en totale soumission
Ноги устали, там, в коленках. Почему? Потому что провела много времени на ногах. Пересохло горло. Слишком много говорила "bonjour". Пью большими глотками. Приснился ужасный сон. Будто Гаэль написала мне смс, и я вот прямо вижу эту смс перед глазами: Габриэлла умерла. Они умерли. Их повесили. В клетках, для животных. Я просыпаюсь, с чего вдруг. Ночь, мне страшно. Я хочу написать или позвонить Аурельену, чтобы он меня успокоил. Но не хочу тревожить. Потому что...Симуляция? Невероятная тяга, желание писать, получать ответы, слышать, видеть, знать. Знакомлюсь в баре с девочкой, взбалбошная, потрясающая, она тоже едет в Монтеррей, тоже не говорит по-испански. Совсем чуть-чуть. У меня слёзы того и гляди брызнут из глаз, все мои проекты, все мои попытки заслонить тебя, идти твоим путём, отвечать тебе, резонировать - ничто, я тоже хочу в Монтеррей. С тобой и Адрианом. Вы такие клёвые. А кто там будет в Кенте? Кто там будет кроме Chaucer и Томаса Манна? Клёвые преподы, английский язык. Поеду ли я туда, вот ещё вопрос. Всё равно знаю, что это попытка показать, что я тоже так могу. Но вот ты снова не один. Снова. А я снова одна. Одна-одинёшенька. В чужой стране. Где всё заново. Надо будет найти себе Адриана там. Хотя серьёзный вопрос - так ли хороши англичане как французы. Французы уж...ох и ах. И особенно ты. Всё равно какой. Алкогольное дыхание, не совсем связные предложения. Дай мне ночь, я буду целовать твоё тело. Я целую его. Целую. Проэпилированное. Смешно это, этот странный порыв. Вырвать всё с корнем. Надеюсь не для кого-то. Да, да, первое ощущение как ребёнок. А как закаменели твои мускулы за это время, за грёбаные 7 месяцев. Чёрт побери, в июле я писала, что не хочу уезжать, чтобы остаться с ним, с тем, ради которого приехала. И я провела с тобой ровно месяц в этом новом году. Один грёбаный месяц. А всё остальное - это lettres modernes и борьба за выживание. Новые друзья, новые взрывы, и сейчас вот наконец то самое единение. До хрипа обсуждаем с Франсисом Дю Фаи и Кафку, я рисую иероглифы, над которыми смеётся Хуиджонг, они зовут меня на шоколадный пирог, на тирамису, срываемся с Манон в оперу, задыхаемся от восторга с Лилей на Стравинском. И я всё время думаю о тебе, всё равно, всё время о тебе, о тебе, о тебе. Как мы ездили в Ним, как мы ели тапас, как мы плавали в бассейне, как сидели в Риштере, как пекли блины, моя жизнь - это куски воспоминаний с тобой. Чем ближе конец, тем, наверно, чаще я буду плакать. Потому что я не лечу в Монтеррей. Потому что эта часть твоего пути - не для меня. Потому что torchon. Я хочу быть с тобой. Слышишь? Переведи это в Goggle Translate! Вытри мои слёзы. Скажи, что всё будет хорошо. Не заканчивай хоть раз ночь словами: "I don't know if it's good what we are doing". Закончи просто этим: "You're the best sexual partner ever". Уйди. Испарись. Вернись.
Я буду ждать среди моих произведений искусства.