
2) Тюбетпес. - Этот род живет, вместе с асским, в Хожета́евке и носит еще название «джангынайма́н» (новые найманы); урана его я не мог узнать; тамга - гребень, «тара́к» (хан-тамга́), т. е. ханская, или тамга ногаев белой кости. В этом роде считается столько же душ, сколько и в асском.
3) Найман. - Этот род живет в Сеи́товке; урана не мог я узнать; тамга у каждого отделения особая; число родовичей найманов полагают около 500 душ мужеского пола.
Отделений найманского рода три:
а) джагалбайлы; его тамга молоток, «шугуш», по чистому татарскому наречию че́куш (наша рыболовная чекушка, которою угоманивают белугу и другую большую рыбу);
б) баганалё - тамга шест, «багана́» (столб);
в) шобалачи - тамга палец, «илип»; для отличия от тамги рода ас, она кладется на правом бедре боком, а не прямо.
II. Касаева колена только один род кундровцев
Мангыт; его отделения, с общим ураном «алаш!», суть:
а) мангыт; кундровцы этого отделения живут и в Хожета́евке, и в Сеи́товке; в каждом селении их полагают до 1.200 душ мужеского пола; тамга - ковш, «шемиш» (чумичка?).
б) кугюсс живут в Хожета́евке; полагают, что их около 400 душ мужеского пола; тамга их - или ковш, или полумесяц, «ай».
в) эргенекли тоже в Хожета́евке; число родовичей как у кугюсс; часть, около половины, эргенекли́ имеет тамгу ковш, другая употребляет решетку для ограды, «эргенек».
г) алтояк, живут там же; численность такая же; тамга - ковш.
д) байгунда́ (бай-кунды́ - ставка богача). Подотделения байгундинского отделения рода мангы́т суть: байгунда́, ютугул, джальмамбе́т, аджимбе́т и анна́й. Живут в Сеи́товке; тамга - ковш; считают их всего более 1.000 душ мужеского пола.
и е) темирходжа; живут в Сеи́товке; общее число около 400 душ мужеского пола. Подотделения этого рода суть: темирходжа́; тамга его сабля, «клыш»; кире́ит, тойёрмалы́; тамга - ковш с кривой ручкой, «тойёрмалё».
III. Неизвестного происхождения и родов два отделения
1) Сальджугут - живут в Сеи́товке, всего около ста душ мужеского пола; уран их мне не удалось узнать; в тамгу с недавнего времени приняли они себе тойёрмалё, в прежние же годы тамгой имели дом, «ю́-(юй)»-тамга.
2) Ток - живут тоже в Сеи́товке; всего их полагают душ полтораста или двести; уран их такой же, что и у мангытов, то есть «алаш!»; тамга нынче тоже тойёрмалё, а в прежние годы они имели у себя, что называется дуа́-тамга, или тот сверток или клочок бумаги с писанным текстом из Корана, который благочестивые мухаммедане носят на шее.
Общее число карагашей, то есть кундровских татар, по VIII-й ревизии, значится 5.119 душ мужеского пола; нынешней численности верно привести не можно, потому что ревижские сказки еще не переверены. Но так как в них кудровцы исчислены без особенных хитростей, общим счетом и без разделения на роды и отделения, то, по моему мнению, представляемые здесь приблизительные цифры, собранные от волостного головы и сельских старшин, должны представлять более интереса, чем самовернейший официальный итог. Впрочем, я должен заметить, что, при одиночных беседах моих с кундровцами, открылись между показаниями их некоторые несогласия, и потому спешу присовокупить, что, по указанию некоторых стариков, считается:
В роде ас около
800 душ мужеского пола
тюбетпе́с
800
найма́н
600
у мангытов в
Сеи́товке около
1.500
в Хожета́евке
1.500
эргенекли́
500
кугюсс
500
алтоя́к
500
байгунда́
1.500
темирходжа́
500
сальджугу́т
100
ток
200
По этому счету выходит, что кундровцев считается около 9.000 душ мужеского пола; а скинув 20% на слово «около», мы получим довольно близкую к истине цифру, около 7.000 душ мужеского пола. По прежде изложенному исчислению выходит то же самое; maximum - 7.000 , minimum - 6.950; так почти выходит и по новым ревизским сказкам [По сведениям, полученным мною от Астраханской палаты государственных имуществ, считается ныне жителей: в Сеитовке 2.803 души мужеского пола и 2.124 души женского пола; в Хожетаевке 3.478 душ мужеского пола и 2.782 души женского пола. Итого 6.281 душа мужеского пола и 4.876 душ женского пола; 11.157 душ обоего пола.].
Темным воспоминанием о когда-то бывших родовых властях остались ныне одни только аксака́лы, или аульные старики.
Чтоб быть «аксакалом», не нужно быть седобородым старцем: достаточно иметь порядочный запас денег и обширные табуны скота, чтоб подчинять своему влиянию всех однородцев; молодость тут не помеха; и нынче все аульные старики - люди в цвете лет. Аксакалы бывают не только в каждой деревне, но и в каждом роде и в каждом отделении - в ином по одному, в ином и по два.
Если обратиться к этимологическим разъяснениям сло́ва «кундровский татарин», то мы получим его перифразис: «ногаец-припущенни́к».
Кундровцы тридцать лет неразлучно жили с калмыками и женились на калмычках; нынче 50-т лет сряду они живут с киргизами, которые тоже не упускали и доселе не упускают случая окалмычить своих потомков. Кундровцы теперь женятся редко на калмычках, более на киргизянках: стало быть, очень понятно, что общая характеристическая черта поличья у карагашей - калмыковатость, то есть узенькие, косые глаза, выдавшиеся скулы, сплюснутый нос и прочие атрибуты настоящего калмыцкого лица; ноги у них почти всегда кривые, от привычки всегда поджимать их под себя при сиденьи на коврах (наших стульев у них не бывает) и от беспрестанной верховой езды, к которой они с малых лет приучаются
[Причина еще та, что когда кочевые женщины пеленают детей, то между ног, во всю длину от ляшки до щиколотки, кладут большие толстые тряпки - для чистоты, чтоб сырость в эти тряпки впитывалась. Кости у ребенка мягковаты; пеленают ребятишек довольно долго: немудрено, что ноги и кривятся.]. Исправлявший должность красноярского окружного начальника, долго живавший на Кавказе и часто бывавший у кундровцев, Н. Н. Курлов едва мог насчитать мне семей десять, где каждый татарин напоминает собой истого кабардинца, с чистым, открытым, продолговатым лицом, с прямым носом, с черными огневыми глазами, с статным ростом, широкими плечами и выдавшеюся грудью, с прекрасною талией и с манерами, обличающими с первого раза ловкость и проворство. Тип кавказского жителя я нашел в приятеле своем, волостном голове, тип калмыка, со всею его неуклюжестью, - в другом приятеле, кундровце же; остальные около десятка моих гостей - карагашей служили как бы живыми доказательствами тех переходов, которым подвергается человеческое лицо, перерождаясь из красивого в безобразное (безобразное для европейца).
Не знаю, нужно ли прибавлять, что члены одного отделения или подотделения рода не ходят в мечеть другого отделения или подотделения того же или иного рода; но зато женихи не берут и невест из своего отделения, и брачное сочетание совершается только между лицами разных отделений или подотделений одного, или и разных родов. Например, баганалё не пойдет в мечеть к джагалбайлы, точно так, как шотук не пойдет в мечеть к джальмамбетам, но тойёрмалы женится на ютугул и шобалачи пойдет за баганалё.
Селения кундровцев, Сеи́товка и Хожата́евка, - две обширные деревни; в них всего, общим счетом, полагается до 800 дворов, выстроенных на русский лад и русскими плотниками. Каждый двор представляет обширное четыреугольное пространство, окруженное камышевым забором. С одного угла приставлена изба, окнами во двор, глухою стеной на улицу. Рамы в окнах одинакие; в них вставляют по шести и по восьми мелких стекол. Четыреугольная изба разделяется продольными сенями на два отделения, из которых каждое дощатыми перегородками снова разделяется на два отдельные покойчика. В каждом отделении первая со входа комната имеет только шага два-три пустого пространства, вся остальная пустота занята широкими на́рами, покрытыми у бедных кошмами (войлоками), а у более зажиточных - коврами лучшего или худшего качества, смотря по достатку. Первая принадлежность второй комнаты - массивная белая печь с трубой; печь эта вроде плиты, но не похожа ни на русскую, ни на голландскую; она бывает совершенно другого устройства; с одного конца у нее сбоку заслонка для топки; над местом, где разводится огонь, вмазывают сверху печи котелок. Такие печи в здешнем краю приняты большею частью простонародья; они заведены и у приволжских немецких колонистов. Печь эта заднею стороною выходит и в соседнюю комнату. Часть печи со вмазанным котлом, в котором хозяева готовят и калмыцкий чай, и разное вари́во, всегда приходится во второй комнате. Полы везде тонкие из досок, положенных в один ряд, и всегда грязны до отвратительности, потому что их никогда не моют. По стенам комнаты развешено носильное платье, а на полках расставлена посуда из белой глины; в углах помещены сундуки с разным домашним скарбом, а иногда и пустые; они покрываются, тоже смотря по достатку, ко́шмами или ковриками. Другое отделение избы устроено точно таким же образом.
Рядом с избой поставлены воро́та; остальные части двора обнесены разными пристройками, конюшнями, хлевами и навесами для овец. Печи топятся здесь камышом или скотским помётом; иного топлива иметь здесь невозможно.
Как только снег с степи сойдет, татары кундровские выходят на кочевку. Это случается около половины марта. Кундровцы из домов своих выходят не целыми селениями, а посемейно. Выход этот сопровождается следующими обстоятельствами:
Выкатывают к воротам арбы и впрягают в них или по паре волов, или по верблюду. На арбы́ накладывают: на переднюю - кибитку и котлы, на вторую - другую кибитку, если она случится у семьянистого татарина; на третью, четвертую и пятую и так далее, иногда штук до десяти - накладывают разный домашний скарб, утварь, сундуки и прочие принадлежности домовитого хозяйства. Наконец, по данному от главы семьи знаку, поезд двигается в путь. Впереди гонят весь скот - сначала лошадей, потом рогатую скотину, за ними коз и овец. Каждое отделение замыкают погонщики. За ними следуют арбы, в которые сажают ребятишек; бабы и девки садятся тоже всегда в арбы, бабы же и погоняют упряжку. Шествие замыкают мужчины, верхом на лошадях, а у кого нет лошади, тот и пешком идет; бедные люди в арбы впрягают, вместо волов, последнюю коровёнку.
Надо самому испытать всю прелесть летних перекочевок по степи и узнать цену благодетельного влияния их на здоровье человека, чтоб вполне понять ту истину, что только крайняя бедность и нищета могут заставить номада отказаться от этого счастия и, из одной только нужды, искать хлеба на чужой стороне. Пока есть у него ветхая, еле держащаяся кибитка, всего каких-нибудь два с полтиной ассигнациями, пока есть голов десяток или полтора мелкого скота, кочевой татарин не станет добровольно лишать себя отрадной кочевки и не заставит себя отвыкать от привычек, с которыми сроднили его и обычаи предков, и ограниченность житейских потребностей, и условия климата, и характер общественных занятий его племени, и насущная необходимость самому спастись от духоты жилых покоев, раскаленных знойным солнцем, и откормить немногочисленные табуны скота - единственный источник его благосостояния.
Выход на кочевку у кундровцев хотя составляет радостное событие, однако ж он не сопровождается особенным празднеством. Все ограничивается только тем, что семья зарежет лишнего барана, мужчины побольше напьются айрана, ребятишки поплотнее набьют свои желудки, девки и молодые бабы покрасивее приоденутся; но ни песень, ни плясок тут не бывает, и переселение производится тихо и спокойно.
Кундровцы кочуют по степи левой стороны Ахтубы. Во время кочевок они, большею частью, стоят на одном месте недели по две, и по три, и по четыре; скот свой они пасут постоянно все далее и далее от кибиток, и такие отдаленные места на степи именуются общим названием «отгонные поля́».
Кибитки кудровцев заимствованы ими от калмыков и ни в чем от калмыцких кибиток не рознятся. У бедных людей кибитки эти, или собственно деревянные решетчатые основы их, покрываются тростниковыми плетеными покрышками, или, как здесь их вообще называют, «ча́канга», от слова ча́кан - камыш; если татарин не совсем беден, покрышкою кибитки служат серые ко́шмы, а у зажиточных людей кошмы бывают чистые, белые. Дверь у кибитки заменяется откидным войлочным по́логом.
У других кочевых инородцев в кибитках бывает женское отделение: у иных оно прямо за очагом, у иных в стороне, у постели, у иных сбоку, за занавеской. У кундровцев такого разделения нет.
Внутренность кибитки представляется обыкновенно в следующем виде: среди черного травяного и обугленного пола - таган; под ним небольшой огонь сожигает помёт или камыш; над таганом дымится грязный и черный чугунный котел с деревянной покрышкой. Прямо против дверей стоит кровать на низеньких ножках; тюфяк на ней набит овечьей или коровьей, а иногда и верблюжьей шерстью; покрышка для тюфяка делается из выбойки или из бязи; простынь татары не употребляют, но подушки закрывают наволочками; у людей небольшого достатка они бывают китайчатые, у того, кто поисправнее - ситцевые, а у богатых людей - шелковые, из персидских или бухарских тканей. Вместо одеял, люди на́ ночь покрываются халатами и шубами, и всегда довольно тепло, потому что кундровские татары, как мужчины, так и женщины, ложатся спать раздевшись дочиста и совершенно нагие.
Кибитка по сторонам убирается простыми сундуками, выкрашенными обыкновенно красною краской и обитыми жестью; в приличных местах, по обе стороны кровати, расставлены бурдюки из кобыльей кожи и высокие, узенькие кадки для кумыза. Для сохранения в кумызе настоящего его букета, хозяева из всех сил бьются приобрести себе непременно дубовые кадочки. По стенам кибитки, на рогульки и концы жердей кибиточной решетки, развешиваются яркие платья и блестящие уборы, например, седла, похожие на калмыцкие, с тою разницей, что передняя лука́ у них совершенно плоская; сабли на манер турецких, с рукоятками, которые осыпаны сердоликами, яшмою, фальшивою бирюзою, а иногда простыми, но блестящими камешками; винтовки, которые нужны татарину, потому что он бьет ими дичь, птицу и зверя, и частью добычи сам питается, а часть бережет на продажу.
В иных кибитках хранятся, на случай, по́логи из таста́ру (материя белая бумажная, нечто среднее между кисеей и серпянкой) для защиты от комаров; этими по́логами закрывается совершенно вся кровать до самого пола; впрочем, их бывает немного, потому что кундровцы кочуют в таких местах, где комаров не водится.
Наконец, в приличных местах пол кибитки устилается кошмами и коврами.
То, что у других кочевых племен известно под названием джуламе́йки в что у кундровцев называется просто «кош», есть на́скоро раскидываемый шатер; несколько шестов соединены общим кольцом; они расставляются, образуют своею фигурою конус, покрываются кошмами - и тем дело кончается. Такие ко́ши, род карау́лки, бывают только в отгонных полях у людей, надсматривающих за скотом; в кошах живут одни только мужчины, без семейств.
Не все, однако ж, кундровцы на зиму удаляются в свои селения: насчитывают до сотни семей таких, которые круглый год кочуют в кибитках, на открытом воздухе. Зимой, впрочем, они не переходят с места на место, а держатся более к взморью, постоянно на одном и том же месте, преимущественно в тало́вых лесах, откупая нужные для себя лоскутки земли, от осени до весны, у помещика - Безбородки и у государственных крестьян. Плату им обоим татары производят со штуки зимующего на их дачах скота, именно за овцу и барана платят по 2 коп. сереб., за верблюда по 5 коп. сереб., а за лошадь и за рогатый скот по 10 коп. сереб. с головы. Помещик и крестьяне предоставляют за это кундровцам право жечь камышу сколько угодно и кормить скот чем тут попадется; но, разумеется, бедняки, нуждаясь в лесе, которого в их собственной земле нет, как говорят они, «ни палки», и платя недешевую плату за тенистое укрытие, не упускают случая наверстать свои убытки тайною порубкою тальника. Полудикарю, у которого, например, есть 100 голов лошадей, 300 рогатого скота и 500 баранов, слишком тяжело заплатить богатому помещику 50 руб. сер.
Нельзя прямо винить татарина в лености, не разобрав причин, побуждающих его к ней. Если обратить внимание только на одни степные жары́, которые совершенно истомляют даже привыкшего к тому жителя до такой степени, что ум отказывается даже от легких рассуждений, человеку тяжко произнесть слово; для него свет, тьма, сон и бодрствование становятся равно невыносимою тягостью; все его прошедшее, приучив его только к скотоводству и сроднив с одним этим промыслом, не открыло еще тайны дорого ценить время. С другой стороны, эти же самые жары с мая месяца, и не далее как с июня, начинают уничтожать то, что земля в силах была произвести с весны. Всякое растение, всякая былинка на степи сожигается совершенно; всюду видны только песок и белые растрескавшиеся от зноя слои дрянной соли, выступавшей под солончаковатыми местностями. Вот причины, по которым, несмотря на хлопоты самих татар ввести у себя хлебопашество или хоть огородничество, - все попытки их оказались безуспешными, и кундровский татарин остался по-прежнему одним только «пастырем тучных стад своих». Двоим только кундровцам удалось завести у себя бахчи́, на которых сеют они просо, дыни и арбузы; но это явление не что иное, как исключительный случай, и вовсе не может служить укором для других в нерадении.
Сена кундровцы не могут запасать столько, сколько нужно бы его было для содержания скота на зиму в тепле: и дальность кочевьев, и тяжкие жары, и многочисленность табунов - все этому причиной. Поэтому-то кундровцы сено запасают на зиму только для той части своих стад, которая в продолжение этого времени бережется при доме; весь же остальной скот тебеню́ет и пасется на степи. Разумеется, на потраву зелени пускают сперва лошадей, после уже рогатый скот и баранов. Причины те, что лошадь легче разрывает снег, да к тому же срывает только верхушки растений; баран же сам разбивать снега не в силах, да и былинки он выедает до́чиста, без остатка.
(Окончание следует)
Того же автора:
• Рассказ русского приказчика о Ташкенте;
• Заметки о башкуртах;
• Рассказы проезжего;
• Путешествующие киргизы.
Еще об Астраханской губернии:
• В. Бергман. Судьба персиянина Василия Михайлова у калмыков, киргиз и хивинцев;
• Ф. Гёбель. Обзор путешествия профессора Гебеля в степи Южной России в 1834 году;
• А. М. Фадеев. Воспоминания;
• И. С. Аксаков. Астраханские письма;
• Ф. А. Бюлер. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы;
• А. В. Терещенко. Следы Дешт-Кипчака и Внутренняя Киргиз-Кайсацкая орда;
• В. П. Мельницкий. Переезды по России в 1852 году;
• В. И. Немирович-Данченко. По Волге. (Очерки и впечатления летней поездки);
• А. Н. Харузин. Степные очерки (Киргизская Букеевская орда).