Денис Новиков.
Совершенно неожиданно открыла для себя поэта. Прочла одно стихотворение и... -
"Так знай, я призрак во плоти,
я в клеточку тетрадь,
ты можешь сквозь меня пройти,
но берегись застрять"
- застряла.
Нашла ЖЖурнал его памяти и читаю понемножку, поражаясь величине таланта.
Он печатался, был любим и признан, одной из его жен была актриса Эмили Мортимер... И покончил с собой в 37 лет. Наверное это казалось ему единственным выходом. "Денис твердил, что если стихи останутся неуслышанными - потраченная на них жизнь лишится смысла. Потом он попытался отказаться: сначала от стихов, потом - в очередной раз - от страны, и в итоге от жизни."
Нет Дениса, нет больше той страны, но стихи остались.
***
Ты помнишь квартиру, по-нашему - флэт,
где женщиной стала герла?
Так вот, моя радость, теперь её нет,
она умерла, умерла.
Она отошла к утюгам-челнокам,
как, в силу известных причин,
фамильные метры отходят к рукам
ворвавшихся в крепость мужчин.
Ты помнишь квартиру: прожектор луны,
и мы, как в Босфоре, плывём,
и мы уплываем из нашей страны
навек, по-собачьи, вдвоём?
Ещё мы увидим всех турок земли…
Ты помнишь ли ту простоту,
с какой потеряли и вновь навели
к приезду родных чистоту?
Когда-то мы были хозяева тут,
но всё нам казалось не то:
и май не любили за то, что он труд,
и мир уж не помню за что.
***
Тридцать один. Ем один. Пью один.
С жадностью роюсь
в кучке могучей, что твой Бородин,
в памяти т.е.
Вижу - в мой жемчуг подмешан навоз.
И проклинаю,
но накладных не срываю волос,
грим не смываю.
***
Допрашивал юность, кричал, топотал,
давленье оказывал я
и даже калёным железом пытал,
но юность молчала моя.
Но юность твердила легенду в бреду.
Когда ж уводили её,
она изловчилась слюной на ходу
попасть в порожденье своё.
"Так знай, я призрак во плоти,
я в клеточку тетрадь,
ты можешь сквозь меня пройти,
но берегись застрять"
- застряла.
Нашла ЖЖурнал его памяти и читаю понемножку, поражаясь величине таланта.
Он печатался, был любим и признан, одной из его жен была актриса Эмили Мортимер... И покончил с собой в 37 лет. Наверное это казалось ему единственным выходом. "Денис твердил, что если стихи останутся неуслышанными - потраченная на них жизнь лишится смысла. Потом он попытался отказаться: сначала от стихов, потом - в очередной раз - от страны, и в итоге от жизни."
Нет Дениса, нет больше той страны, но стихи остались.
***
Ты помнишь квартиру, по-нашему - флэт,
где женщиной стала герла?
Так вот, моя радость, теперь её нет,
она умерла, умерла.
Она отошла к утюгам-челнокам,
как, в силу известных причин,
фамильные метры отходят к рукам
ворвавшихся в крепость мужчин.
Ты помнишь квартиру: прожектор луны,
и мы, как в Босфоре, плывём,
и мы уплываем из нашей страны
навек, по-собачьи, вдвоём?
Ещё мы увидим всех турок земли…
Ты помнишь ли ту простоту,
с какой потеряли и вновь навели
к приезду родных чистоту?
Когда-то мы были хозяева тут,
но всё нам казалось не то:
и май не любили за то, что он труд,
и мир уж не помню за что.
***
Тридцать один. Ем один. Пью один.
С жадностью роюсь
в кучке могучей, что твой Бородин,
в памяти т.е.
Вижу - в мой жемчуг подмешан навоз.
И проклинаю,
но накладных не срываю волос,
грим не смываю.
***
Допрашивал юность, кричал, топотал,
давленье оказывал я
и даже калёным железом пытал,
но юность молчала моя.
Но юность твердила легенду в бреду.
Когда ж уводили её,
она изловчилась слюной на ходу
попасть в порожденье своё.